Полезные статьи Опции

[Александр Вакуров]

Фильм о боли

Алексей МАКАРКИН
Анджей Вайда снял фильм о Катыни. О польских офицерах, расстрелянных под Смоленском, и об их семьях. О преступлении и попытке скрыть его. О людях, избиравших разные жизненные пути, когда «век-волкодав» принуждал их к драматическому выбору. Когда выжившие могли завидовать погибшим, что тем уже не больно.


Вайда снял фильм, а не политическую однодневку – впрочем, само предположение об обратном было бы оскорблением для великого режиссера. У него не было возможности воздействовать на братьев Качиньских, которые, видимо, в силу воспоминаний о собственном опыте жизни в просоветской Польше, стали организовывать коллективные просмотры для военнослужащих и школьников. Кстати, такое политическое действо не помогло им выиграть выборы – избиратели крупных городов Польши отказали им в доверии, отдав свои голоса оппозиции, что и решило исход кампании.
Кстати, свое отношение к использованию трагедии в политических целях Вайда недвусмысленно высказал в фильме, в котором представлены два почти идентичных ряда военной кинохроники – немецкой и советской, посвященной Катыни. В этих хрониках почти одними и теми же словами противоположная сторона обвиняется в гибели поляков – эмоционально, с надрывом, с сознательной спекуляцией на боли. Если с советской стороны речь шла о заведомой циничной лжи (освященной именами академика и митрополита – они также есть на этих кадрах), то с немецкой – об особой форме цинизма, при которой преступник с видом оскорбленной невинности обличает другого преступника в совершенных тем злодеяниях.

В фильме нет ни одного реально существовавшего исторического персонажа, хотя у многих есть прототипы – реально жившие люди. Генерал – не совсем Сморавиньский (хотя подходит по возрасту и некоторым подробностям биографии) и не совсем Минкевич (хотя как старший по званию именно он был командиром для офицеров в Козельском лагере). Ротмистр, почти до самой гибели ведущий записи в своей книжечке, – не «копия» майора Сольского, чей дневник стал одним из основных документов катынской драмы. Русский капитан Попов, спасающий семью польского офицера, – вовсе не живое воплощение политкорректности. Во-первых, у него, как и у других героев фильма, есть реальные прототипы, а, во-вторых, литературный предшественник – вполне приличный капитан Рыков из «Пана Тадеуша» Мицкевича, не так давно экранизированного тем же Вайдой (царского капитана играл Шакуров, а советского в «Катыни» — Гармаш).
Всем героям фильма больно. Кто-то (как поручик, призванный в армию мирный конструктор спортивных самолетов) находит утешение в Боге, сжимая в руках до самого конца четки. Кого-то, как другого поручика, чудом спасшегося от гибели и сделавшего успешную карьеру в просоветской польской армии (к концу войны – уже майор!), боль, стыд и одиночество в кругу своих коллег, боящихся прослыть неблагонадежными, приводит к самоубийству. Свою боль скрывает вдова ротмистра, тихо работающая в заштатной фотостудии. Боль ощущается в гордой непреклонности вдовы генерала.

На боль по-разному реагируют две сестры поручика-конструктора. Одна выбирает путь, который в церковной практике называется «акривией» — оказывая почести погибшему брату, она твердо и непреклонно идет на конфликт с системой, понимая, что ее как минимум ждет тюрьма. Другая следует «икономии», идя на компромисс с доминирующей системой, рационально полагая, что стенку нельзя пробить головой. Вайда не судит никого из своих героев (все палачи подчеркнуто обезличены и практически лишены индивидуальных характеристик, так что они не в счет). Та же сестра-конформистка принимает в школу сына погибшего в Катыни офицера, несмотря на его явную ненависть к убийцам отца; и не ее вина, что ему не приходится в ней учиться – боль к тому времени уже привела его к вооруженной борьбе с почти неизбежным трагическим концом. Здесь вспоминаешь Марека из «Пепла и алмаза», который тоже гибнет, только-только успев полюбить. Разница в том, что здесь герой так и не успевает убить перед смертью.

Пока что «Катынь» демонстрировалась один раз – в Москве, в польском посольстве, в присутствии небольшого числа зрителей. Мне кажется, что люди в зале тоже испытывали боль – во всяком случае, во время сцен деловито-профессионального расстрела. Это была тихая боль, без демонстраций и истерик, после просмотра хотелось помолчать.

Покажут ли «Катынь» на российских экранах? Уже звучат голоса, что нет, не решатся. Отношения с Польшей изрядно испорчены (вряд ли смена правительства приведет к их быстрому потеплению), и многие россияне до сих пор убеждены, что их соотечественников оклеветали, приписав им нацистское преступление. Представляется, впрочем, что реальность будет иной, более соответствующей теперешней стилистике, – фильм покажут, но не на основных каналах и не в прайм-тайм. Может быть, на «Культуре» — Михаил Швыдкой уже упоминал о такой возможности. И не во всех кинотеатрах, а в некоторых, для «просвещенного зрителя». В любом случае можно будет посмотреть этот фильм на DVD. А посмотреть надо – хотя бы для того, чтобы понять, почувствовать чужую боль и сопереживать ей.



«Ежедневный журнал».
13.11.07 08:11

[Александр Вакуров]

Про воблу, плотву и тарань

С расширением в Израиле сети русских магазинов вновь стала актуальной тема родственных отношений воблы и тарани. Хотя ихтиологи все для себя давно решили, любители (рыбаки-любители и любители пива) готовы спорить об этом до хрипоты и членовредительства.

На самом теле и вобла и тарань - это обычная плотва (Rutilus rutilus), нашедшая хорошую кормушку. Если вся жизнь плотвы проходит в пресных водоемах, то такая плотва называется жилой. Жилая плотва встречается в реках, озерах, водохранилищах, ручьях и прудах. Большую часть ее пищи составляют растения, личинки насекомых и моллюски. На такой пище плотва растет медлено.

Но некоторые рыбы могут выходить для откорма в морскую воду, в предустьевые участки рек, где соленость не превышает 3-7 г/л. Таких рыб, которые нерестятся в пресной воде, а нагуливаются в опресненных акваториях, называют полупроходными. Так вот, вобла – это полупроходная плотва бассейна Каспийского моря, а тарань – та же рыба, но из Азово-Черноморского бассейна. Раньше была еще и аральская вобла. В пище полупроходных форм преобладают двустворчатые моллюски и ракообразные. Поэтому вобла и тарань растут быстрее жилой плотвы, да и ловить их проще, поскольку перед нерестом они собираются в большие косяки.


Как и с чем употреблять тарань и воблу, читатели и сами знают. Но рецепт, который нашел Роман Блай, шеф-повар ресторана «Паламида», многим может показаться кощунственным, но меня он вернул в студенческие годы.
На кафедре ихтиологии Ленинградского Университета лежал большой альбом с фотографиями, сделанными одним из наших профессоров на Волге в 1911 году. Нас, студентов 70х, удивляли не огромные осетры и белуги, нас поразили горы воблы, наваленной на пристанях. Тогда вобла была не деликатесом к пиву, а доступной рыбой, которую легко поймать и заготовить впрок.


--------------------------------------------------------------------------------

А зимой, в печи, готовилась вяленая вобла, тушенная в молоке.

На 4 порции вам понадобится:

400 г вяленой воблы,
3 луковицы,
2 стакана молока,
зелень.

Рыбу разрезать на куски и залить на 1 час холодной водой.
Лук нарезать тонкими кольцами.
На смазанный маслом противень выложить рыбу, обложить со всех сторон луком и залить горячим молоком.
Тушить в духовке при 180 градусах 30 минут.
При подаче украсить луком.

Есть, напевая песни Гражданской войны.