Статьи о кризисе и о деньгах Опции

[Александр Вакуров]

Москва кризису не верит

И что, снова-здорово, по новой в бедность? Начинается торговый бум ностальгических безделиц



И что, снова-здорово, по новой в бедность? Начинается торговый бум ностальгических безделиц



Торговля бьет на внутреннее неприятие кризиса, на эмоциональное сопротивление индивида голому прагматизму. Прилавки киосков и витрины становятся похожи на выставку виртуального бескризисного хозяйства. Популяризация доступной роскоши — это и есть глобальная антикризисная мера нашей коммерции.



Реакция на кризис бывает разной. Сейчас носится атмосфера не страха перед кризисом и не решимости его преодолеть. Мы словно всем своим видом показываем, до чего ж этот кризис не вовремя начался. Ни о какой практической адаптации к кризису большой город не желает и помыслить. Психологически жизнь в экономическом кризисе нам не интересна.

Телеискусство это предвидело.

Эх, чего же они так маются в поиске новых форм и мотивов, думалось в прошлом сезоне, когда по НТВ запустили криминальный сериал «Литейный, 4» со звездами «Улиц разбитых фонарей» и «Убойной силы», когда Ухов (Андрей Федорцов) нежно осматривал свои дорогие и стильные ботинки, а зритель считал количество их пар на рабочем месте Ухова.

Бывшим полуголодным ментам построили шикарный интерьер, усадили их в приличные машины, сделали их весьма состоятельными и ухоженными людьми. Они обзавелись еще и «творческими псевдонимами», говорящими об очень высокой самооценке героев и жажде сценаристами лучшей доли, — Адвокат, Моцарт, Габен...

А в первых сериях «Улиц...» Ларин ходил голодный и в кармане у него было четыре доллара. А Дукалису не на что было новые ботинки себе купить, и из этого вырастал целый сюжет.

А еще Дукалис приобретал какой-то «разваленный», как сказала бы мама дяди Федора, «мерседес» за бесценок, но для него это было целым состоянием. Начальство же начинало косо смотреть на Дукалиса — честные менты в «мерседесах» не ездят.

Всё, баста, отмучались.

«Литейный, 4» выражал и сейчас выражает усталость общества от бедности и убежденность, что мы все уже имеем право на повышение жизненного уровня и социального статуса. Антураж в этом сериале важнее сюжета и экшена.



Одетый в домашние треники молодой человек на бегу почесывает себе попу, а его напившаяся подружка неаппетитно снимает с себя телесного цвета колготки, вытанцовывая неуклюжий стриптиз-танец на столе задрипанной кафешки, где обезьянки почему-то просиживают дни и вечера. Правда жизни?
Игорь Манцов. В мире животныхНе так давно была перестроечная разруха, не так давно во многих даже очень престижных учреждениях зарплат не платили месяцами, не так давно интерьеры магазинов напоминали внутренность выброшенного на помойку холодильника.

Потом начался рынок и наводнение страны товарами, на которые у большинства не было денег, и высоко оплачиваемыми работами, на которых работал не ты, не твои знакомые и даже не твои соседи, а кто-то непонятный.

Потом наконец капитализма вроде стало хватать если не на всех, то на более широкие слои населения. И шанс встроиться в жизнь над чертой бедности стали получать твои соседи, друзья и даже ты сам.

И что, снова-здорово, по новой в бедность? В беззарплатное существование, в паническую боязнь потратить чуть больше, чем тратил месяц назад? Снова экономить, ужиматься и прикидывать, от чего еще можно отказаться в своем рутинном потреблении? Нет у народа душевных сил на такие подвиги. Многие будто транслируют во внешний мир: «Кризис, go home!»

Торговля словно чует эти настроения и плотоядно с ними солидаризируется. Иду по подземному переходу на «Пушкинской». Сумки продаются аж по пять, а то и семь, даже десять тысяч рублей.

И это всего-навсего сильно буржуазные сумки для тех, кто ностальгирует о минувшей эпохе до изобретения банкоматов и пластиковых банковских карт, когда надо было носить с собой много денег и вещей. А теперь в сумку и положить-то нечего, кроме невесомого сотового телефона, плоского легкого ноутбука и пудреницы, которую можно перепутать с телефоном.

Тут же неподалеку гордо скалятся металлические массивные зажигалки по полторы-две тысячи рублей. Мужчина, заимев такую крутую зажигалку, должен специально выделить ей какое-то место в своей жизни, а значит, он должен это свободное место иметь.

Большой зажигалке либо нужны просторные пустые карманы в какой-то недешевой одежде, чтобы не выглядеть жалкой крупицей роскоши в контексте полунищенства. Большой зажигалке уютнее всего в широких дорожных штанинах — а тут как раз отменяются командировки и частные поездки...

Или на большом рабочем столе с живописным хаосом предметов, что подразумевает работу неофисного, но стационарного типа. Еще желательно наличие рядом не только массивной пепельницы с каким-нибудь прибамбасом, но и пузатой бутылки с дорогим коньяком.


В общем, такие зажигалки заправлены тоской по творческой работе, а также ностальгией по эпохе до масштабной борьбы с курением на Западе, когда именно возможность спокойно и вдумчиво курить на рабочем месте ценилась как неотъемлемое право личности. Это ностальгия по времени, когда такие зажигалки не продавались запросто в подземных переходах Москвы, а привозились откуда-то из-за границы и их надо было «доставать».

Уже одного взгляда на сумки и зажигалки вполне достаточно, чтобы ощутить начало торговли интимными мечтами, в которых современный человек не всегда отдает себе отчет.

Первая такая мечта касается чудесного переноса в более примитивный и откровенный капитализм, проявляющий себя так, как в незабвенной французской комедии Франсиса Вебера «Игрушка» с Пьером Ришаром. Тот капитализм кажется грубее и понятнее, у него более вещные, материальные атрибуты. Он действует агрессивнее, и потому против него не стыдно даже выступать с протестами. Тогда мы смотрели на тот капитализм издали — и запомнили его красивым.

Иду дальше.



Буквально за считаные недели объявленного кризиса народилась реклама, обращенная к потребителю с проблемной самооценкой и странноватым чувством реальности. Сам он никто, а стать хочет всем и за одно волшебное мгновение жаждет получить от жизни все материальные радости.
Екатерина Сальникова. Телереклама. Время глупетьКарманные зеркальца, изукрашенные всевозможным декором, по 500—700 рублей. Пользоваться таким зеркальцем современная особа женского пола будет раз в год. Носить с собой зеркальце отдельно, пудреницу отдельно — перебор. Носить только зеркальце — непрактично. Зеркальце не виновато, но оно лишнее.

А что это за странные сабельки с цветочками на концах возлежат в узеньких коробочках? Что-то ирреальное. Оказывается, закладки для книг! Всего по 300—500 рублей!

Это продается специально для того, чтобы самые сообразительные пользователи интернета вспомнили о наличии бумажных книг. Чтобы читатели книг почувствовали себя идиотами, не умеющими эстетично и с комфортом прерывать чтение.

Они так прямо и увидят, как некто с кружевными манжетами берет в руки увесистый том, открывает в заложенном роскошной сабелькой месте и приступает к размеренному чтению вслух. Потому что читают обладатели такой закладки исключительно неторопливо и вслух — в кругу близких и даже, боюсь, у камина. И делают паузы, чтобы деликатно разрезать неразрезанные страницы...

Правда, если вынырнуть из тумана истории, то вспомнится, что на сами книги денег не хватает, потому что книги здорово подорожали в последние годы...

Жителю мегаполиса начала третьего тысячелетия предлагаются вещицы, адекватные для усадебного быта XIX века или для прежней городской жизни, еще не вкусившей нынешних сверхскоростных ритмов. Эти вещицы — символические заменители кнопок машины времени.

Они обещают унести людей из кризиса, в утопическое прошлое, напоминая о другом образе жизни, других ритмах, других социальных ролях. Подобный виртуальный маскарад с материальным реквизитом знает себе цену. Те же закладки и зеркальца лежат кое-где по полторы-две тысячи рублей, а на Пушкинской — дешевка.


Приезжаешь в какой-нибудь скромный спальный район, в минутах 20—30 езды на метро от центра, заходишь в торговый центр, а там посреди первого этажа только что установили прилавок с французским шоколадом.

Десятки сортов конфет на выбор. Всех форм, цветовых оттенков, наполнителей, дополнителей, приправ и ароматных композиций. Сто грамм данной продукции стоит от 200 рублей и выше, притом сильно выше.

Можно, конечно, купить стандартной величины отечественную шоколадку из черного шоколада примерно за 40 рублей, но это значит бездуховно и почти халявно нажраться.

Нет, за лакомство с духовным наполнителем, с шармом надо платить по-настоящему — эту мысль нам и прививают. Французский шоколад за несколько сотен — это миф Парижа, Европы, это вкус той романтики, о которой французы могут себе позволить лишь петь...

Может, это и лучше маленькой булочки с восемью злаками, которая в булочной на Тверской продается за 80 рублей. Черт его знает, какой там духовный наполнитель, кроме экологии и натуральности.

В нашем районе семантизированный шоколад пока не покупают, на него только досыта смотрят, а потом спускаются в супермаркетный подвал и загружаются советским шоколадом.

На втором этаже прямо между лифтом и эскалатором вдруг стали продаваться модельки коллекционных велосипедов — от десяти тысяч и далеко ввысь. Статуэтки вокруг полутора тысяч — черепашки, котики, верблюдики, слоники. Песочные часы не медицинского, а светско-домашнего типа — от трех тысяч рублей. Дорожное домино или дорожные нарды в металле — около двух тысяч рублей.

Люди, которые могут, ничем не жертвуя, приобрести забавы ради такую штуковину, как правило, не играют в домино и даже не знают, что такое нарды, — в этом-то вся прелесть. Представляя акт покупки, они прямо физически могут ощутить себя в роли другого, виртуального прикинувшегося.

Для многих же подобные вещицы — предметы роскоши, их цена является существенной частью ежемесячных доходов. Одна «парадрагоценная» черепашка — по цене корзины овощей, фруктов и рыбы для правильного питания в течение недели.


Если на Западе нормальный человек не будет покупать ненужную, но приятную вещь, не имея на то денег, то у нас — очень даже будет. Не в придачу к необходимому, а вместо необходимого.

Как магический оберег, не позволяющий ощущению кризиса завладеть приватным миром индивида. Людей провоцируют на бессмысленные и даже опасные для выживания траты. И ведь кто-то спровоцируется.

Количество эстрадных концертов по телевизору, где всё блестит, звенит и празднует вечный праздник успеха, возрастает прямо пропорционально размножению магазинов подарков, среди которых откровенно дорогие борются с недешевыми.

Начинается бум роскоши в ее массовых эквивалентах. Popu-lux, как называли в Америке 60-х увлечение доступными, хотя и недешевыми изделиями. Мебель из кожзаменителя, дизайн которой симулирует антикварность, а кожзаменитель — натуральную кожу. Автомобили, будто взятые напрокат у Джеймса Бонда, однако все же способные не разорить клерка со средней зарплатой. Высоко оплаченная иллюзия роскоши явилась роскошью-заменителем, когда желание роскоши сделалось достоянием миллионов, опережая рост самого благосостояния.

Сейчас в России новые поколения начинают на генетическом уровне ощущать тоску по приятным вещицам с аурой дорогих и роскошных. А нужда в таких вещицах окончательно миновала.

Спасибо очередному витку технической революции. Не нужны настенные часы и настольные лампы, некогда пользоваться подставками для колец и специальными тарелочками для вареных яиц. Шкатулочки менее актуальны, чем домашние сейфы.

Жизнь протекает между электроникой для работы и развлечения и бытовой техникой, взаимодействие с которой есть менеджмент повседневных материальных нужд. Среда обитания становится тотально функциональной.

Но эстетические и психологические потребности этим не удовлетворяются. Человеку нужно периодически выныривать на островки непрактичности, антипрагматизма и забвения здравого смысла.

За удовлетворением этих потребностей массовый индивид идет не в музей, не в театр и не на концерт, а в магазин. Чем более необязательной в практическом плане является вещь, тем она ему милее.

Сегодняшняя торговля бьет на внутреннее неприятие кризиса, на эмоциональное сопротивление индивида голому прагматизму и угрозе урезания растущих потребностей. Прилавки киосков и витрины становятся похожи на выставку виртуального бескризисного хозяйства.

Популяризация предметов доступной роскоши — это и есть глобальная антикризисная мера нашей коммерции.

Торговля мечтает, когда
не Белинского и Гоголя,
не Мураками с Шелдоном,
не шмотки с микрофиброю,
не ноутбуки с кружками,
а верблюжат и слоников,
шкатулочки и нардочки
с базара понесут.

[Александр Вакуров]

Долгожданная статья с фундаментальным психоэкономическим анализом кризиса, часть 1

Обещанная мной несколько недель назад статья, в которой показаны психологические механизмы кризиса. Всё, что происходит в мировой экономике, является следствием процессов, происходящих в психической жизни вовлечённых в мировой рынок людей. Поэтому именно в психологии надо искать инструменты для вывода экономики из сложившегося тяжелейшего положения.



Впервые после Великой депрессии проблемы затронули все национальные экономики, поэтому привычные методы не помогут. Есть два пути решения, и даже тот из них, что является традиционным, требует адаптации к этому обстоятельству. Анализ и два алгоритма решения – в этой статье.



© Шустов А.В., 2009

Финансовый пузырь с точки зрения психолога: причины и решения

Психоэкономический анализ



Печально, что экономисты не используют возможности, предоставляемые современной психологией. Печально, что психологи занимаются исследованиями в области экономической психологии вроде «Факторы поведения покупателей – представителей среднего класса в Архангельской области» и не создают универсальных моделей поведения людей на мировых рынках.

Психологи могут описать природу финансового пузыря своими средствами, предсказать поведение людей на рынках, измерить желания людей, предложить способ избегания циклических кризисов. Почему экономисты не просят психологов помочь им?

Существуют две важнейшие проблемы, упускаемые из поля зрения представителями экономического мэйнстрима: качество прогноза спроса и различие выраженности разных желаний человека. Обе связаны с психологией людей и потому порождают замешательство среди экономистов.

В настоящей статье я представлю сжатую психологическую модель возникновения финансового пузыря, возможные сценарии дальнейшего развития текущего кризиса и психологическое решение проблемы циклического характера экономического развития.



Начнём с нескольких важнейших вопросов:

1. Что такое рынок с точки зрения психолога?

2. Все ли произведённые предпринимателями товары и услуги служат удовлетворению желаний, существующих у людей?

3. В каком соотношении находятся совокупность человеческих желаний и совокупность товаров, произведённых предпринимателями?

4. Как индивидуальные способности предсказывать будущий спрос влияют на рыночную ситуацию?



Рынок желаний

Студентов-экономистов учат: рынок существует благодаря тому, что у людей есть желания. [Под желаниями в данной статье понимаются все мотивирующие человека побудительные силы: как витальные (биологические) потребности, так и любые иные, не столь неизбежные (и сформированные в течение жизни) желания. Часть из них человеком осознаётся, часть действует помимо сознания. Для нашей темы это не имеет значения.] Если однажды все желания у людей пропадут, рынок исчезнет. Экономисты убеждены, что предсказать изменения желаний людей невозможно, и потому забывают о желаниях и концентрируют всё внимание на спросе, товарах и услугах. Товары и услуги можно сосчитать, так как они существуют в объективном мире, в отличие от желаний, которые относятся к субъективному миру каждого человека. Спрос можно оценить через объёмы продаж и ответы респондентов на вопросы маркетинговых опросов. Иногда поведение людей сильно отличается от того, что они говорили маркетологам и от их «объективных» интересов. Поэтому мы слышим об «иррациональности» рыночного поведения людей. Такое магическое объяснение является сегодня общепринятым.

Действительно, подсчитывать желания тяжело, гораздо тяжелее, чем считать товары. Но вряд ли будет правильным искать потерянный дверной ключ под фонарём, а не там, где он, вероятно, был потерян, просто потому что под фонарём лучше видно.

Психологи не могут описать все желания отдельного человека. Но мы можем использовать теоретическую абстракцию. Как в математике невозможно нарисовать точку, не имеющую размеров, но можно использовать теоретическое понятие о такой точке. Как в астрономии невозможно измерить количество материи во вселенной, но можно оперировать её теоретическими расчётами. Так же и здесь – мы можем представить себе «карту желаний» человека, в которой представлены все его желания, присутствующие в конкретный момент времени. Эта «карта» может мгновенно измениться вслед за изменением среды. Например, если вы будете идти по лесу и вдруг заметите в 10 метрах от себя медведя, в вашей «карте желаний» возникнет стремление покинуть это место и вытеснит все иные желания.

Изменения на рынке не происходят столь же быстро. Наблюдая за экономической средой, можно предсказывать изменения в «картах желаний» людей. Эти изменения в значительной мере определяются индивидуальными особенностями каждого человека. Тем не менее, при объединении людей в большие социальные группы индивидуальные особенности перестают быть заметными. Изменения в желаниях и рыночном поведении нации или социального класса гораздо более предсказуемы, чем в поведении отдельного человека.

Введём понятие Валового Национального Количества Желаний (ВНКЖ), которое представляет собой сумму «карт желаний» всех людей в конкретный момент. Известный в США показатель CCI (Consumer Confidence Index) является возможным способом измерения изменений ВНКЖ.



Приоритеты желаний человека

Любой человек обладает многообразием желаний. Например, стремление одновременно получать кислород, пищу и информацию. Такие желания можно удовлетворять параллельно: вы можете дышать, есть банан и читать эту статью. Эти желания не вступают в противоречие друг с другом.

Есть и другие комбинации желаний, которые не могут быть удовлетворены одновременно. Мы вынуждены выбирать наиболее значимое для нас. Если у вас нет бананов, вы идёте в магазин и покупаете их. Невозможно получить бананы и сэкономить пятьдесят рублей, которых они стоят. Или же, если вы вор, то вы сможете сэкономить деньги и получить бананы, но при этом вы не сможете быть уверенным, что вернётесь домой, а не отправитесь в тюрьму.

Нам приходится выбирать, какое из желаний удовлетворять, если при столкновении с окружающими обстоятельствами они вступают в противоречие друг с другом. Такой выбор определяется индивидуальными особенностями каждого человека; его очень непросто предугадать, пока сам человек не продемонстрирует его в своём поведении. Тем не менее, как уже было сказано, когда мы имеем дело с большой группой людей, гораздо проще сказать, какой вариант выбора окажется более популярным.

Для большинства людей предсказуемое будущее является гораздо более важным, чем экономия пятидесяти рублей, а возможность поесть более важна, чем предотвращение ареста и экономия денег. Поэтому большинство идёт в магазины, покупает бананы и многое другое, но не крадёт эти товары. Мы можем заметить, что человек присваивает определённый рейтинг каждому из своих желаний, возможность удовлетворения которых вступает в противоречие друг с другом. Приоритеты определяются индивидуальными особенностями людей, которые изменяются медленно. Таким образом, и приоритетность желаний также остаётся сравнительно постоянной.

Давайте представим себе, что мы можем выяснить все желания некого человека, представленные в его «карте желаний», и рейтинги приоритетности, присвоенные каждому из желаний. Затем разделим все желания на три группы: Высокоприоритетные (ВП) Желания, Среднеприоритетные (СП) Желания и Низкоприоритетные (НП) Желания.

Наш испытуемый выходит на рынок, чтобы удовлетворить некоторые из своих желаний, за которые приходится платить деньги. Сначала он делает выбор, состоящий в том, чтобы поработать, так как его желание получить зарплату сильнее желания сэкономить силы и время, требуемые для выполнения работы. После получения зарплаты он сравнивает между собой все товары и услуги, которые может себе позволить на эти деньги, и соотносит их со своей «картой желаний». В результате он решает купить какие-то из доступных ему товаров и услуг. (Кстати, его решение определяется как осознаваемыми, так и неосознанными психологическими факторами, но это не влияет на наши умозаключения.)

Те товары, что удовлетворяют ВП Желания человека, назовём Высокоприоритетными (ВП) Товарами, а те, которые удовлетворяют СП Желания и НП Желания, Среднеприоритетными (СП) Товарами и Низкоприоритетными (НП) Товарами соответственно.

Отметим, что желание пообедать является ВП Желанием для большинства людей. В то же время, желание пообедать в дорогом ресторане является НП Желанием для большинства людей и СП Желанием для топ-менеджеров крупных компаний. Дорогой бренд, под которым продаётся изначально ВП Товар, может перевести его в категорию НП Товаров.

ВП Желания являются биологическими, витальными (жизненными) потребностями человека. СП Желания в большей мере обусловлены культурной средой. Они обеспечивают поддержание привычного для человека образа жизни. НП Желания часто вызваны влияниями среды, такими как реклама, поведение представителей референтных групп (тех, на кого человек хочет быть похож) и случайным взаимодействием среды с неосознаваемыми желаниями субъекта. Однако между этими тремя категориями желаний нет чёткой границы, так же, как и жёсткого соответствия ВП Желаний витальным потребностям, а СП Желаний – образу жизни. Все желания субъекта можно представить себе расположенными на одной шкале приоритетов. Многие из них, безусловно, принадлежат к одной из трёх категорий, но часть находятся в пограничных областях.

При использовании рекламных технологий формирование новых НП Желаний представляется довольно лёгкой задачей. Гораздо сложнее превратить НП Желания в СП Желания. И уже почти невозможно перевести СП Желания в категорию ВП Желаний. В то же время, любому человеку достаточно легко отказаться от удовлетворения НП Желаний.

Когда человеку хватает денег на удовлетворение его ВП Желаний путём приобретения ВП Товаров, он, вероятно, будет покупать СП Товары и даже НП Товары. Если его возможности уменьшаются, ему приходится выбирать из двух вариантов. Один состоит в том, чтобы изменить что-то в своей работе, чтобы поддержать прежнюю структуру потребления (работать больше, или более качественно, или найти на другую, более высокооплачиваемую работу). Второй путь – урезать свои желания, начиная, естественно, с НП Желаний.

Теоретически у каждого человека есть внутренний потенциал для изменения своего трудового поведения в сторону интенсификации. Правда, у многих он равен нулю. Более активные члены общества тоже имеют некий предел таких изменений. После его достижения и они вынуждены сокращать свои желания. Человек отказывается от удовлетворения НП Желаний, и если этого не хватает, ему приходится менять свой образ жизни, урезая СП Желания и переживая серьёзный стресс. При этом он каким-то образом начинает проявлять своё недовольство. Но если ему приходится отказываться от удовлетворения ВП Желаний, то он уже выходит на улицу и участвует в акциях протеста.

Защита природы является пограничным ВП/СП Желанием для активистов Гринписа, поэтому они протестуют постоянно.



Реальные товары и Мнимые товары

Возвращаясь к соответствию между количеством желаний и количеством товаров (услуг), мы понимаем, что спрос – это воплощение желаний людей в их поведении. Что делает человек на рынке? Как уже было сказано, он пытается ранжировать свои желания и ищет способ обменять нечто имеющееся у него, чего он желает меньше, на другое (отсутствующее у него) чего он желает больше. Рынок выполняет своё предназначение только когда находится человек, чьё желание получить предмет или услугу сильнее, чем желание сохранить ту сумму денег, которую просит продавец. Если нет продаж, то нет и рынка. Любые предметы и услуги становятся Реальными товарами лишь когда они добровольно приобретены конечным потребителем. Если какие-то предметы не нашли покупателя (и были списаны продавцом), это значит, что эти предметы не стали Реальными товарами. Давайте будем назвать такие товары Мнимыми товарами. Но – внимание! – добавленная стоимость, вложенная в создание этих предметов, согласно статистическим методикам включается в подсчёт валового национального продукта (ВНП) после каждой стадии производства! Таким образом, мы должны отдавать себе отчёт в том, что ВНП включает в себя как добавленную стоимость, вложенную в создание Реальных товаров (которые были или будут куплены), так и добавленную стоимость, вложенную в создание Мнимых (которые были или будут списаны).

Традиционный комментарий экономистов к этой ситуации таков: стоимость товара, который был списан, включён в цену товара, который был продан. Таким образом, нет никакой проблемы.

Не могу согласиться. Никакой проблемы не было бы, если бы все производственные циклы начинались и заканчивались в пределах одного финансового года. В этом случае убытки от производства Мнимых товаров соотносились бы с доходами от продажи Реальных товаров и демонстрировали бы эффективность предприятия.

Не было бы проблемы для предприятий с длинным производственным циклом, если бы на нём из года в год не происходило роста производства Мнимых товаров. В таком случае убытки от производства Мнимых товаров предыдущего финансового года заменяли бы по объёму убытки от производства Мнимых товаров в текущем году, которые ещё не обнаружили себя. Соотносясь с доходами от продажи Реальных товаров, они демонстрировали бы эффективность предприятия.

Мы живём в обстановке стремления к экономическому росту, что означает и рост производства Мнимых товаров. Ниже я покажу, что в период роста производство Реальных товаров нарастает гораздо медленнее, чем производство Мнимых товаров. Это означает, что каждый год добавленная стоимость, вложенная в создание Мнимых товаров, превышает добавленную стоимость Мнимых товаров прошлого года. Убытки текущего года, отражающие размер добавленной стоимости при производстве Мнимых товаров прошлого года, не показывают, насколько вырос объём добавленной стоимости при производстве Мнимых товаров в этом году. Эта разница аккумулируется в финансовом пузыре. Предприятие (производитель или продавец), на чьём балансе оказались Мнимые товары, производит впечатление относительно успешного, в то время как его баланс уже содержит Мнимые активы. Таким образом, активы предприятия оказываются переоцененными.

Почему этот разрыв в учёте добавленной стоимости остаётся незамеченным? Почему уплаченная за товар цена смогла покрыть расходы на производство и Реальных, и увеличившихся объёмов Мнимых товаров? Потому что в экономике было достаточно денег для покрытия и тех, и других расходов. Эти деньги эмитируются Центробанками с опорой на величину роста ВНП. А ВНП включает в себя добавленную стоимость, вложенную в создание Мнимых товаров, которая до поры до времени прячется в надувающемся финансовом пузыре.

Люди, вовлечённые в производство Реальных товаров, платят инфляционный налог, поддерживающий других людей, вовлечённых в производство Мнимых товаров. Рано или поздно это всё приводит к кризису.

Важная особенность, касающаяся соотношения Реальных и Мнимых товаров, относится к вопросу эффективности национальной экономики. Традиционно подсчитываемый ВНП не позволяет разглядеть её. ВНП с 10% роста может на самом деле содержать в себе 40% роста производства Мнимых товаров и 20% падения производства Реальных товаров. Денежная эмиссия и вера людей в непрекращающийся рост позволяют до поры до времени скрывать проблему. Знаете, что происходит потом?



Качество прогнозирования спроса

Теперь поговорим о способностях инвесторов.

Что означает инвестиционный бум? Он не означает, что инвесторы хотят получить в будущем больше домов, машин, компьютеров и бифштексов для себя лично. Он означает лишь то, что они хотят получить в будущем больше денег, чтобы иметь возможность купить себе, что они захотят. И они предполагают, что другие люди захотят иметь больше домов, машин, компьютеров и бифштексов. Они вкладывают свои деньги в компании, которые начинают производить эти дома, машины, компьютеры и бифштексы. Если инвесторы являются успешными предсказателями будущего спроса, эффективность их предприятий высока. Если инвесторы не очень хорошо умеют предсказывать будущее поведение покупателей, то инвестируемые деньги идут не тем компаниям, которые начинают тратить ресурсы, энергию и труд работников на производство Мнимых товаров.

У людей разные способности по предсказанию будущего спроса. Когда мы обращаем свой взор в будущее, нам довольно сложно понять, чей прогноз будет наиболее точным. Но когда мы смотрим в прошлое, мы можем оценить результаты инвестиционной деятельности одних людей как хорошие, а результаты других – как катастрофические. Многие люди добиваются разного уровня успешности в разных обстоятельствах. Тем не менее, можно разделить всех людей на группы в соответствии со средним арифметическим уровнем качества их прогноза будущего потребительского спроса. Мы получим группу, в которой будет 10% самых удачливых прогнозистов, 10% самых ошибающихся и между ними ещё 8 групп по одной десятой.

Психологи пока не могут точно сказать, почему одни люди являются хорошими предсказателями, а другие – плохими. Причина лежит где-то на пересечении рациональных знаний и интуиции. Нет и надёжных способов тестировать или развивать интересующую нас способность. Но мы точно знаем, что одним удаётся получать очень хорошую прибыль от каждого создаваемого предприятия, даже в условиях кризиса. Другие же терпят крах с каждым или почти каждым своим проектом.

Сравним два типа национальной экономики. В одной инвестировать могут только наиболее талантливые предсказатели будущего спроса. В другой инвестируют все. Очевидно, что первая будет гораздо более эффективной, чем вторая. Почему? Потому что предприятия, создаваемые лучшими предсказателями спроса, производят только Реальные товары, то есть те, что будут куплены конечным потребителем. Эти предприятия не тратят ресурсы, энергию и труд на производство того, что людям не нужно. Предприятия, созданные плохими предсказателями (или предприятия, чьи акции покупают плохие предсказатели) производят огромное количество Мнимых товаров. Если у этих товаров короткий цикл производства-продажи, то такие предприятия вскоре банкротятся. Если же цикл производства-продажи Мнимых товаров выходит за рамки одного финансового года (как, например, у недвижимости, автомобилей), то такие предприятия высасывают из банков-эмитентов всё больше и больше денег и выживают до момента наступления очередного кризиса.



Ограниченность количества точных прогнозов

Никакой успешный предсказатель спроса не может заниматься инвестициями бесконечно. Ему приходится следить за рыночной информацией, анализировать изменения и принимать решения о наилучшем объёме товаров и услуг, которые ему следует произвести в течение каждого периода времени. Его объём внимания ограничен, вне зависимости от того, что он использует для принятия решений – рациональный анализ или интуицию.

Что это значит? Это значит, что дешёвые деньги предоставляют шанс тем, кто не так хорош в предсказании спроса.

Когда банки удовлетворяют спрос на кредиты со стороны самых успешных предсказателей (которые являются наиболее надёжными), они могут дать немного денег и тем, кто прогнозирует похуже. Если руководители национального Центробанка являются поклонниками роста ВНП, то у банков есть достаточно денег для кредитования инвесторов с всё более низким качеством прогноза будущего спроса.

Дорогие деньги заставляют банки кредитовать только самых лучших предсказателей спроса. Дешёвые деньги дают возможность банкам зарабатывать на процентах гораздо больше, кредитуя всех подряд. Инфляционный налог для них не имеет значения – они создают кредитный ресурс почти из воздуха, используя систему частичного резервирования по вкладам.

Ошибающиеся предсказатели спроса, производящие Мнимые товары с длительным циклом производства-продажи, надувают пузырь. Когда он лопается, в обществе возникает настроение общей беды на всех. Ошибки инвестирования прощаются. Каждый член общества должен внести свой вклад в строительство новой пирамиды роста. Инвестиционная гонка должна быть вновь запущена!

Вы можете сказать, что рост выгоден всем. Да, это так. Рост производства Реальных товаров, но не Мнимых. А по мере того, как деньги становятся дешевле, рост производства Мнимых товаров начинает всё больше опережать рост производства Реальных.

Почему общество предоставляет плохим предсказателям спроса возможность тратить его ресурсы? Почему люди, вовлечённые в производство Реальных товаров, всегда оплачивают спасение других, вовлечённых в производство Мнимых товаров? Может быть, есть какие-то другие способы обеспечить здоровый и устойчивый рост экономики?

…

Завершение статьи здесь: http://lxa-shoustov.livejournal.com/9354.html