Полезные статьи Опции

[Александр Вакуров]

Фильм о боли

Алексей МАКАРКИН
Анджей Вайда снял фильм о Катыни. О польских офицерах, расстрелянных под Смоленском, и об их семьях. О преступлении и попытке скрыть его. О людях, избиравших разные жизненные пути, когда «век-волкодав» принуждал их к драматическому выбору. Когда выжившие могли завидовать погибшим, что тем уже не больно.


Вайда снял фильм, а не политическую однодневку – впрочем, само предположение об обратном было бы оскорблением для великого режиссера. У него не было возможности воздействовать на братьев Качиньских, которые, видимо, в силу воспоминаний о собственном опыте жизни в просоветской Польше, стали организовывать коллективные просмотры для военнослужащих и школьников. Кстати, такое политическое действо не помогло им выиграть выборы – избиратели крупных городов Польши отказали им в доверии, отдав свои голоса оппозиции, что и решило исход кампании.
Кстати, свое отношение к использованию трагедии в политических целях Вайда недвусмысленно высказал в фильме, в котором представлены два почти идентичных ряда военной кинохроники – немецкой и советской, посвященной Катыни. В этих хрониках почти одними и теми же словами противоположная сторона обвиняется в гибели поляков – эмоционально, с надрывом, с сознательной спекуляцией на боли. Если с советской стороны речь шла о заведомой циничной лжи (освященной именами академика и митрополита – они также есть на этих кадрах), то с немецкой – об особой форме цинизма, при которой преступник с видом оскорбленной невинности обличает другого преступника в совершенных тем злодеяниях.

В фильме нет ни одного реально существовавшего исторического персонажа, хотя у многих есть прототипы – реально жившие люди. Генерал – не совсем Сморавиньский (хотя подходит по возрасту и некоторым подробностям биографии) и не совсем Минкевич (хотя как старший по званию именно он был командиром для офицеров в Козельском лагере). Ротмистр, почти до самой гибели ведущий записи в своей книжечке, – не «копия» майора Сольского, чей дневник стал одним из основных документов катынской драмы. Русский капитан Попов, спасающий семью польского офицера, – вовсе не живое воплощение политкорректности. Во-первых, у него, как и у других героев фильма, есть реальные прототипы, а, во-вторых, литературный предшественник – вполне приличный капитан Рыков из «Пана Тадеуша» Мицкевича, не так давно экранизированного тем же Вайдой (царского капитана играл Шакуров, а советского в «Катыни» — Гармаш).
Всем героям фильма больно. Кто-то (как поручик, призванный в армию мирный конструктор спортивных самолетов) находит утешение в Боге, сжимая в руках до самого конца четки. Кого-то, как другого поручика, чудом спасшегося от гибели и сделавшего успешную карьеру в просоветской польской армии (к концу войны – уже майор!), боль, стыд и одиночество в кругу своих коллег, боящихся прослыть неблагонадежными, приводит к самоубийству. Свою боль скрывает вдова ротмистра, тихо работающая в заштатной фотостудии. Боль ощущается в гордой непреклонности вдовы генерала.

На боль по-разному реагируют две сестры поручика-конструктора. Одна выбирает путь, который в церковной практике называется «акривией» — оказывая почести погибшему брату, она твердо и непреклонно идет на конфликт с системой, понимая, что ее как минимум ждет тюрьма. Другая следует «икономии», идя на компромисс с доминирующей системой, рационально полагая, что стенку нельзя пробить головой. Вайда не судит никого из своих героев (все палачи подчеркнуто обезличены и практически лишены индивидуальных характеристик, так что они не в счет). Та же сестра-конформистка принимает в школу сына погибшего в Катыни офицера, несмотря на его явную ненависть к убийцам отца; и не ее вина, что ему не приходится в ней учиться – боль к тому времени уже привела его к вооруженной борьбе с почти неизбежным трагическим концом. Здесь вспоминаешь Марека из «Пепла и алмаза», который тоже гибнет, только-только успев полюбить. Разница в том, что здесь герой так и не успевает убить перед смертью.

Пока что «Катынь» демонстрировалась один раз – в Москве, в польском посольстве, в присутствии небольшого числа зрителей. Мне кажется, что люди в зале тоже испытывали боль – во всяком случае, во время сцен деловито-профессионального расстрела. Это была тихая боль, без демонстраций и истерик, после просмотра хотелось помолчать.

Покажут ли «Катынь» на российских экранах? Уже звучат голоса, что нет, не решатся. Отношения с Польшей изрядно испорчены (вряд ли смена правительства приведет к их быстрому потеплению), и многие россияне до сих пор убеждены, что их соотечественников оклеветали, приписав им нацистское преступление. Представляется, впрочем, что реальность будет иной, более соответствующей теперешней стилистике, – фильм покажут, но не на основных каналах и не в прайм-тайм. Может быть, на «Культуре» — Михаил Швыдкой уже упоминал о такой возможности. И не во всех кинотеатрах, а в некоторых, для «просвещенного зрителя». В любом случае можно будет посмотреть этот фильм на DVD. А посмотреть надо – хотя бы для того, чтобы понять, почувствовать чужую боль и сопереживать ей.



«Ежедневный журнал».
13.11.07 08:11

[Александр Вакуров]

Та же переписка подробнее - из другого источника

«ПОЩАДИТЕ ЖЕ РОДИНУ И НАС»

ПРОТЕСТЫ АКАДЕМИКА И.П.ПАВЛОВА ПРОТИВ БОЛЬШЕВИСТСКИХ НАСИЛИЙ





Русский ученый-физиолог академик И.П.Павлов за беседой.
Фото из фондов Российского государственного архива кинофотодокументов



Используя факт убийства С.Кирова 1 декабря 1934 г., сталинское руководство обрушило на страну новую волну массовых репрессий. В первую очередь они коснулись Ленинграда. Только за два с половиной месяца после 1 декабря 1934 г. в городе было арестовано около 900 человек; тысячи ленинградцев, особенно представители старой интеллигенции, были высланы в отдаленные области СССР.

Публикуемая переписка крупнейшего русского ученого И.П.Павлова с председателем Совета Народных Комиссаров В.М.Молотовым охватывает этот период. В своих письмах 85-летний академик резко выступает против государственного террора, в защиту необоснованно репрессированных людей.

Отдельные письма и выдержки из переписки И.Павлова и В.Молотова, хранящиеся в архиве РАН, были впервые опубликованы 14 января 1989 г. газетой «Советская культура».

В настоящем издании впервые публикуются автографы писем И.Павлова с резолюциями В.Молотова и копии его ответов.





№ 1.

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ*



В СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР



Революция застала меня почти в 70 лет. А в меня засело как-то твердое убеждение, что срок дельной человеческой жизни именно 70 лет. И потому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: «чорт с ними! Пусть расстреляют. Все равно, жизнь кончена, а я сделаю то, что требовало от меня мое достоинство». На меня поэтому не действовали ни приглашение в старую чеку, правда, кончившееся ничем, ни угрозы при Зиновьеве в здешней «Правде» по поводу одного моего публичного чтения: «можно ведь и ушибить...»

Теперь дело показало, что я неверно судил о моей работоспособности. И сейчас, хотя раньше часто о выезде из отечества подумывал и даже иногда заявлял, я решительно не могу расстаться с родиной и прервать здешнюю работу, которую считаю очень важной, способной не только хорошо послужить репутации русской науки, но и толкнуть вперед человеческую мысль вообще. Но мне тяжело, по временам очень тяжело жить здесь – и это есть причина моего письма в Совет.

Вы напрасно верите в мировую пролетарскую революцию. Я не могу без улыбки смотреть на плакаты: «да здравствует мировая социалистическая революция, да здравствует мировой октябрь». Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было. Ведь только нашим политическим младенцам Временного Правительства было мало даже двух Ваших репетиций перед Вашим октябрьским торжеством. Все остальные правительства вовсе не желают видеть у себя то, что было и есть у нас и, конечно, во время догадываются применить для предупреждения этого то, чем пользовались и пользуетесь Вы – террор и насилие. Разве это не видно всякому зрячему! Сколько раз в Ваших газетах о других странах писалось: «час настал, час пробил», а дело постоянно кончалось лишь новым фашизмом то там, то сям. Да, под Вашим косвенным влиянием фашизм постепенно охватит весь культурный мир, исключая могучий англо-саксонский отдел (Англию наверное, американские Соединенные Штаты, вероятно), который воплотит-таки в жизнь ядро социализма: лозунг – труд как первую обязанность и ставное достоинство человека и как основу человеческих отношений, обезпечивающую соответствующее существование каждого – и достигнет этого с сохранением всех дорогих, стоивших больших жертв и большого времени, приобретений культурного человечества.

Но мне тяжело не оттого, что мировой фашизм попридержит на известный срок темп естественного человеческого прогресса, а оттого, что делается у нас и что, по моему мнению, грозит серьезною опасностью моей родине.

Во первых то, что Вы делаете есть, конечно, только эксперимент и пусть даже грандиозный по отваге, как я уже и сказал, но не осуществление бесспорной насквозь жизненной правды – и, как всякий эксперимент, с неизвестным пока окончательным результатом. Во вторых эксперимент страшно дорогой (и в этом суть дела), с уничтожением всего культурного покоя и всей культурной красоты жизни.

Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия. Если бы нашу обывательскую действительность воспроизвести целиком, без пропусков, со всеми ежедневными подробностями – это была бы ужасающая картина, потрясающее впечатление от которой на настоящих людей едва ли бы значительно смягчилось, если рядом с ней поставить и другую нашу картину с чудесно как бы вновь выростающими городами, днепростроями, гигантами-заводами и безчисленными учеными и учебными заведениями. Когда первая картина заполняет мое внимание, я всего более вижу сходства нашей жизни с жизнию древних азиатских деспотий. А у нас это называется республиками. Как это понимать? Пусть, может быть, это временно. Но надо помнить, что человеку, происшедшему из зверя, легко падать, но трудно подниматься. Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым учавствовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства.

Когда я встречаюсь с новыми случаями из отрицательной полосы нашей жизни (а их легион), я терзаюсь ядовитым укором, что оставался и остаюсь среди нея. Не один же я так чувствую и думаю?! Пощадите же родину и нас.

Академик Иван ПАВЛОВ. Ленинград 21 декабря 1934 г.



АПРФ. Ф.3. Оп.33. Д.180. Л.47–50. Автограф.




* На машинописной копии письма резолюция: «т. Сталину. Сегодня СНК получил новое чепуховое письмо академика Павлова. Молотов».





№ 2

В.МОЛОТОВ – И.ПАВЛОВУ



АКАДЕМИКУ И.П.ПАВЛОВУ.

2 января 1935



Ваше письмо от 21 декабря Совет Народных Комиссаров получил. Должен при этом выразить Вам свое откровенное мнение о полной неубедительности и несостоятельности высказанных в Вашем письме политических положений. Чего стоит, например, одно противопоставление таких представительниц «культурного мира», как империалистические державы – Англия и Соединенные Штаты, огнем и мечем прокладывавших себе путь к мировому господству и загубивших миллионы людей в Индии и Америке, также и теперь ни перед чем не останавливающихся, чтобы охранять интересы эксплоататорских классов, – противопоставление этих капиталистических государств нашему Советскому Союзу, спасшему от гибели миллионы людей путем быстрого выхода из войны в 1917 году и провозглашения мира и успешно строящему бесклассовое социалистическое общество, общество подлинно высокой культуры и освобожденного труда, несмотря на все трудности борьбы с врагами этого нового мира.

Можно только удивляться, что Вы беретесь делать категорические выводы в отношении принципиально-политических вопросов, научная основа которых Вам, как видно, совершенно неизвестна. Могу лишь добавить, что политические руководители СССР ни в коем случае не позволили бы себе проявить подобную ретивость в отношении вопросов физиологии, где Ваш научный авторитет бесспорен. Позволю себе на этом закончить свой ответ на Ваше письмо.



Председатель СНК Союза ССР В.Молотов



Р.S. Копии Вашего письма и моего ответа мною посланы президенту Академии Наук А.П.Карпинскому.



АПРФ. Ф. 56. Оп.1. Д.1469. Л.41.






№ 3

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ



Ленинград

12.III.1935



Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

Простите за надоедливость, но не имею силы молчать. Сейчас около меня происходит что-то страшно несправедливое и невероятно жестокое. Ручаюсь моею головою, которая чего-нибудь да стоит, что масса людей честных, полезно работающих, сколько позволяют их силы, часто минимальные, вполне примирившиеся с их всевозможными лишениями без малейшего основания (да, да, я это утверждаю) караются беспощадно, не взирая ни на что как явные и опасные враги Правительства, теперешнего государственного строя и родины. Как понять это? Зачем это? В такой обстановке опускаются руки, почти нельзя работать, впадаешь в неодолимый стыд: «А я и при этом благоденствую».

Спасибо за поддержку колтушской работы.

Преданный Вам

Иван ПАВЛОВ



АПРФ. Ф. 56. Оп. 1. Д. 1455. Л. 13. Автограф.






№ 4

В.МОЛОТОВ – И.ПАВЛОВУ*



Многоуважаемый Иван Петрович,

По поводу Вашего письма от 12 марта должен сообщить Вам следующее. В Ленинграде действительно предприняты специальные меры против злостных антисоветских элементов, что связано с особым приграничным положением этого города и что правительству приходится особо учитывать в теперешней сложной международной обстановке. Разумеется, возможны при этом отдельные ошибки, которые должны быть выправлены, но заверяю Вас в том, что имеются достаточные данные о незаконных и прямо предательских по отношению к родине связях с заграницей определенных лиц, по отношению к которым (и их пособникам) применены репрессии. При первом случае, когда мне представится возможность лично с Вами поговорить, сообщу Вам некоторые соответствующие подробности. Уважающий Вас

В.Молотов

15.III.35 г.

АПРФ. Ф.56. Оп.1. Д.1469. Л.48.




* На письме резолюция: «Т. Сталину. Хочу сегодня послать этот ответ Павлову. Нет ли замечаний? Молотов» и помета А.Поскребышева: «т. Сталин не возражает».





№ 5

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ*



17.III–1935.



Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

Большое Вам спасибо за Ваше раз-ясняющее положение дела письмо. Позвольте тогда просить Вас исправить одну несомненную ошибку. Был арестован и теперь получил приказ оставить Ленинград Сергей Александрович Миклашевский, бывший после революции член Коллегии Правозаступников, а теперь юрисконсульт в советских учреждениях, вместе с его женой Верой Михайловной, домашней хозяйкой, и его сыном Николаем Сергеевичем, служащим в Гортопе бухгалтером (жительство их: Ленинград, Загородной проспект, д. 45, кв. 7). Это – семья жены моего сына, которую я знаю давно и так-же точно как свою и могу ручаться за нее, как за свою, что в них предателей родины нет и никогда не будет.

И все-таки вся эта теперешняя операция такова, что моему уже достаточно усталому сердцу – не в моготу.

Преданный Вам

Иван Павлов.

АПРФ. Ф.56. Оп.1. Д.1455. Л.15. Автограф.




№ 6.

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ**



Ленинград,

25.III.1935 г.



Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

Очень признателен Вам за отмену высылки Миклашевских. Но простите, что должен еще раз просить Вас на том же основании, так как и в этом случае – явная ошибка. Это– инженеры путей сообщения Всеволод и Владимир Никольские, сейчас преподаватели Института инженеров водного транспорта и их мать Ольга Яковлевна (жительство: Ленинград, 7-ая Красноармейская, № 16, кв. 3). Оба брата – в высшей степени дельные и наредкость добросовестно относящиеся к своему делу. В отношении их было бы величайшей несправедливостью одно подозрение, чтобы они когда-нибудь и как-нибудь могли изменить родине. Я знаю их очень давно и близко. Их мать, почти 80 лет, моя землячка, очень больна сердцем и еле передвигается по комнате и высылка серьезно угрожала бы ее жизни. А братья так привязаны к ней. Высылка ведь все-же – наказание. За что-же? Я горячо прошу за них.

Вместе с тем позвольте просить Вас заранее, чтобы теперешняя мера не коснулась моей научной семьи, моих научных сотрудников, я ручаюсь за них.

Все это время я живу мучительно, временами не могу заниматься. Но зачем, например, такая поспешность в высылке – три, пять дней? Ведь это во многих случаях разорение, опасность нищеты и голодовки и часто с детьми и со стариками?

Преданный Вам

Иван Павлов





Там же. Л.19. Автограф.




* К письму приложена справка наркома внутренних дел СССР Г.Ягоды от 20 марта 1935 г.: «Сообщаю, что высылка МИКЛАШЕВСКИХ из Ленинграда мною отменена».

** К письму приложены справки Секретариата НКВД СССР от 14 апреля 1935 г.; «Высылка братьев НИКОЛЬСКИХ из Ленинграда ОТМЕНЕНА, о чем своевременно сообщено НИКОЛЬСКИМ и академику ПАВЛОВУ» и наркома внутренних дел СССР Г.Ягоды от 15 апреля 1935 г.: «Сообщаю, что высылка братьев НИКОЛЬСКИХ отменена и они оставлены в Ленинграде».



№ 7

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ*



Колтуши

12.7.1935 г.



Многоуважаемый Вячеслав Михайлович,

Позвольте мне обратиться к Вам с несколькими ходатайствами. Прежде нельзя не обратить внимания на положение родной и особенно любимой (я это знаю документально) племянницы Ивана Михайловича Сеченова, которого мы будем чествовать при случае нашего Международного Физиологического Конгресса. Это – старуха 77 лет, Мария Александровна Лемницкая, вдова генерала, вышедшего в отставку в 1905 г. и умершего 80 лет в 1918 году. Ее сын был инженер, партийный, умер в гражданской войне. С 1924 г. она об"явлена лишенкой как вдова генерала и потому еще, что у ней была дача, в которой несколько комнат летом отдавались в наймы. Она лишилась всего и подвергалась насилиям: ее арестовывали и даже заключали в концентрационный лагерь (в 1930 году). Она еле существует благодаря скудной поддержке со стороны жены сына, которая работает в Ленинграде и зовет ее к себе, но М.А. как лишенка не может приехать сюда. Я думаю, что вся справедливость за то, чтобы освободить ее от лишенства и даже за все перенесенное и в память Сеченова дать ей пенсию. Живет в Алупке, ул.Нариманова, д.3.

А затем я был бы Вам очень признателен, если бы Вы нашли возможным вернуть весной высланных инженера-электрика Григория Ивановича Меньшикова из Воронежа и Петра Михайловича Елагина из Саратова. Обоих я хорошо знаю как в высшей степени дельных, честных и работящих людей, первого по работе в Колтушах в течение 2-х лет, а второго по работе в моей Ленинградской лаборатории в течение 6–7 лет в качестве заведующего научным хозяйством и перепиской. Как сосланных их не принимают на работу и им угрожает прямо нищенство.

Преданный Вам

Иван Павлов



Там же. Л. 23–23 об. Автограф.








№ 8

И.ПАВЛОВ – В.МОЛОТОВУ**



8.12.1935



Глубокоуважаемый Вячеслав Михайлович!

Позвольте мне еще раз обратиться к Вам с просьбой об освобождении от наказания и о возвращении в родной им Ленинград очень немногих из большой группы без вины виноватых, немногих потому, что этих я знаю давно, даже очень давно, и хорошо знаю. Это – высланные весной. Они ни в каком отношении и ни малейше не были вредными нынешнему нашему режиму и, честно работая, следовательно были полезными. А в ссылке, как штемпелеванные правительством, не могут найдти себе какой-либо работы и почти, или совсем нищенствуют. И это – семейные люди и с детьми. Вот за кого я прошу. 1) Нина Эрнестовна Вальдгауер с 12-летней учащейся дочерью, вдова археолога, заведовавшего античным отделом Эрмитажа, умершего в начале этого года и похороненного на государственный счет, сама преподавательница немецкого языка в технических заведениях, выслана в Астрахань (Рождественский бугор, улица Калинина, д. № 39). 2) Николай Владимирович Фольборт с женой и учащейся дочерью, служил бухгалтером и преподавал немецкий язык. Выслан в село Урицкое в 125 к. от Кустаная, где нет ни работы, ни возможности дочери учиться, ни врачебной помощи, и 3) Александр Николаевич Зотов и жена его Валентина Павловна, урожд. Адлерберг с ребенком. А.Н. работал по счетоводству, В.П. занималась в моей лаборатории, была ассистентом при физиологической кафедре здешнего Ветеринарного Института и состояла в последнее время доцентом в Гос. Институте физической культуры им. Лесгафта. Выслана в г. Оренбург, Селивановский пер., 12.

Вместе с этой частной просьбой не могу умолчать о другой теперешней несправедливости, постоянно угнетающей мое настроение. Почему мое сословие (духовное, как оно называлось раньше), из которого я вышел, считается особенно преступным? Мало того, что сами служители церкви подвергаются незаслуженным наказаниям, их дети лишены общих прав, напр., не допускаются в высшие учебные заведения. Прежнее духовное сословие, как среднее во всех отношениях – одно из здоровых и сильных. Разве оно мало работало на общую культуру родины? Разве наши первые учители жизненной правды и прогресса, Белинский, Добролюбов, Чернышевский и другие не были из духовного сословия? Разве наше врачебное сословие до революции не состояло, вероятно, на 50 процентов из б. лиц духовного сословия? А разве их мало в области чистой науки? и т.д. Почему же все они причислены к какому-то типически-эксплоататорскому классу? Я – во-первых свободный мыслитель и рационалист чистой воды, а во-вторых никогда не был никаким эксплоататором – и, будучи продуктом моей первоначальной среды, я вспоминаю однако мою раннюю жизнь с чувством благодарности и за уроки детской жизни и за мое школьное образование.

О нашем государственном атеизме я считаю моим долгом говорить моему Правительству и потом, принципиально и пространно.

Прошу извинить меня, Вячеслав Михайлович, за уклонение от исполнения Вашего пожелания о докладе в Академии Наук. Сейчас мне было бы трудно его сделать вполне достойно, как того заслуживает дело.



Искренно преданный Вам Ив.ПАВЛОВ.



Там же. Л 32–33 Автограф.




* На письме пометка: «Снято две копии: 1 экз. послан т. Молотову, 2 – в дело, 23.1Х.58 г.». К письму приложена справка заместителя наркома внутренних дел СССР Я.Агранова от 16 августа 1935 г.: «12 июля 1935 г. академик Павлов в письме на Ваше имя ходатайствовал о разрешении проживать в Ленинграде М.А.ЛЕМНИЦКОЙ и возвращении в Ленинград высланных МЕНЬШИКОВА Г.И. и ЕЛАГИНА П.М. Сообщаю, что нами разрешено ЛЕМНИЦКОЙ проживание в Ленинграде, а в отношении МЕНЬШИКОВА и ЕЛАГИНА высылка отменена».

** На машинописной копии письма резолюция: «Т. Сталину. Это письмо акад. Павлова. Намерен ответить ему по существу. В.Молотов».



№ 9

В.МОЛОТОВ – И.ПАВЛОВУ*



Глубокоуважаемый Иван Петрович!

В связи с Вашим письмом от 8 декабря должен сказать следующее.

Вы пишете о нескольких лицах, высланных из Ленинграда и выражаете уверенность в том, что в указываемых Вами случаях, как и в ряде других, высылка незаслужена. Могу Вас заверить, что советские власти охотно исправят действительно допущенные на месте ошибки, и в отношении указываемых Вами лиц будет произведена надлежащая проверка. Но, с другой стороны, должен Вам прямо сказать, что в ряде случаев дело оказывается вовсе не таким простым и безобидным, как это иногда кажется на основе обычного житейского опыта, старых встреч, прежних знакомств и т.п. Мне во всяком случае не раз приходилось в этом убеждаться, особенно в сложной и богатой крутыми переменами политической обстановке нашего времени, – после более серьезной проверки отдельных случаев.

Теперь насчет ограничений в отношении детей лиц из духовенства. На это могу Вам ответить только одно: теперь, действительно, в этих ограничениях нет никакого смысла, кроме отрицательного. Они нужны были в свое время, а теперь подлежат безусловной отмене. Что же касается Белинского, Добролюбова и Чернышевского, то – независимо от того, из какого сословия вышли эти великие люди нашей страны, – никто так высоко и полно не ценит их в качестве движущей силы исторического прогресса, как большевики, которые хорошо знают, что без освоения великого наследства культуры нельзя построить новую, коммунистическую культуру человечества.

В отношении Вашего доклада в Академии Наук мне кажется ни у кого не может быть возражений против того, чтобы Вы сделали этот доклад после летнего отдыха, что, как мне говорили, соответствует Вашему желанию.

Прошу извинить за задержку моего ответа на Ваше письмо.



С искренним уважением к Вам В.МОЛОТОВ.



АПРФ. Ф.3. Оп.33. Д.180. Л.57–58.




* На копии письма резолюция В.Молотова: «Т. Сталину. Направляю тебе копию посланного 28.XII. мною Павлову ответа на его письмо. Молотов».





Источник: «Пощадите же родину и нас». Протесты академика И.П.Павлова
против большевистских насилий // Источник. 1995. №1(14). С.138–144.