Культурология. Статьи Опции

[Александр Вакуров]

Культрологические статьи


ЗНАЧЕНИЕ СМЕХА В КУЛЬТУРЕ

Редкозубова О.С.

.: Дата публикации 02-Декабря-2008 :: Просмотров: 517 :: Распечатать данную статью :: Распечатать все статьи:.

Редкозубова Ольга Сергеевна
Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина

Аннотация: в статье рассматривается значимость и функциональные особенности смеха в культуре и смеховой культуры, представленную в обрядово-зрелищных формах, словесных произведениях и фамильярной речи.

Ключевые слова: смех, смеховая культура, обыденность, фамильярность, студент.

Необходимость изучения многообразных форм человеческой жизнедеятельности делает важными исследования форм проявления смеха в ней. Следуя традициям ее изучения М.М. Бахтиным, отметим, что он представлял смеховую культуру как сплав трех составляющих: обрядово-зрелищных форм, словесных произведений и фамильярной речи, противостоящих официальной идеологии эпохи; все эти составляющие, по сути, представляют собой особые формы хранения и передачи информации о социокультурных ценностях.

Одновременно с этим, смех можно рассматривать как понимание того, каким образом можно решить данную проблему и найти выход из ситуации. То есть, смех есть реакция на проблему, легко разрешимую и не представляющую непреодолимой опасности. В студенческой жизни это часто встречается: студенты, пытаясь скрыть свою неготовность к занятиям, прибегают к смешным ситуациям, анекдотам и просто выходят из неловких и каверзных ситуации посредством смеха.

В силу этого особые свойства человека, обладающего пониманием, значительно больше, чем знания, это природные свойства личности, наделенной чувством юмора. Известно, что можно знать шутку, но не понимать ее: в силу этого, в основе смеха лежит нечто большее, чем только знание. Смех, таким образом, должен определяться через принципиально иную категорию, которой, собственно, и является категория понимания.

Многочисленные исследования смеха демонстрирует принадлежность его к ряду исторически выработанных и регламентированных форм социального действия, представляющих свои мировоззренческие ориентиры и культурные ценности. Это положение дает основания для выделения особой смеховой культуры, т.е. части общечеловеческой культуры, рассматривающей действительность сквозь призму смеха и комического.

Понимание является творческим процессом - приращение нового знания предполагает созидательную работу мышления, рефлексию и планирование, умение найти нечто общее в разнородных явлениях. На том же принципе основан и смех - единство процессов остроумия и творчества.

Важной характеристикой смехового понимания является биологичность. Михаил Бахтин говорит о понимании как о сочетании двух сознаний. При этом всякий объект познания проявляется как нечто персонифицированное: «Мертвая вещь в пределе не существует, это - абстрактный элемент (условный); всякое целое (природа и ее явления, отнесенные к целому) в какой-то мере личностно». Собственно в этой диалогичности понимания и коренится общепринятый тезис, согласно которому можно смеяться только над человеком и человеческим; смех существует только в диалоге личностей.

Понять адекватно любой культурный текст (в широком значении) - значит понять его контекст - исторический, религиозный, моральный, политический, научный и т.д. Ученый В.В. Ильин пишет, что понимание «связано с таким приобщением к смыслам человеческой деятельности, когда сознание начинает резонировать в вещах, а вещи выступают как вещание, раскрывая свой смысловой потенциал, удостоверяемый культурно-историческим, социальным опытом». Именно поэтому, хотя юмор и является общим достоянием человечества, его специфические проявления, например, национальные или профессиональные невозможно понять без предпонимания социальных и культурных смыслов, на которых он основан. Трудно понять студенческий юмор, ни живя и ни вращаясь в университетской жизни.

На основании всего можно сделать вывод о том, что смех является специфическим выражением понимания.

В условиях формирования информационного общества актуальной исследовательской проблемой становится вопрос о сущности, механизмах, возможностях и пределах взаимопонимания. Чрезвычайно важны эти позиции в студенческой среде. Смех и смеховая культура, прежде всего - коллективное понятие и занятие, в которую они (студенты) включаются при всяком удобном случае; по своей природе смеховая культура является ярко выраженным социокультурным явлением, выполняющим коммуникативную функцию. Коммуникация в студенческой среде чрезвычайно насыщенная. Так как молодежный возраст – это возраст общения, новых знакомств, обретение друзей и различных эмоций.

Цель студенческого взаимодействия - взаимопонимание, единые и согласованные действия всех членов общества. Для человека, включенного в общий процесс достижения цели, смех будет символом приятия и единения; для того, кто невольно тормозит этот процесс, ввиду чрезмерной педантичности, глупости и т.д., смех будет выражением неприятия и своеобразной, но действенной попыткой перевоспитания.

Смех и его разнообразные виды, как в условиях различных культур, так и в рамках одной культуры или социума несут некоторую информацию, сопровождаются определенными знаками, имеющими значения и смыслы, которые расшифровываются и принимаются или отвергаются окружающими. Это дает основание говорить о смехе как коммуникативном процессе, в ходе которого устанавливается (или не устанавливается) взаимопонимание между субъектами коммуникации.

Анекдот, остроту, шутку и т.п., что вызывает смех или улыбку, можно назвать объектом смеха. Коммуникантов, участвующих в смеховом процессе, т.е. шутников, пытающихся вызвать смех, и их слушателей, принимающих или не принимающих шутки, – субъектами смеха. В некоторых случаях объект и один из субъектов смеха могут совпадать, например, клоун, пытающийся вызвать смех над собой. Между субъектами смеха устанавливаются отношения понимания (взаимопонимания), когда они включены в единое смысловое поле, позволяющее им примерно одинаково истолковать заложенный в объекте смеха или приписанный ему смысл. Поскольку понимание всегда субъективно, ибо определяется индивидуальным полем смыслов, не вполне совпадающим с общим смысловым полем, возможна множественность и даже альтернативность пониманий как следствие осмысления объекта смеха различным образом, в частности, в различных социокультурных традициях, нравственных нормах, идеологических клише и т.д. Поэтому рискнем утверждать, что понимание объекта смеха всегда имеет место, поскольку субъект всегда приписывает той или иной смысл объекту смеха.

Объект смеха, сам смех и его характер определяются в целом социально-культурными условиями, задающими некоторое смысловое поле, в рамках которого осуществляется понимание объекта смеха.

Одно и то же явление может быть очень смешным в одной культурной эпохе и не быть таковым – в другой. Нынешние читатели очень удивляются, узнавая, что современники Пушкина весело смеялись над фразой в "Евгении Онегине": "На кляче тощей и косматой сидит форейтор бородатый", и приходится долго растолковывать, что же здесь смешного, кто такой форейтор и почему он был бородатым, хотя таковым быть не должен (расписать, в чем дело) В различных социальных группах или разных социально-исторических условиях также имеют место неодинаковые смеховые реакции на объект смеха, а порой выявляются различные, в том числе не смешные, уровни понимания смешной ситуации. Примером может служить типичный образ студента, который пришел на зачет или экзамен не подготовленным. Свое незнание студент может вуалировать эпатажной одеждой, видимостью тяжелой болезни, страдальческим рассказом о чрезвычайно бедственном положении семьи и мн. др. В том случае, если он проведет экзаменатора своими экзерсисами, то в поле зрения смеха попадает именно последний, а удачливый «ловкий» студент приобретает ореол «ловкача», который «обвел» его «вокруг пальца».

После этого, студент может смеяться в одиночестве, вспомнив выигрышную для себя ситуацию, или прочитав анекдот, или увидев некий другой объект смеха. Однако и в этом случае налицо коммуникация и процесс понимания и взаимопонимания по поводу объекта смеха. Во-первых, смысловое поле студента сформировалось под влиянием общепринятых смыслов и продолжает испытывать их воздействие. Во-вторых, в объект смеха, например, в прочитанный анекдот, заложен некоторый смысл его создателем. В-третьих, студент, приписав определенный смысл воспринимаемому объекту смеха, понял его. В-четвертых, в случае совпадения приписанных объекту смеха смыслов достигается взаимопонимание, хотя один из субъектов ( мы говорим о студенте)может находиться в другом месте.

История исследования конкретных критериев смеха, смеховой культуры, внутренних компонентов внутри ее, длительны и различны. Так, конкретные измерения, согласно которым сфера смешного раздваивалась, были: радость и торжество у бороро, целенаправленность и бесцельность у Аристофана, наличие или отсутствие вкуса у Цицерона. Смех, тесно связанный с биологической природой человека (вульгарной и беспричинной телесной радостью, обжорством, пьянством, распутством) противостоял смеху культурному: цивилизованному, целенаправленному, отточенному и разумному.

Сама сущность смешного, и собственно, смех есть реакция на что-то, победа над неким состоянием, что имеет древнюю дочеловеческую эмоционально-аффективную природу. В большинстве случаев это реакция на страх, где сам смех раздается как завершение состояния страха (все просто, а я боялся – (смех). Такая реакция присутствует во всех культурах и рассматривается как психофизиологическая его константа. Смех впервые раздается над поверженным врагом: это символ победы не только над противником, но и над страхом за свою жизнь. Этот победный смех является сигналом для членов племени, показывающим, что опасность миновала. Важно также отметить, что смех, прежде всего, является компенсацией именно ощущения страха - как индивидуального, так и коллективного; неслучайно смех часто звучит как реакция на отступивший страх.

На подобном принципе основана эффективность смеха в разрешении межличностных конфликтов; при этом смеховая разрядка часто играет первостепенную роль в преодолении кризисных ситуаций. Ролевые конфликты, особенно возникающие внутри семьи, создают напряженность. Шутка может помочь нам дать выход своим чувствам.

В первобытном обществе и, отчасти, в средневековом и ренессансном карнавале смех играл важную рекреативную роль: человек отдыхал от забот и проблем, от давления общественных норм, традиций и регламентации. Ритуалы и обряды существовали, в большей части, в особом, праздничном времени, четко отграниченном от времени трудового. Досуговый характер обрядов позволял отвлечься от каждодневных трудов, дать отдых, как телу, так и рассудку. Важнейшим из механизмов праздничной релаксации являлся смех. Подобная функция заложена уже в физиобиологических его основах - смех стимулирует выделение организмом эндорфинов, которые обладают специфическими наркотическими свойствами, притупляющими ощущения физической и духовной боли". Компенсация в данном случае выполняет защитную роль: не случайно то, что смех с успехом применяется в лечении, а также при оказании психологической помощи тяжело или неизлечимо больным людям. Защитную роль выполняет и черный юмор, связывающий смех и смерть: появившиеся несколько десятилетий назад шутки, связанные со СПИДом и взрывом в Чернобыле, в последние годы - с терроризмом, при всей их этической нежелательности психологически оправданы - они помогают справиться с угрозами и фобиями современного мира для налаживания нормальной каждодневной жизни.

На празднике часто звучит «беспричинный смех» - это ликующий смех человеческого здоровья, переполненности жизненными силами, радости существования, характерный, прежде всего, для детского мировосприятия или юности, наполненной новыми, сильными чувствами. Смысл и эмпирические причины такого смеха действительно трудно найти и строго классифицировать. «Подобно тому, как стоном человек привязывается к настоящей секунде своего страждущего тела (и он целиком за пределами прошлого и будущего), так и в этом экстатическом смехе человек свободен от воспоминаний и даже от желания, ибо обращает свой крик к настоящему мгновению мира и ничего другого знать не хочет», - пишет Милан Кундера . Тем не менее, можно сказать, что этот смех не эгоистичен, а диалогичен; эта «невыносимая легкость бытия» является способом отношения к миру как к Ты, способом, рождающим чувство всеобъемлющего понимания реальности во всей ее целостности. Очень часто именно такой – беспричинный смех – смех праздника и радости транспонируется в совместный, коллективный смех, который является совершенно особым уровнем смеха. Реакция каждого отдельного члена группы может вызываться разными комическими причинами, но общий смех подразумевает новый, социальный уровень понимания - взаимопонимание, являющееся признаком сплочения коллектива, дружеского участия и неформального равенства.

Смех, сам по себе, является оценочным сообщением, направленным на достижение определенного эффекта. Информация, передаваемая смехом, обозначает, как правило, негативную оценку объекта с точки зрения его соответствия социальным нормам. Смеховая информация проходит обратный путь от субъекта к объекту; при этом объект, в большей или меньшей степени, меняется под ее воздействием, направляя свое поведение в социально приемлемое русло.

Смеховая коммуникация всегда обнаруживает внутреннее устремление к увеличению числа участников: она отличается неполнотой и незавершенностью далее в диалоге двух субъектов. Помимо двух диалогических субъектов - того, кто высмеивает, и того, кого высмеивают, смех подразумевает и третью позицию - слушателя (слушателей). При этом смех проявляется тем ярче, чем больше людей вовлечены в сферу его воздействия: именно поэтому он так заразителен. Таким образом, смех изначально требует социального пространства. Смех может выступать также как определенная эмоциональная разрядка, отдых и защита от забот и проблем повседневной жизни, «предохранительный клапан» для асоциальных желаний.

Смеясь, человек и общество познают мир, преодолевая ложь, заблуждения и глупость и приближаясь к пониманию истины. Смех с этой точки зрения является формой познания. Иными словами, комическое можно рассматривать как специфический вид духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, а, в конечном счете, и по созданию значимого мировоззренческого целого.

Особое значение смех приобретает в обыденном познании, обнажая, прежде всего, заблуждения, иллюзии, косность и догматизм в индивидуальной и общественной жизни - достаточно четко эти тенденции проанализированы различными теоретиками комического, прежде всего, Анри Бергсоном. В художественном познании область смеха значительно расширяется за счет свободного творчества художника, что расширяет и социальный опыт человечества, формируемый, в том числе комедиями, сатирой и другими художественными и близкими к художественным формами смеховой культуры.

Смех пронизывает различные сферы общественной жизни, однако в наибольшей степени он себя проявляет в сфере нравственных отношений. Это положение обусловлено рядом различных факторов. Прежде всего, смех, как и мораль, включен, прямо или косвенно, в процесс социальной коммуникации. При этом коммуникация - человека с человеком, группы с группой, личности и коллектива - опосредована общественной оценкой с позиции действующих норм. Смех также предполагает оценку сущего с точки зрения должного. И, наконец, смех, как и нравственные нормы, опирается на неофициальные санкции - прежде всего, на реакцию других и общественное мнение.

Подводя итоги, можно сделать следующий вывод, что значение смеха и смеховой культуры проходит определенные этапы и на каждом этапе формирует свое значение и влияние на культуру. На ранних этапах развития общества формируются базовые коммуникативная и игровая функции смеха. Первоначально смех служит сигналом для всего племени, указывающим на отсутствие опасности. Позже, с развитием досугово-обрядовых форм, смех, отчасти сохраняя первоначальное значение, превращается в символ праздника -временного завершения тяжелого труда и борьбы за выживание. Праздничная коммуникация, выраженная, прежде всего, коллективным осмеянием, таким образом, способствует достижению социальной общности. С коммуникационной функцией тесно связана игровая функция. Являясь частью игрового общения, смех, подобно последней, удовлетворяет ряд определенных социальных потребностей, способствуя консолидации.

Литература
1. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. // М.М.Бахтин как философ. - М.: ИФ РАН, 1992, - С. 7 - 19.
2. Бахтин М.М. Автор и герой. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.
3. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. - М.: Художественная литература, 1986.-543 с.
4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Советский писатель, 1963.-364 с.
5. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1990. - 543 с.
6. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - 424 с.
7. Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - 127 с.
8. Гусев С.С, Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. — М.: Политиздат, 1985. - 192 с.
9. Дмитриев А.В. Социология юмора. - М.: Издательство РАН, 1996. - 214 с.
10. Ильин В.В. Философия: Социальная философия, аксиология, философия истории. - М.: Академический проект, 1999. - 386 с.
11. Карасев Л.В. Философия смеха. - М.: РГГУ, 1996. - 224 с.

[Александр Вакуров]

СУФРАЖИЗМ КАК ПОЛИТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ФЕМИНИЗМА


http://analiculturolog.ru/index.php?module...&pageid=617


Крыкова И.В.



.: Дата публикации 30-Марта-2009 ::



Крыкова Ирина Викторовна,
аспирантка ТГУ им. Г.Р. Державина

Аннотация. В статье анализируется особенности идеологии и организации женского движения середины XIX - начала ХХ века за избирательное право (суфражизм). Автор уделяет также внимание либеральному феминизму как ведущему течению феминистской мысли этого периода.

Ключевые слова: женское движение, либеральный феминизм, суфражизм, милитантки, права женщин.

С середины XIX века женское движение набирает силу, требования феминисток в разных странах стали принимать форму общественных кампаний и политических акций. Феминистское движение 1840-х - 1920-х годов принято считать первой волной феминизма. Возникновение в ряде европейских стран и США в этот период самостоятельных женских организаций, требующих независимости женщины и уважения её прав, было не случайным. Промышленная революция и демократические реформы требовали пересмотра отношений между различными общественными группами, в том числе между мужчинами и женщинами.

Однако в то время как мужчины постепенно обретали гражданские и политические свободы, правовое положение женщин не менялось, то есть либеральные идеи равенства распространялись в основном на мужчин. Это противоречие становилось все более очевидным.

Как отмечают исследователи, более развитое женское движение складывалось в протестантских странах с господствующей либеральной теорией (преимущественно, в Великобритании и США). Исследовательница О.Н. Шмелева, ссылаясь на историков Бонни Андерсон и Юдит Цинссер, объясняет это тем, что протестантская церковь, в отличие от католической, выступавшей за сохранение традиционных женских ролей, хотя и выступала против феминизма, тем не менее проповедовала духовное равенство. [1, с.27]. Например, квакеры (члены английской протестантской секты радикального направления) заявляли, что женщины могут претендовать на священнические посты. Подобные взгляды заставляли женщин усомниться в традиционных представлениях об их роли. Кроме того, как отмечают Б. Андерсон и Ю. Цинссер, в протестантских странах женщины были более грамотны. [1, с.27]. С другой стороны, основными принципами западной либеральной доктрины были убеждение в том, что общество должно обеспечить своим членам свободу реализовать свои возможности и что гражданин является носителем неотъемлемых прав. [1, с.27]. Ведущим течением феминизма XIX века стало либеральное направление, основная идея которого заключалась в том, что "поскольку женщины - такие же разумные существа, как и мужчины, они должны обладать теми же юридическими и политическими правами". [2, с.9]. Либеральные феминистки требовали прекращения правовой, экономической, социальной зависимости женщин, предоставления прав на образование, творчество и т.д.

В то же время либеральные феминистки, сосредоточившись на правах в общественной сфере, не анализировали отношения власти, которые могут существовать в семье и частной сфере [2, с.9]. Иначе говоря, либеральный феминизм, исходя из идеи равенства полов, не подвергал критике патриархатную систему. Решение "женского вопроса" либеральные феминистки видели в проведении социальных и политических реформ в рамках существующего общества.

В Европе центром феминистского движения XIX века стала Великобритания - родина промышленной революции. Этот период был ознаменован бурным ростом городов, развитием крупной промышленности, переходом к машинному производству, увеличением значимости в обществе среднего класса. Резкий скачок промышленности потребовал гораздо больше рабочих рук, чем могли предложить работники мужского пола, поэтому привлечение женщин становится необходимым. Массовый женский труд в общественном производстве превратился постепенно в факт социальной жизни, меняя традиционный статус женщины как продолжательницы рода, и, соответственно меняя основы брака, семьи и т.д. Этот процесс имел как положительные, так и отрицательные стороны. С одной стороны, массовый женский труд способствовал росту самосознания женщин как автономной социальной группы, создавал возможность разрушить традиционную иерархию полов, "выстроить разделение труда между мужчинами и женщинами не на принципе взаимодополняемости, а на принципе взаимозаменямости". [3, с.28]

С другой стороны, были подорваны основы семьи, нарушились внутрисемейные связи, так как женщины вынуждены были пойти работать на промышленные предприятия, где они становились конкурентом мужчины, что обостряло отношения между полами. Массовый женский труд приводил также к сверхэксплуатации женщины, поскольку она по-прежнему продолжала выполнять свои обязанности матери, жены, хозяйки дома. При этом рабочий день был слишком велик, а заработная плата у женщины была меньше, чем у мужчины, который делал то же самое и на том же предприятии. Работодатели оправдывали это тем, что женщине не надо было содержать семью. Прогресс промышленности сопровождался также ростом проституции, увеличением числа новорождённых, подкидышей, абортов и детской смертности. Кроме того, женщин не принимали в профсоюзы, защищавшие права наёмных работников. Все эти факторы давали основания для коллективных выступлений женщин, для создания женских организаций, отстаивающих интересы и права женщин. [3, с.28]

В Великобритании на широкие слои женщин повлияла господствующая либеральная доктрина с её принципами свободы личности, рационализмом. [1, с.30]. Эти женщины стали объединяться в первые феминистские организации, требовавшие реформ в области права собственности, образования, развода, а также предоставления женщинам равных с мужчинами политических прав. Феминистки требовали пресечения насилия в семье, защиты материнства, права заниматься торговлей и предпринимательской деятельностью.

Главным идеологом либерального феминизма стал английский философ, социолог и экономист Джон Стюарт Милль, которого можно назвать "феминистом", поскольку он одним из первых выдвинул концепцию "полного равенства" полов в семье и обществе. [4, с.46]

Его главным феминистским трудом стала книга "Подчинённость женщины", которую он написал в соавторстве со своей женой Гарриет Тейлор в 1869 году и посвятил доказательству тезисов о равноправии полов. По мнению философа, в современном обществе судьба человека должна определяться только его личными способностями, а не полом, расой или социальным статусом. Милль считал, что господство мужчины над женщиной не является "естественным". Общество внушает людям, что назначение женщины - любить и забывать себя для любимого человека [4, с.47]. Основным условием преодоления угнетенного положения женщин Милль считал предоставление женщинам политических прав, права на образование, на доступ к занятиям наукой, литературой, искусством. Однако Милль вполне осознавал, насколько трудным может стать для женщины совмещение общественной жизни с семейными обязанностями. Поэтому Милль полагал, что пользоваться предоставленными правами будут только незамужние женщины или вдовы. [4, с.47]

В 1867 году Дж.С. Милль выступил перед парламентом с первой в истории официальной речью в поддержку женского избирательного права. После провала поправки Дж.С. Милля о предоставлении гражданкам страны права голоса тысячи англичанок примкнули к феминистскому движению и активно включились в политическую борьбу за свои права.

С середины XIX века и в Европе, и в США начались кампании борьбы за избирательные права. Следует отметить, что право голоса первоначально не являлось основным требованием феминисток, и лишь в конце XIX века, когда другие основные права считались полученными (право на образование, собственность, заработок, опекунство, защиту от физического насилия со стороны мужа), организованное женское движение переходит от умеренной к более радикальной стадии, выдвинув в качестве основного пункта своей программы требование предоставления избирательных прав женщинам. Сам термин "суфражизм" (англ. "suffrage" - избирательное право) благодаря английским феминисткам, использовавшим это понятие в отношении прежде всего избирательных прав женщин, вошел в историю как определение политического направления в феминизме [5]. Женщины все больше убеждались в том, что избирательное право имеет первостепенное значение и служит ключом к дальнейшему прогрессу. Суфражистки верили, что, имея легальную возможность голосовать на выборах, женщины вскоре освободятся от всех других форм дискриминации. Суфражистская кампания до сих пор неоднозначно оценивается исследователями истории феминизма. С одной стороны, это "сужение интересов феминисток, отвлечение от более серьезных проблем+ игнорирование экономического, идеологического и сексуального господства мужчин над женщинами" [2, с.94]. С другой стороны, суфражизм стал важным шагом к завоеванию женщинами полного равноправия с мужчинами. Следует отметить, что требование избирательного права не было чисто либеральным феминистским требованием, поскольку часто основывалось на противоречивых предположениях. Для одних феминисток получение избирательного права было конечной целью, для других - частью более широкой цели, средство полного преобразования женщин. [2, с.94]. Кроме того, с середины XIX века утверждение о том, что мужчины и женщины морально и интеллектуально равны, сосуществовало с идеей различия между полами, базирующейся на превосходстве женских специфических добродетелей (обе эти позиции прослеживаются в работах английской писательницы XVIII века М. Уолстоункрафт, одного из лидеров американского женского движения Э.К. Стентон и философа Дж.С. Милля). Так, например, в Америке и некоторых странах Европы в связи с возросшей популярностью "культа истинной женственности", стала преобладать идея о том, что женщины - "потенциальные спасительницы нации", поскольку являются хранительницами чистоты, терпимости и традиционных ценностей, и, следовательно, им необходимо предоставить политические права для оздоровления общественной сферы [2, с.94].Особенно подчеркивался женский пацифизм как врожденное качество в противовес мужскому милитаризму. Противопоставление образа женщины, дающей жизнь и мужчины-разрушителя актуально до сих пор [2, с.94]. С точки зрения различия между полами женщине не следует пытаться подражать мужчинам, наоборот, необходимо сохранить присущие им добродетели. Однако, как отмечает В. Брайсон, "многие суфражистки старались совмещать эту позицию с либеральными идеями о естественных правах и социальном равенстве полов". [2, с.95].

Основной социальной базой суфражистского движения был средний класс. Характерной особенностью феминистского движения этого времени было стремление к женской солидарности и международному сотрудничеству. Женщины разных стран осознавали общность своего жизненного опыта и проблем, что нашло воплощение в идее сестринства и организации интернациональных женских организаций. Так, в 1888 году феминистки разных стран объединились в "Международный совет женщин", а в 1904 году был образован "Международный женский суфражистский альянс", в который вошли суфражистки США, Канады, Великобритании, Германии, Нидерландов, Норвегии и Швеции. [6, с.388]. Активистки организации ежегодно проводили тысячи митингов, миллионы листовок о бесправном положении женщин распространялись в самые отдаленные уголки земного шара. [6, с.392].

В Англии суфражизм имел самую длительную историю в Европе и достиг максимального развития, охватив в начале ХХ века огромное количество женщин. Более того, исследователи отмечают, что именно британское суфражистское движение стало моделью для подобных движений в других странах [1, с.32]. В Великобритании уже в конце XVIII века либеральные принципы народного суверенитета и индивидуальной свободы получили наиболее последовательное воплощение, и политическая активность англичанок была чрезвычайно высока. В 1851 году в Великобритании была создана первая постоянная группа сторонников и сторонниц предоставления женщинам права голоса Шеффилдская ассоциация за предоставление права голоса. К 1867 году в Манчестере при активном участии Лидии Беккер и Ричарда Панкхерста было создано "Общество женского избирательного права".

Новый этап в истории британского суфражизма происходит в начале ХХ века. В это время суфражистская кампания Великобритании разделилась на два противоположных течения: на конституционных сторонниц равноправия (suffragists) и воинствующих суфражисток (suffragettes). [1, с.33]. Первые входили в организацию "Национальная федерация суфражистских обществ" (НФСО), созданную ещё в 1868 году под руководством английской феминистки, писательницы и доктора прав Миллисенты Гарретт Фаусетт. НФСО действовала под девизом "Вера, Настойчивость и Терпение" и признавала борьбу только либеральными методами [1, с.33]. Организация издавала много брошюр, подавала петиции, устраивала большие митинги. Подавляющее число членов НФСО были женщины с учеными степенями, видные общественные деятельницы, в основном представительницы среднего класса, однако в начале ХХ века ряды организации пополнили женщины-работницы, что существенно расширило социальную базу движения за женское избирательное право.

Воинствующее крыло суфражистского движения возглавили Эммелин Панкхерст и её дочь Кристабель. В 1903 году под их руководством был создан "Женский социально-политический союз" (ЖСПС). ЖСПС породил новое направление в суфражизме: милитантство (от militant - воинственный) [5]. Милитантки отказывались сотрудничать с правительством и в целом с мужчинами до тех пор, пока женщинам не будет предоставлено право голоса (членами ЖСПС были только женщины). Активистки считали, что правительство уступает только тогда, когда на него оказывают давление, поэтому прибегали к воинственным методам привлечения внимания к себе: разбрасывали листовки с гостевой галереи парламента, прерывали выступления членов кабинета свистом и криками "Votes for women!" ("Избирательное право женщинам!"), приковывали себя наручниками к перилам в общественных местах, устраивали несанкционированные митинги и шествия, а оказавшись в тюрьме, избирали тактику голодовок. Помимо этого милитантки развернули "атаку на собственность": разбивали камнями окна правительственных зданий, офисов, витрин магазинов, поджигали дома, обрывали телефонные провода. В 1913-1914 гг. эскалация насилия со стороны суфражеток привела к бросанию бомб в частные дома, церкви и общественные здания [5].

Следует отметить, что само возникновение радикального крыла в женском движении было обусловлено несколькими факторами. Во-первых, изменилось поколение феминисток. Феминистки начала ХХ века воспитывались в иных условиях, чем их предшественницы, у них было больше возможностей для самореализации в публичной сфере. Во-вторых, политическая обстановка в стране отличалась большой социальной напряженностью. В-третьих, не следует забывать, что к началу ХХ века все традиционные методы борьбы были использованы Национальной федерацией суфражистских обществ и не принесли результатов.

В связи с этим вопрос о роли милитанства в суфражистском движении до сих пор вызывает острые дискуссии. С одной стороны усиление террористических приемов борьбы дискредитировало организацию и дало новые аргументы противникам женского равноправия, заявившим о том, что женщины неуравновешенны, чрезвычайно эмоциональны и на этом основании нужно отказать им участвовать в политической жизни. С другой стороны, тактика милитанок оказалась плодотворной: они привлекли к себе внимание прессы, способствовали привлечению новых сторонников и увеличению пожертвований суфражистским организациям. [5].

Таким образом, можно отметить, что к началу Первой мировой войны женское движение в Великобритании превратилось в мощную политическую силу. Однако оно не было единым в организационном и политическом отношении.
Что касается развития суфражизма в США, то здесь движение женщин-суфражисток началось с конвенции по правам женщин, состоявшейся 19 июля 1848 года в Сенека-Фоллз, штат Нью-Йорк и давшей начало организованному движению американских женщин за свои права. Результатом конвенции стало подписание первой декларации по правам женщин - "Декларации позиций и резолюций". Написанная Элизабет Кейди Стэнтон совместно с Лукрецией Мотт и её друзьями Декларация начиналась словами: "Все женщины и мужчины созданы равными+" [7, с.57] В Декларации были выдвинуты требования для женщин гражданских прав - право голоса, право на образование, собственность, право на развод, на оплачиваемый труд и участие в политической и религиозной жизни общества. Участницы Конвенции потребовали также отказа от двойного морального стандарта, с помощью которого женщины за отступление от нравственности изгоняются из общества, а мужчин же практически не осуждают [7, с.57]. Декларация в Сенека-Фоллз стала поворотным пунктом в истории американского и мирового феминизма, положив начало формированию его либерально-реформистского направления. По мнению В. Брайсон, именно "с этого момента был заложен фундамент феминизма как теории и как политического движения" [2, с.46] .

В 1869 году разногласия по поводу ратификации пятнадцатой поправки к Конституции США, предоставлявшим афроамериканским мужчинам право голоса, но ничего не говоривших о женщинах, привели к созданию двух независимых организаций, выступавших за права женщин [8]. Лидеры американского женского движения Элизабет Кейди Стэнтон и Сьюзен Браунелл Энтони основывают Национальную ассоциацию за избирательные права женщин. Э. Стэнтон была категорически против сведения движения к одной лишь задаче получения избирательных прав и говорила о том, что "угнетенное положение женщины включает в себя не только отсутствие гражданских и юридических прав, но и ее сексуальную эксплуатацию", которая в свою очередь, является "следствием экономического положения женщины и всей системы общественных и религиозных догм" [2, с.48]. Такая позиция выходила далеко за рамки традиционного либерализма. Э. Стэнтон считала, что сексуальное влечение имеет отрицательные последствия для здоровья женщины, что "неумеренная сексуальность мужчин влечет за собой деградацию и унижение женского пола" [2, с.48]. С точки зрения Э. Стэнтон, в браке женщина теряла сексуальную автономию, поскольку не имела права отказать сексуальным предложениям мужа, и тем самым подвергалась риску нежелательной беременности или заражения венерическими заболеваниями. [2, с.48].

Более умеренное крыло женского движения возглавили Люси Стоун (одна из первых женщин, открыто заговорившей о женских правах) и писательница Джулия Уорд Хоу - первая женщина, избранная членом Американской академии изящных искусств и словесности. Л. Стоун и Д. Хоу основали Американскую ассоциацию по правам женщин. Ассоциация поддержала пятнадцатую поправку без изменений и все усилия сосредоточила на получении избирательных прав женщин [8]. Активистки Ассоциации считали, что получение женщинами права голоса поможет решить более широкий круг проблем (например, равные права при разводе, право отказывать мужу в сексе, расширение экономических возможностей для женщин).

В 1890 году радикальное и умеренное крыло организованного феминистского движения объединились в новую организацию - Национальная американская ассоциация за избирательные права женщин. Благодаря деятельности организации в 1869 году штат Вайоминг предоставил женщинам право голоса. В 1893 году этому примеру последовал Колорадо, в 1896-м Айдахо и Юта. [9].

Деятельность суфражисток в Европе и Америке прервала война. Большинство лидеров суфражизма поддерживало свои правительства, а милитанки направили всю свою энергию в фанатичный патриотизм.

Тем не менее благодаря усилия суфражисток впервые в мировой истории право голоса женщинам было предоставлено в Новой Зеландии в 1893 году, в Австралии - 1902, в Норвегии в 1913, в Дании и Исландии в 1915, в Канаде в 1918. Первой страной, предоставившей женщинам не только право голосовать, но и быть избранной, стала Финляндия (1906 г.) [9].

Впрочем, получив избирательное право, женщины не получили реальной власти. Некоторые исследователи полагают, что именно это привело к кризису и сходу на нет первой волны феминизма в ХХ веке.

Таким образом, основными центрами организованного женского движение, возникшего в середине XIX века, оказались Англия и США. Участницами феминистского движения, как в Америке, так и в Европе, были в основном представительницы среднего класса, имевшие образование и возможность посвятить свое время общественно-политической деятельности.

К концу XIX века либеральный феминизм развивался преимущественно в форме суфражистского движения, то есть борьбы женщин за право голоса, в получении которого феминистки видели путь к социальному и политическому равенству. Борьба за избирательное право в Западной Европе и Америке принимала самые разнообразные, иногда агрессивные формы. В рамках суфражистских компаний зарождался радикальный феминизм.

Первая волна феминизма охватила многие страны, однако женское движение не было направлено на отмену гендерной системы, не отличалось идеологической сплоченностью и массовостью, поэтому, когда в 20-х годах ХХ века главная цель движения - избирательные права женщин - была достигнута, движение пошло на спад.

Список литературы:
1. Шмелева О.Н. Дискурсивный анализ феминистских текстов (На материале проблемно-портретных очерков германского политического феминистского журнала "ЕММА"): Дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 Астрахань, 2006.
2. Брайсон В. Политическая теория феминизма / В. Брайсон. - М., 2001.
3. Гендерные аспекты политической социологии. Учебное пособие /Отв. ред. С.Г. Айвазова, О.А. Хасбулатова. - М., 2004.
4. Введение в гендерные исследования. - М., 2005.
5. Шнырова О.В. Феномен милитантства в истории суфражизма http://anthropology.ru/ru/texts/shnyrova/woman_24.html
6. Феминизм: проза, мемуары, письма: Пер. с англ. / Под ред. М.Шнеир. - М., 1992.
7. Феминизм в общественной мысли и литературе / [Е.Трофимова, сост.] М., 2006
8. Писательницы мировой истории / Элизабет Кэди Стэнтон http://www.womanzona.ru/pisatelnitsi-mirov...et-kedi-stenton
9. Успенская В. И. Суфражизм в истории феминизма. http://www.a-z.ru/women/texts/sufrr.htm
.: Вернуться к статье АНАЛИТИКА КУЛЬТУРОЛОГИИ №1(13), 2009