СЫН ТЕЛЬЦА И ТЁЛКИ
Из раны в небе - брызги кровяных телец.
А я внизу мычал, копытом оземь щелкал
И спорил с небом, кто я - жаждущий телец?
А может быть, я девственная телка?

Луна бесплодная вступила в жгучий спор:
«Эй ты, чудак внизу, копытами не щелкай,
Ведь эти звезды – миллионы ваших спор,
А рану в небе мы зовем небесной щелкой.

Сквозь эту щелку проходил заката вал,
И глыба новых звезд по-новому светила,
И твой отец – телец туда закатывал
Умерших дней потухшие светила»

Луна понурилась, и в спор вступил Уран:
«Ты зол – созвездие тирана, глуп – барана.
Всё небо рана, а скопленья звезд у ран
Видны лишь ночью, много - поздно, мало – рано.

Тебя родила телка, мальчик, - к черту лесть!
И ты растешь внизу, - в ужасном, душном месте,
Но, милый, Бог с тобой, не нужно к черту лезть.
Созвездий много: света, тьмы, уродства, мести…

А выше неба только дьявольская пасть.
Там твой отец – зубами космоса разжеван.
Ты царь, так выбирай, - в глазах родного пасть,
А может быть, взлететь в глазах чужого».

С телец небесных, как обычно, ночь стекла,
И пролилась на землю краской цвета сливы,
А вы под куполом небесного стекла.
Я видел, как вы умирали, как росли вы.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я звездный сын, - я сын тельца и телки!
. . . . . . . . . . . . .
Остатки звезд лучи рассвета ели.
Туманом утро плюхнулось на елки,
И сумрак еле-еле ели Ели.

Добро пожаловать на форум, Никита!

Сообразил я наконец

А теперь остальные стихи как размещать?

В ответах?

Да, нажимай кнопку "Ответить" - там, где рядом кнопки "Быстрый ответ" и "Открыть тему".

В этом стихотворении я использую лесенку вверх, которую сам придумал. Она означает - радостно, громко. В общем - интонация вверх. Читать всегда с новой строчки. Не сломайте мозги. Я изрядно их попортил, пока писал.

ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ
1
взрыв!
поэтический
грядёт
Товарищи люди,
оружия!
не прячьте
Поэты,
Бой не закончен!
взрыв
оружейными взрывами
К победе шагай,
Не впустую ору же я!
Вперед!
Свалявшийся воздух.

2
Товарищи козы,
компост ваших книг
перерыв,
Я осознал:
не спасут вас ни Путин,
ни партия.
Вы пишете сердцем,
мозгам объявив перерыв…
Жизнью седой
лет на триста прибит
к ученической парте я.

3
На коже бумажной
зудел воспаленный нарыв,

От сморщенных строк
нафталином
и пафосом дуло.
Старик,
в этой куче
живучую рифму нарыв,
Лицо опустил –
опустевшее, злое -
как дуло.

4
Потом приподнялся –
глазами скоблил потолок,

Бумагу глазами облизывал -
пачку за пачкой…

потолок?!
В муку потолок
Запачкал бумагу?!
запачкай!
И ещё одну пачку
Другой потолок потолки!

5
взрыв!
поэтический
Грядёт
Плевать нам на деда!
оружия!
готовьте
Поэты,
Бой не закончен!
взрыв
взрывами
оружейными
К победе шагай,
Не напрасно ору же я!
Вперед!
Свалявшийся воздух!

Пардон
Всё сбилось. Вот этот же стих, но уже написанный нормально.


ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ!
Товарищи люди, грядёт поэтический взрыв!
Бой не закончен! Поэты, не прячьте оружия!
К победе шагай, оружейными взрывами взрыв
Свалявшийся воздух. Вперёд! Не впустую ору же я!

Товарищи козы, компост ваших книг перерыв,
Я осознал: не спасут вас ни Путин, ни партия.
Вы пишете сердцем, мозгам объявив перерыв…
Жизнью седой лет на триста прибит к ученической парте я.

На коже бумажной зудел воспаленный нарыв,
От сморщенных строк нафталином и пафосом дуло.
Старик, в этой куче живучую рифму нарыв,
Лицо опустил – опустевшее, злое – как дуло.

Потом приподнялся – глазами скоблил потолок,
Бумагу глазами облизывал – пачку за пачкой…
Запачкал бумагу?! В муку потолок потолок?!
Другой потолок потолки! И ещё одну пачку запачкай!

Плевать нам на деда! Грядёт поэтический взрыв!
Бой не закончен! Поэты, не прячьте оружия!
К победе шагай, оружейными взрывами взрыв
Свалявшийся воздух! Вперед! Не напрасно ору же я!

Здорово. Сильно влияние Маяковского и Вознесенского, по моему. Нет?

Они каждый в своё время много посвятили экспериментам со словом - в звуковом и печатном (нарисованном) вариантах.

МЕДНЫЙ ВЕК ПОЭЗИИ
Мой наглый стих, надеюсь, вас до мозга поразит.
Венчает строчку лишь плохой поэт глаголом!
Слабеют строки - вместо рифмы жирный паразит,
И ваш стишок выходит куцым, тощеньким и голым.

Чудная рифма – и в груди набухла солнцем рожь.
Простая – горечь в животе и в сердце рези.
Одно лицо на десять тысяч безразличных рож.
Мне очень жаль, что я родился в медный век поэзии.

Ведь мой живот щекочут изнутри колосья ржи,
А брюхо «рожи» - бередят обрезки меди.
Не ухмыляйся, «рожа», и, прошу тебя, - не ржи:
Мои стихи тебе не второсортные комедии!

И снизу злобно дергать за рукав меня не сметь!
Я не хочу терпеть словесных экзекуций.
Где серебро? Где золото? Осталась только медь.
И чей-то стих стучит в твое окно, - голодный, драный, куцый

-«Вы знаете, ведь мой отец был чистокровный стих!
«Ого! Чудовище! А ты-то сам, не стих ли?»
«Да, нет, вы что. Я не успел родиться - сразу стих,
Но до сих пор зато мои родители не стихли».

Никчемный, безобразный стих согнулся, как бемоль,
И начал рвать на голове седые рифмы:
«Кошмар! Я нужен миру, словно новой шубе моль,
Из-за меня мы все потонем, налетим на риф мы!»

Скажите, век чего придет, когда потухнет медь?
Поэт – помойка, стих – помоешная чайка.
Ну, что пиши, пиши, всю землю мусором пометь, -
Но после вас поэзию попробуй, раскачай-ка.

Чтоб мой дремучий стих, читатель, в мозг тебе запал,
Держись подальше от изгибов слов-лиан ты!
В мои от жара красные сердца воткни запал
И подожги, чтоб с ярким звоном брызнули брильянты.

И канет в Лету век ехидной меди – медных труб,
Они не выдержат брильянтов – сгустка мощи.
Потом поэты бросят в яму чей-то рыхлый труп.
Смущаясь, будут гнить, но не сгниют пустые мощи.

Мой наглый стих, уверен, вас до мозга поразит
И в самый центр иглой пройдет, - не в виде кома.
А от мощей моих всё больше плесенью разит.
Как жаль: теперь ни то ни сё - не сон, не смерть, не кома.

Да, на форумном движке не так хороши возможности расположения текста.

Но любой форумчанин, при цитировании твоего текста увидит, как на самом деле должны располагаться слова в этом стихотворении.

О ТОМ, КАК МАКСИМ ТАРАНОВ СМЕНИЛ ФАМИЛИЮ

1
Влюбился как-то раз мужик Максим Таранов
В супругу повара, а может быть, в жену.
«Уедем,
Марфа!?
Отвечай мне!
ну же, ну!
Плевать, что «твой» -
Начальник в мире ресторанов!

В Париж уедем и останемся в Париже
И там, любимая, откроем ресторан.
Настанет счастье,
Вместо боли,
Вместо ран!
Он не найдет нас.
Ну, Марфуша,
Говори же!»

«Нам жизнь счастливая не будет даже сниться!
Максим, любимый, ну о чем мы говорим!?
Отыщет, сволочь -
Хоть Венеция, хоть Рим!
Какая разница –
Варшава,
Сочи,
Ницца!»

«А может, на Таити? Ведь ему же…»
«Давай – Таити, только бы от мужа!»

2
И всё же, много на земле замочных скважин,
В одну из них как раз глядел взбешенный муж:
«Кому же в нашем мире верить?
Ну, кому ж!?
Ох, потаскуха,
Даже муж тебе не важен!

Права изменница: хоть в Африке, хоть в Ницце
Услышу гулкие хлопки твоих ресниц.
Моя бы воля,
я б из тысячи блудниц
Медаль вручил тебе –
почетнейшей блуднице.

Таите правду, голубки? Ну, что ж – таите!
И эта сука, называется - жена!?
Ведь, мужиками с детских лет окружена…
Пожалуй,
С вами я слетаю
На Таити».

Характер повара был хлёсток и упруг,
И все в Таити: друг с супругой и супруг.

3
«Марфуш,
Приехали», -
Сказал Максим Таранов, -
«А повар твой, - не повар вовсе,
Он - баран!
Давай-ка завтра лучше сходим в ресторан.
Не страшен больше этот…
Хрен страны баранов!»

Пришли в отель.
В отеле ели, пили, спали.
Так громко спали,
Что сосед внизу не спал.
И в ресторан пошли, едва лишь месяц спал,
А как пришли они, и звезды с неба спали.

«Максим, не слишком ли пришли с тобой мы рано?»
«Нет-нет…
О боже!
Что написано в меню!?
Какая наглость!
Я фамилию сменю!»
ЗАКУСКА – «МАРФА», а ДЕСЕРТ – «МАКСИМ ТАРАНОВ».

«Ну, голубочки, и чего же вы стоите!?»
Вот так любовники слетали на Таити.

Красивая у тебя вяэь слов и смыслов. Завораживает. Мне нравится.

МЯСНЫЕ МУХИ

Сдурев от смрада рыхлой падали,
Толкаясь, бешено жужжа,
Мясные мухи глухо падали
На брюхо мертвого ужа.

Спасибо.

Это только начало
Ещё сейчас выложу

ДОРОГОМУ И УМНОМУ ЧИТАТЕЛЮ
Мозг громоздк, как чемодан.
Вам вопрос: «Зачем он дан?»

………………………………….

Что ж ты, критик? Жалко жала?
Или строчка жало сжала?

Точно! Строчка сжала жало!
Вместе с жалом убежала.

Строчку мысль моя рожала.
Сжала жало, побежала!

Лезвием ножа ли
На жидкий мозг нажали?

Ручкой ножа ли жали?
А можно жать без ножа ли?

А на мозг вообще жали ли?
А может, не жали, а жалили?

Мы глупцов тут обижали,
Вот они и убежали!

Спал читатель, спал и стих.
Смерч из мыслей спал и стих.

Висли мысли - думал мозг:
- Я обязан быть громоздк!

РАЗГОВОР С ВИСЕЛЬНИКОМ
«Висельник Васька!
Здорово!
Ну что, поборол свой рассудок?
Скажи, а покойникам легче?
Родители кровь не сосут?»
«Привет.
Жутко шея болит, и в башке…
Разорвались сосуды,
А в правом глазу разорвался один,
Но здоровый сосуд.

Гора табуреток,
Над ними два высохших дуба высились.
Я вырвал запястье и сплел себе петлю из собственных жил.
Забравшись на дерево, крикнул:
«А ну-ка, душа,
Выселись!»
И прыгнул.
Свобода, дружище!
До этого разве я жил?!

Так почему не друзья,
А враги мне погибнуть желали?
Будь я живой, то спросил бы
Убогих,
Попавших в беду б,
Спросил бы несчастных:
«Душа-то твоя хоть чуть-чуть пожила ли?»
Совсем не жила?
Так веревку хватай - и…
На «висельный дуб!»

Тебя слишком часто,
Дружище,
Злодеи при жизни карали.
Попробуй как я:
Всем назло на «дубах» сам себя покарай.
Я думаю:
Кожа ль на людях?
На «висельном дубе» - кора ли?
Иди же ко мне, человек,
Нету ада для нас -
Только рай.

Два дерева - мало для всех,
Так пускай разрастется аллея.
Не стой на дороге!
За мной -
Прямо в гущу дубовых аллей!
Там голая осень хохочет в ветвях,
И, от страсти алея,
Ноги разводит
И делает лица умерших алей.

Ноги разводит и тянет оттуда багровые ленты.
Покойников тешит,
Взрезает улыбки на скорченных ртах...
Как тебе осень?
Давай, умирай,
Разрывай этот плен ты!..
Ну, вроде бы всё, -
Рассказал я о гибели
В общих чертах».

КУРИНЫЕ МОЗГИ

ВСТУПЛЕНИЕ
Теперь на ноги при ходьбе не должен опираться я;
Узнал, что землю греет и не солнце вовсе, а Меркурий.
А помогла мне в этом расчудная операция:
Я заменил свой человечий мозг на новенький – на курий.

Теперь мне наплевать на всех, ведь я же просто курица.
Мой прежний мозг взяла другая птица - филин ли, сова ли…
Но погоди, ведь я курю, а клювом плохо курится!
Вам не понять, вы сигарету в клюв когда-нибудь совали?

* * *
Мой дальний родственник теперь орел двуглавый.
Смотри, как гордо на рубле расправил перья…
Но - страх растекся по груди бурлящей лавой
И начал прожигать: не человек теперь я!

Теперь я курица, а курицы… они же
Урчат, клюют чего-то в собственном помёте;
Для человека это низко, ну а ниже…
А ниже – некуда. Надеюсь, вы поймете.

Какая разница: петух, орёл двуглавый,
Куница, филин, зяблик, белка, крот ли, пони ли?..
Ты – человек? От счастья не ходи, а плавай!
Пока не поздно, я хочу, чтоб это поняли.

ЭПИЛОГ
Теперь мне наплевать на вас, ведь я же просто курица,
На гордость наплевать, на филина, на солнце, на Меркурий.
А уж тем более плевать на то, что клювом плохо курится…
К чему бы это? Наплевать! Ведь мозг прижился курий.

ДЬЯВОЛ И МЯСНИК

ДЬЯВОЛ:
«Уж если взялся лгать, мясник, не мучайся – долги.
Ты помнишь, как тесак в свинячьем брюхе искупали?
Так искупают и в твоем! Похоронил долги?
Похоронил. А знаешь, их ведь черти искупали.

Ну, пробрало тебя от страха, ох, и пробрало ж!
Хотя чего там пробирать в твоей душевной жиже.
Теперь заткнись, толстяк! Мой сын не плакал, это ложь!
А я хочу услышать правду, правда лучше лжи же.

Толстяк, и как ты мог своей ручищей… Он же жил!
Своей железкой зарубил кудрявого младенца,
Потом стряхнул с ножа кудряшки и остатки жил!..
Но знай, написанное кровью – никуда не денется!

Ответь, мясник, и как ты будешь грех свой искупать?
Чьей кровью смоешь ты его? Не трусь, жирдяй, скажи же!
Не то придется мне тесак пудовый искупать
По рукоять в твоей душевной жиже».

МЯСНИК:
«Во сне убил его, во сне. Давай, морщинь глазницы.
Ну да, сглупил, но ведь мясник… он по природе глуп же.
С чего ты взял, что я тебя боюсь?! Кончай дразниться.
Смотри, тесак не утопи во мне. Пыряй! Поглубже!

В ТВОИХ глазницах преет страх. Видал огонь души ли?
А я видал. Ну, рубани - от горла до мошонки.
Ведь мы на бойне каждый день огонь души тушили,
А после – на конвейер - от души, и до тушенки.

Ты знаешь, черт, ведь я мясник - мясник, а не доярка!
И, с наслаждением во сне кромсав того младенца,
Я понял: в животе душа горит, горит так ярко,
Что тело от жары возьмет и до костей разденется.

Душа во сне опередит, а тело припозднится.
На этом ты поймал меня, зачем же так бесстыже?
Чего молчишь? На подбородок съехала глазница?
Обратно натяни! Ведь ты же гордый, дьявол ты же!

Совсем размяк, бедняга, уж от адского тепла ты.
Вы там свиней тупых на бойню за хвосты таскали?
Вот это труд! А у людишек требовать расплаты…
Как там в аду у вас, скажи, ну не тоска ли?

Чего копаешься в моей груди, как будто в яме?
Давай-ка лучше пару-тройку брюх с тобой надрежем.
Пошли на бойню, черт, а свиньи будут сыновьями:
Они как мы с тобой, так пусть побудут на одре же!».

Ну что. Хватит этого?
У меня целая книга.
Ещё несколько выложу, и всё.
А то слишком длинно будет.

БАНАЛЬНАЯ ЛУНА
Облиты фосфором луны,
Глотая желтизну причала,
Светились тускло валуны,
И чайка бледная кричала.

ВСТУПЛЕНИЕ
Про что писать: про Пушкина, про гибель комара ли?
Про то, как на кондуктора в трамвае наорали?
Уже известно, как союз писатели марали.
Так напишу, как старики орали о морали!

В конце хочу услышать «браво!» вместо злобного «бравей!»
Не зря же деды штык-ножи фашистской кровью пачкали!

САМ СТИХ
Наморщив лоб, старик зажал меня в тиски седых бровей:
«Ты что же, куришь, паразит? В кармане-то - не пачка ли?

А прикурить слабо, как я в сороковых, от взрыва бомбы?
Не за бумажки воевал, не брал пример с американца.
Иначе ты не вылез бы на свет, а вылез – был рабом бы.
Так пусть в стране свободной на рубле мое лицо чеканится!

И без того багровый Кремль в крови Адольф чуть-чуть не искупал,
Но через год советской кровью поперхнулась Фридрихштрассе;
Негоже, чтоб немецкий человек грехи фашизма искупал -
Уже давно пора убрать фашистский крест с немецкой расы.

Когда нависла над Рейхстагом голова войны орлиная,
Когда на лбу орла фашисты гордо рисовали свастику, -
Растекся в море русской крови от Москвы и до Берлина я
И там пропал. Но до сих пор советским потом, дети, с вас теку».

Ты что?! Выкладывай всё обязательно!

Можно в несколько приёмов, но выкладывай всё.

Интересно же читать.

А это стихотворение для детей.


КАТИН БРАТ НА САМОКАТЕ
В детский сад к сестренке Кате
Катит брат на самокате.

Каждый вечер на закате
Катит братик - катит к Кате.

В детский садик катит брат,
Он увидеть Катю рад…

Катя ест, у Кати ужин.
Братик знает – ужин нужен.

Чтоб животик не был сужен,
Всем на свете нужен ужин!

Воспитатель, веселя,
Кате налил киселя:

«Губки, Катя, улыбни-ка!
В киселе живёт клубника!»

«А могу ли для веселья
Кушать с вафлями кисель я?

А не слишком сладковаты
Облака из сладкой ваты?…

Это брат любимый мой!»
«Здравствуй, Катя! Руки мой.

С мылом личико домой
И поехали домой».

На закате, вместе с Катей,
Катит брат на самокате.

Надо же! Формат, по моему, очень даже схож с моими стихами для детей. Здорово!

РОГА В РОГА
Не надо смелости, мне трусость дорога.
Не на манеж смотрю - соседям на колени,
А на манеже, захватив врага в рога,
Возились на дыбах жуки-олени.

Неужто самка этим дурням дорога?
Она красивая, совсем еще личинка.
Под хохот зрителей жуки - в рога врага!
А цирку зрители не люди, а начинка.

«Они сегодня хоть кого-нибудь проткнут?!»
Промозглость хохота повисла над манежем
И брызнула. «Скорей, несите кнут,
Не то бойцов мы окончательно разнежим!»

Не надо трусости, мне смелость дорога.
Я раньше плетки плел, теперь плету я косы.
Тогда во мне перегнивала курага,
Теперь же - созревают абрикосы.

ЭКСКУРСИЯ В ИНСТИТУТ МОЗГА
Своей любовью довели до слёз
Козу бы!
А я бы взял -
И успокоил бедную козу.
Так мало времени –
Сочится жизнь сквозь зубы!
А кстати,
Мозг-то мой
Поместится в тазу?

Пока поэт-слюнтяй
Жевал свои козюли,
Строчил про ночь,
Про день,
Про виноградную лозу, -
Я спрашивал:
«Не жалко вам козу ли?» -
И думал:
«Мозг мой не поместится в тазу!».

А мозг плохих поэтов
Помещается в ведре ли?
Пока живой, -
Вопросы-мотыльки слетают с губ:
Наверно, мог бы я виском прижаться к жалу дрели?
А если испугался бы –
Доверил дрель врагу б?

Читатели,
А вы меня слезами-то бы залили?
А если вырежут мозги,
То мысли в них умрут?
И как узнать потом –
Мозги-то вырезали ли?
Вдруг вскроют голову, а там…
Огромный изумруд?

А может до краев наполнить таз
Одна слеза ли?
Конечно!
Я одной слезой соседей снизу залил!
Вопросы-тараканы с потолка на мозг слезали.
Я видел:
Чьи-то языки с бумаги
Стих слизали!

Козу довел поэт-слюнтяй!
Коза, да ты жива ли?
Я не умею отличать читателей от коз.
Мне наплевать, что вы, глупцы,
Мой стих не разжевали!
Пусть от стиха башка твоя,
Читатель,
Треснет, как кокос!

Довольно, может, на любовь
В стихах-то опираться!
Ведь те, кто пишут про любовь –
Едят свои козюли!
А извлеченье мозга –
Нету лучше операций!
Какая разница –
В ведре их понесут,
В тазу ли!

Как я хочу,
Чтоб мне,
Поэту,
Мозг мой показали!
В мозги других,
Читатель,
Я и так могу залезть.
Ну, а спасибо-то за стих мне скажет не коза ли?
Я буду благодарен вам за всё!
За хамство
И за лесть.

КУЧЕР
По мнимой ткани силуэта
Упрямый кучер бил хлыстом,
Ему мерещилась карета
И конь с сиреневым хвостом.

А из хвоста, сверкая солью
Горячих черноморских скал,
Дразнили сны - и с детской болью
Упрямый кучер их искал.

Разница лишь в том, что мой стих для детей на форуме
А не на сайте

Из стоящего осталось только начало поэмы, но его я выкладывать пока не буду. Там очень много глав - запутаюсь.

Пока всё .

Спасибо!
рад, что понравилось

Выложу и начало поэмы

ОТЦУ
Поэма


ВСТУПЛЕНИЕ.
Общая картина.

Когда поэт заговорит со стариком на «ты»,
Ботинок времени раздавит, как клопа, поэта…
А я вот залез на плечи горбатой комнаты
И зарыдал, чтоб увидел мой папа это.

Сползая по окнам, луна на стене оскалилась.
Папа, ответь: на луну, как собака, воет стена ли?
В углах, с потолка, размывая обои, тоска лилась:
Старухи реветь не могли - они по привычке стенали.

Я помню: старуха смотрела на мальчика волком,
Точнее не волком… старуха была матерей;
Потом ухватила за ногу и утащила волоком...
Куда? Во времена своих отцов и матерей.

Ни фотографий, ни картин - висят пустые рамы.
Не надо знанья измерять - мозги рулеткой смерьте!
В кровавой вате облаков увидим тень утра мы.
Я научу вас не стареть и выжить после смерти.

Держась когтями за плакат «Заменим водку спортом!»,
К балкону заспанный рассвет карабкался с карниза.
В бетонном брюхе здания, квартирами распоротом,
Подъезд запутанным клубком гудящих жил пронизан.

Из разных перьев солнце лишь те перья оперило,
Что вскоре смогут желтизной в угрюмый дом залиться.
И вот стою опершийся теперь я о перила.
С балкона видно, как рассвет прохожих дергает за лица.

Смотрю на них и думаю: а продерут лучи ли
Громадный сгусток неизбежно настающей темноты?
Ведь все поэты бывшие возможность получили
На «Вы» сначала обращаться к старику, затем на «ты»…

Отец, ведь я же был тогда - смотрел из-за угла же,
Как ты лепил меня из собственных сомнений и обид,
Лепил старательно - чтоб жил, чтоб вышел глаже
И чтобы вскоре не был временем обтесан и обит.

И вот – я думаю, живу – меня уже слепили!
Хочу бессмертия! И я отцу кого-нибудь слеплю.
А клочья солнечного дня людей внизу слепили,
Точь-в-точь как я людей внизу своими строчками слеплю.

1 ГЛАВА.

ВО ВРЕМЕНА СВОИХ ОТЦОВ И МАТЕРЕЙ

Балконом выше разговор: «В музей коза шагала.
С козой, не знаю верить или нет, ее супруг шагал.
Похохотать хотели над картинами Шагала,
А вместо этого козлов публично высмеял Шагал».

- Да хватит сплетни разносить, ведь этой ночью выли же!
Тоской залили коридор – половики намокли!
Пускай одна из вас придет и всю квартиру вылижет!
Всю ночь стенали наверху, я спать нормально мог ли?!

Не откликаются соседки, как не попроси я.
Глухие сёстры Перестомины - не слышат, хоть завой.
И вдруг повисло старое, как царская Россия,
Лицо в очках здоровых, словно фары у машины грузовой.

Взглянуло злобно на меня и выпучилось гордо:
«Пока нужны старухи – лезвиями ласк режете,
Потом… бросаете одних в кирпичном склепе города.
Стенаний наших не слыхать в железобетонном скрежете.

Мы ясно видим, как ползет под желтой мукой солнца
В кошмарах завтрашнего дня вечерней муки вал.
Давай же, город в ночь одень! А день для нас – бессонница.
Видал, как новый, жуткий день, приветствуя, вчерашнему кивал?

Потом в квартиру влезет ночь, на жалости скупая…
Поверь, что глупость стариков гораздо лучше глупости простой:
На случай третьей мировой мешками соль скупая,
Мы простоим в очередях, а вот при Сталине попробуй-ка - простой!

В те годы небо обивать листами стали стали.
И были головы пусты, как, впрочем, и обоймы.
Из книги жизни вырван лист – а можно без листа ли?
Листали книгу без страниц?.. Умрем – возьмем тебя с собой мы!»

- Так это вы детей несчастных за ноги таскали
Средь бела дня во времена своих отцов и матерей?
И по обоям-то в ту ночь текла не их тоска ли?!
Вы, Перестомины, и впрямь волков матерых матерей!

Сквозь клетку туч на город смотрит желтый Чикатило.
Замучив жаром горожан, садист не хочет каяться -
Таращась бешено, в сердца ножи-лучи катило…
Отец не верит про старух, хоть языком до смерти затолкай отца!

Гудит мой вывернутый рот, язык гармошкой сложен,
И губы свисли по краям морщинистой гармонью.
С отцом и прост был разговор, и в то же время сложен -
Я в муравейник жгучих слов червя засунул толстого – гармонию.

Червя-гармонию к словам засунул для него я -
Смотри, отец, как муравей шмыгнул с проворством рысьим
На червяка, а тот в крови, на всю квартиру воя,
Сжимает тело. По-людски кричит в испуге «брысь» им.

Отца подошвой языка за душу нежно трону,
Слижу остатки расплывающейся ненависти…
И папа подойдет ко мне, как царь подходит к трону.
Но от волненья дуло рта на папу
Не навести.

Погасло пламя языка - разводим пламя снова!
Свалялся в ком я, языком своим разнузданным хлеща.
Клеща упрямства не содрать. Среди тепла мясного
Упрямство пухнет на глазах,
Вгрызаясь в горло с жадностью клеща.

2 ГЛАВА

ПРОГУЛКА ПО ПАРКУ, ИЛИ ПОХИЩЕНИЕ

Просунув горло городу в асфальтовые петли,
Я рвался в парк через железные узоры парапета.
Со мною солнце: мне плевать, забор ли, парапет ли…
А в парке
Кем-то
В чью-то честь
У памятника песенка пропета.

Вторую песню завели. Стекает в парк милиция.
Из-за деревьев на толпу цветную морду высунул парад.
Кому?!
Кому парад?!:
(В толпе хватал руками лица я)
Скажи, кому!?
Давайте папе посвятим, чтоб был мой папа рад!

Искал я умного лица, чтоб солнцем в лица влиться,
А лица глупые сдирал –
Сдирал как шелуху же.
Наверно, глядя на толпу, и солнце распалится:
Узнал – в честь Ельцина парад.
А чем мой папа хуже?

Мы вместе с солнцем на толпу
Лучами гнева падали:
«Что Ельцин сделал-то для вас,
Чтоб гордо так о нем?..»
Сгнила от бешенства душа, и море жидкой падали
Плеснуло прямо на парад.
А чувство гордости зафыркало конем.

Плеснувши падальной волной,
Смыл с веток голубей я.
По парку месиво толпы, ногами вверх, стекло;
Скатился кубарем парад…
От смеха голубея,
Задребезжали небеса,
Как старое оконное стекло.

Дышу под небом, словно смог
По-новому родиться я.
Сверкаю взглядом,
Как алмаз,
Как два,
Как три алмаза ли.
Кому попало гимны петь –
Поганая традиция!
А папе памятник зачем –
Чтоб голуби измазали?..

Как больно!
В спину чей-то взгляд
Воткнулся, словно пика.
И голос дряхлый, дребезжа,
Второй вонзился пикой.
«Умеешь славу торопить,
А смерть поторопи-ка!»
- Куда вы тащите меня? Мне больно же…
«Не пикай!

Ты на балконе говорил,
Что ночью плохо спится?!
Сестра-то тоже плохо спит,
Не сплю и я сама».
В меня старуха языком
Вонзилась, словно спица,
А рот разинула - беззубый и большой,
Как у сома.

«Ты слишком молод, чтобы жить,
И чтоб, как Ельцин, спиться».
Очками шарят по лицу,
Матерым смотрят волком.
Вонзился в сердце спицей страх,
Хотя… больней, чем спица -
Ведь Перестомины меня
За ногу тащат,
Волоком!

И рад бы рта не закрывать,
Порыв рыданий чуя;
И рот бы рад комок разгрызть из воплей и обид,
Но я не в силах заорать,
Язык лишь волочу я.
Своим же склизким языком
Затерт я
И обит.

Я извивающийся крик из бешеного роя
Жужжащих мыслей
Вырывал,
И рот, как глина, взрыт.
Взбесились ангелы,
В мозгах мне яму рая роя.
А эти ангелы, как я,
Рыдать могли навзрыд?

От страха сморщились глаза,
Как старческие груди -
Сейчас к пруду подволокут,
Заволокут за пруд,
Из парка выволокут и…
Запрут в бетонной груде.
В своей квартире лет на сто
На сто ключей запрут.

Решил сойти за старика:
Морщиню лоб,
Стону ли,
Взгляну на эту стариком, и стариком - на ту.
Но сёстры знали -
Не старик
И в хохоте тонули.
К себе в квартиру вволокли,
Швырнули в комнату.

Поэма будет длинная - глав 10. Буду выкладывать по мере написания.

А тут выкладываю ранние мои стихи:


ЭЛЕКТРИЧЕСКИЕ КОЛЬЦА
«Мой рассказ для веселой, но и для понимающей публики.
Так вот, значит, вижу я как-то раз электрические кольца.
Что значит – какие? Синие, и с дыркой внутри, как бублики.
Они появляются только, когда пространство расколется.

Ну, а теперь, друзья, наступает самое интересное!
Одно из колец заиск…».

..............................................................................

Публика злобно захохотала, начала улюлюкать. Из зала доносились ругательства. Рассказчик грустно посмотрел на слушателей, плюнул и ушел.



ТЕЛЕКИНЕЗ
Я на окно взглянул так резко,
Что закачалась занавеска.

Я думал: «Может, ветер дул?», -
Передвигая взглядом стул…


МЯТНЫЙ КИСЕЛЬ
Меня стошнило над стаканом киселя,
И изо рта, рывками судорог измяты,
Припадки сыпались, убогих веселя.
Но я для этого и пил кисель из мяты.

Внезапно кто-то позвонил мне в позвонок:
«Не открывай!» - кричат испуганно припадки.
Но я хозяин, я отвечу на звонок,
И, плечи выпятив, открыл свои лопатки.

Вскричали гости: «Эй, хватай её, души!»
Из лопнувшей спины, как воробей из клетки,
Взметнулась дикая душа моей души,
Крутнулась в воздухе и плюхнулась в объедки.


КОРОЛЬ УГРЕЙ
На бледной коже разрывались звонко всплески,
И бородавки-пузыри водили хоровод.
Уже клюёт, - раздался скрип упругой лески,
Я этой леской разрезаю кожу сточных вод.

Угря замерзшего на руки беру, грея,
Тяну слезинки, чтобы выплести из них блесну.
И из разбухших черной кровью жабр угрей я
Когда-нибудь лицом нечеловеческим блесну.


О былых годах.


ВОЗВРАЩЕНИЕ К БЫЛОМУ
Когда опустится вершина,
Я понесусь не вверх, а вдаль.
Завел мотор, вдавил педаль,
Но… завизжала бормашина.

Эй, вы, в халатах, вы врачи ли?
Зачем связали, где наркоз?!
Машина мчится под откос…
Меня давно так не лечили.

Опять старинная палата.
Я на обочину слетел,
И… краснотой небесных тел
Сверкает ткань ее халата.


НА ИСКАЖЁННОМ БЕРЕГУ
На искаженном берегу
Медузы жалят чьи-то пятки,
А я забвенье берегу
И сам с собой играю в прятки.

Сейчас пойду себя искать.
Волны приподнял одеяло -
А там рыдает чья-то мать:
«Меня забвенье засмеяло!»

Ее зеленые соски
Кровоточили сквозь одежду;
Лучи немыслимой тоски
Сушили мертвую надежду.

Побагровел сырой песок -
На берегу сходили воды.
Она разгрызла мой сосок,
И я зачем-то принял роды.


ЖИВОЕ, НО ЛЕНИВОЕ СЧАСТЬЕ
Его не нужно хоронить -
Оно не любит жить во мраке,
Ему нельзя зарыться в браке
И холостому не прожить.

Оно не может видеть свет,
Не переносит отчужденья…
Людей бездумное творенье,
Живет, и видит только бред.

Оно нуждается в еде,
Но добывать ее не может
И кто из вас ему поможет?
Оно свободно, но - в узде.

Ему так грустно умирать,
Но умирает час за часом,
Кричит то флейтою, то басом
И может заново восстать.

МОНОЛОГ ЖЕНЫ
- Я спиртом наполняла грелку,
Чтоб не ходил налево ты,
Для вида ставила тарелку:
Живи со мной до блевоты.

Ты для меня и чай, и роза,
Мы жили вместе десять лет;
Тебя рвало из-за цирроза -
Я отмывала туалет.

А на часах крутились стрелки,
Ведь на глазах моих ко дну
Ты шел!.. Нам нужно две тарелки,
А я поставила – одну.

Шатался вечно до утра ты,
Мне был как воздух перегар.
Волной предчувствие утраты
Крушит надежды берега.

И все же брак наш не был хрупким -
Меня при нем не обижай!..
Но телефон - ножом из трубки:
«На опознание езжай».


МОЗГ РОЖАЕТ
Когда прирастит к вашим лицам маску кожица
раздувающегося разума? Пару рожая,
Огромный мой мозг - теплица ума - скукожится,
И мысли вскипят, я почувствую… пар урожая!


ХУДОЖНИК И ХУДОЖНИКИ
Глядя на это, скорчив ухмылки, зависли вы.
Художник зачем-то нанес на крышку гроба грим.
Что уж там рожи - даже затылки завистливы:
«Давайте художнику смехом лицо обагрим!


ЦВЕТНЫЕ МОЗГИ
Плескались в затылке разжиженных мыслей литры -
Ярких, как будто впитавшая свет акварель.
Я прижимаю к затылку визжащую дрель,
Чтоб выплеснуть мозг на бледную кожу палитры.


ПАМЯТНИК С ДОЧКОЙ И КРОХОТНЫЙ КОЛОСС
Я топчущих мне плечи голубей
Своим затылком бронзовым слеплю.
Попробуй скульптор дочь мою убей -
Я из гранита куколку слеплю

И из своих секущихся волос
Волосиков для милой наплету.
Но вот, внезапно, крохотный колосс,
Столкнув меня, взобрался на плиту.

Ножонки смело запихал в гранит,
Под ними вянут сотни наших роз!
Меня и дочку свысока бранит.
А мы причем? Ты сам к плите прирос!


Я ОБНАРУЖИЛ В СЛОГЕ "КА"
Почти раздавили горсточку фраз
Cкобки,
В последнюю букву вонзилось тире.
Когда я устроил в тетради раскопки,
С бумаги оскалился мертвый Тирекс:

Заглавная «К» «А» за брюхо кусала,
Фигурой прикинулись - вроде бы «Ка»,
Из «А» вытекает кровавое сало,
Сочится по «К», как по морде быка.


ПАУЧЬЯ РОСА
В разбухшем брюхе паука клубочки света спали,
Потом, рождаясь, оседали на паучьи нити.
Но вот черты лица с меня росою этой спали -
Наверно, ветер сдул, - вы их обратно натяните.

Когда-нибудь вы видели оскал кита-косатки?
Какой оскал! - подобие мимической насадки.
Черты лица с росой паучьей.… Сыплются осадки,
Они хохочут над лицом моим, лицом косатки.



Вот мои ранние стихотворения. А самая последняя моя вещь - поэма. Буду потом следующую главу начинать. А в книгу войдёт только часть поэмы

Жду откликов о моих стихах.

Ну, говорите, - кто что думает насчёт поэзии 21века. И нужна ли сейчас кому-нибудь поэзия вообще. Хочу услышать ваши мнения по этому поводу.

а почему так громко?

Привет

Начало поэмы вот выложил. Как? Не позорно её будет в книгу мне вставлять?