Культурология. Статьи Опции

[Александр Вакуров]

Культрологические статьи


ЗНАЧЕНИЕ СМЕХА В КУЛЬТУРЕ

Редкозубова О.С.

.: Дата публикации 02-Декабря-2008 :: Просмотров: 517 :: Распечатать данную статью :: Распечатать все статьи:.

Редкозубова Ольга Сергеевна
Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина

Аннотация: в статье рассматривается значимость и функциональные особенности смеха в культуре и смеховой культуры, представленную в обрядово-зрелищных формах, словесных произведениях и фамильярной речи.

Ключевые слова: смех, смеховая культура, обыденность, фамильярность, студент.

Необходимость изучения многообразных форм человеческой жизнедеятельности делает важными исследования форм проявления смеха в ней. Следуя традициям ее изучения М.М. Бахтиным, отметим, что он представлял смеховую культуру как сплав трех составляющих: обрядово-зрелищных форм, словесных произведений и фамильярной речи, противостоящих официальной идеологии эпохи; все эти составляющие, по сути, представляют собой особые формы хранения и передачи информации о социокультурных ценностях.

Одновременно с этим, смех можно рассматривать как понимание того, каким образом можно решить данную проблему и найти выход из ситуации. То есть, смех есть реакция на проблему, легко разрешимую и не представляющую непреодолимой опасности. В студенческой жизни это часто встречается: студенты, пытаясь скрыть свою неготовность к занятиям, прибегают к смешным ситуациям, анекдотам и просто выходят из неловких и каверзных ситуации посредством смеха.

В силу этого особые свойства человека, обладающего пониманием, значительно больше, чем знания, это природные свойства личности, наделенной чувством юмора. Известно, что можно знать шутку, но не понимать ее: в силу этого, в основе смеха лежит нечто большее, чем только знание. Смех, таким образом, должен определяться через принципиально иную категорию, которой, собственно, и является категория понимания.

Многочисленные исследования смеха демонстрирует принадлежность его к ряду исторически выработанных и регламентированных форм социального действия, представляющих свои мировоззренческие ориентиры и культурные ценности. Это положение дает основания для выделения особой смеховой культуры, т.е. части общечеловеческой культуры, рассматривающей действительность сквозь призму смеха и комического.

Понимание является творческим процессом - приращение нового знания предполагает созидательную работу мышления, рефлексию и планирование, умение найти нечто общее в разнородных явлениях. На том же принципе основан и смех - единство процессов остроумия и творчества.

Важной характеристикой смехового понимания является биологичность. Михаил Бахтин говорит о понимании как о сочетании двух сознаний. При этом всякий объект познания проявляется как нечто персонифицированное: «Мертвая вещь в пределе не существует, это - абстрактный элемент (условный); всякое целое (природа и ее явления, отнесенные к целому) в какой-то мере личностно». Собственно в этой диалогичности понимания и коренится общепринятый тезис, согласно которому можно смеяться только над человеком и человеческим; смех существует только в диалоге личностей.

Понять адекватно любой культурный текст (в широком значении) - значит понять его контекст - исторический, религиозный, моральный, политический, научный и т.д. Ученый В.В. Ильин пишет, что понимание «связано с таким приобщением к смыслам человеческой деятельности, когда сознание начинает резонировать в вещах, а вещи выступают как вещание, раскрывая свой смысловой потенциал, удостоверяемый культурно-историческим, социальным опытом». Именно поэтому, хотя юмор и является общим достоянием человечества, его специфические проявления, например, национальные или профессиональные невозможно понять без предпонимания социальных и культурных смыслов, на которых он основан. Трудно понять студенческий юмор, ни живя и ни вращаясь в университетской жизни.

На основании всего можно сделать вывод о том, что смех является специфическим выражением понимания.

В условиях формирования информационного общества актуальной исследовательской проблемой становится вопрос о сущности, механизмах, возможностях и пределах взаимопонимания. Чрезвычайно важны эти позиции в студенческой среде. Смех и смеховая культура, прежде всего - коллективное понятие и занятие, в которую они (студенты) включаются при всяком удобном случае; по своей природе смеховая культура является ярко выраженным социокультурным явлением, выполняющим коммуникативную функцию. Коммуникация в студенческой среде чрезвычайно насыщенная. Так как молодежный возраст – это возраст общения, новых знакомств, обретение друзей и различных эмоций.

Цель студенческого взаимодействия - взаимопонимание, единые и согласованные действия всех членов общества. Для человека, включенного в общий процесс достижения цели, смех будет символом приятия и единения; для того, кто невольно тормозит этот процесс, ввиду чрезмерной педантичности, глупости и т.д., смех будет выражением неприятия и своеобразной, но действенной попыткой перевоспитания.

Смех и его разнообразные виды, как в условиях различных культур, так и в рамках одной культуры или социума несут некоторую информацию, сопровождаются определенными знаками, имеющими значения и смыслы, которые расшифровываются и принимаются или отвергаются окружающими. Это дает основание говорить о смехе как коммуникативном процессе, в ходе которого устанавливается (или не устанавливается) взаимопонимание между субъектами коммуникации.

Анекдот, остроту, шутку и т.п., что вызывает смех или улыбку, можно назвать объектом смеха. Коммуникантов, участвующих в смеховом процессе, т.е. шутников, пытающихся вызвать смех, и их слушателей, принимающих или не принимающих шутки, – субъектами смеха. В некоторых случаях объект и один из субъектов смеха могут совпадать, например, клоун, пытающийся вызвать смех над собой. Между субъектами смеха устанавливаются отношения понимания (взаимопонимания), когда они включены в единое смысловое поле, позволяющее им примерно одинаково истолковать заложенный в объекте смеха или приписанный ему смысл. Поскольку понимание всегда субъективно, ибо определяется индивидуальным полем смыслов, не вполне совпадающим с общим смысловым полем, возможна множественность и даже альтернативность пониманий как следствие осмысления объекта смеха различным образом, в частности, в различных социокультурных традициях, нравственных нормах, идеологических клише и т.д. Поэтому рискнем утверждать, что понимание объекта смеха всегда имеет место, поскольку субъект всегда приписывает той или иной смысл объекту смеха.

Объект смеха, сам смех и его характер определяются в целом социально-культурными условиями, задающими некоторое смысловое поле, в рамках которого осуществляется понимание объекта смеха.

Одно и то же явление может быть очень смешным в одной культурной эпохе и не быть таковым – в другой. Нынешние читатели очень удивляются, узнавая, что современники Пушкина весело смеялись над фразой в "Евгении Онегине": "На кляче тощей и косматой сидит форейтор бородатый", и приходится долго растолковывать, что же здесь смешного, кто такой форейтор и почему он был бородатым, хотя таковым быть не должен (расписать, в чем дело) В различных социальных группах или разных социально-исторических условиях также имеют место неодинаковые смеховые реакции на объект смеха, а порой выявляются различные, в том числе не смешные, уровни понимания смешной ситуации. Примером может служить типичный образ студента, который пришел на зачет или экзамен не подготовленным. Свое незнание студент может вуалировать эпатажной одеждой, видимостью тяжелой болезни, страдальческим рассказом о чрезвычайно бедственном положении семьи и мн. др. В том случае, если он проведет экзаменатора своими экзерсисами, то в поле зрения смеха попадает именно последний, а удачливый «ловкий» студент приобретает ореол «ловкача», который «обвел» его «вокруг пальца».

После этого, студент может смеяться в одиночестве, вспомнив выигрышную для себя ситуацию, или прочитав анекдот, или увидев некий другой объект смеха. Однако и в этом случае налицо коммуникация и процесс понимания и взаимопонимания по поводу объекта смеха. Во-первых, смысловое поле студента сформировалось под влиянием общепринятых смыслов и продолжает испытывать их воздействие. Во-вторых, в объект смеха, например, в прочитанный анекдот, заложен некоторый смысл его создателем. В-третьих, студент, приписав определенный смысл воспринимаемому объекту смеха, понял его. В-четвертых, в случае совпадения приписанных объекту смеха смыслов достигается взаимопонимание, хотя один из субъектов ( мы говорим о студенте)может находиться в другом месте.

История исследования конкретных критериев смеха, смеховой культуры, внутренних компонентов внутри ее, длительны и различны. Так, конкретные измерения, согласно которым сфера смешного раздваивалась, были: радость и торжество у бороро, целенаправленность и бесцельность у Аристофана, наличие или отсутствие вкуса у Цицерона. Смех, тесно связанный с биологической природой человека (вульгарной и беспричинной телесной радостью, обжорством, пьянством, распутством) противостоял смеху культурному: цивилизованному, целенаправленному, отточенному и разумному.

Сама сущность смешного, и собственно, смех есть реакция на что-то, победа над неким состоянием, что имеет древнюю дочеловеческую эмоционально-аффективную природу. В большинстве случаев это реакция на страх, где сам смех раздается как завершение состояния страха (все просто, а я боялся – (смех). Такая реакция присутствует во всех культурах и рассматривается как психофизиологическая его константа. Смех впервые раздается над поверженным врагом: это символ победы не только над противником, но и над страхом за свою жизнь. Этот победный смех является сигналом для членов племени, показывающим, что опасность миновала. Важно также отметить, что смех, прежде всего, является компенсацией именно ощущения страха - как индивидуального, так и коллективного; неслучайно смех часто звучит как реакция на отступивший страх.

На подобном принципе основана эффективность смеха в разрешении межличностных конфликтов; при этом смеховая разрядка часто играет первостепенную роль в преодолении кризисных ситуаций. Ролевые конфликты, особенно возникающие внутри семьи, создают напряженность. Шутка может помочь нам дать выход своим чувствам.

В первобытном обществе и, отчасти, в средневековом и ренессансном карнавале смех играл важную рекреативную роль: человек отдыхал от забот и проблем, от давления общественных норм, традиций и регламентации. Ритуалы и обряды существовали, в большей части, в особом, праздничном времени, четко отграниченном от времени трудового. Досуговый характер обрядов позволял отвлечься от каждодневных трудов, дать отдых, как телу, так и рассудку. Важнейшим из механизмов праздничной релаксации являлся смех. Подобная функция заложена уже в физиобиологических его основах - смех стимулирует выделение организмом эндорфинов, которые обладают специфическими наркотическими свойствами, притупляющими ощущения физической и духовной боли". Компенсация в данном случае выполняет защитную роль: не случайно то, что смех с успехом применяется в лечении, а также при оказании психологической помощи тяжело или неизлечимо больным людям. Защитную роль выполняет и черный юмор, связывающий смех и смерть: появившиеся несколько десятилетий назад шутки, связанные со СПИДом и взрывом в Чернобыле, в последние годы - с терроризмом, при всей их этической нежелательности психологически оправданы - они помогают справиться с угрозами и фобиями современного мира для налаживания нормальной каждодневной жизни.

На празднике часто звучит «беспричинный смех» - это ликующий смех человеческого здоровья, переполненности жизненными силами, радости существования, характерный, прежде всего, для детского мировосприятия или юности, наполненной новыми, сильными чувствами. Смысл и эмпирические причины такого смеха действительно трудно найти и строго классифицировать. «Подобно тому, как стоном человек привязывается к настоящей секунде своего страждущего тела (и он целиком за пределами прошлого и будущего), так и в этом экстатическом смехе человек свободен от воспоминаний и даже от желания, ибо обращает свой крик к настоящему мгновению мира и ничего другого знать не хочет», - пишет Милан Кундера . Тем не менее, можно сказать, что этот смех не эгоистичен, а диалогичен; эта «невыносимая легкость бытия» является способом отношения к миру как к Ты, способом, рождающим чувство всеобъемлющего понимания реальности во всей ее целостности. Очень часто именно такой – беспричинный смех – смех праздника и радости транспонируется в совместный, коллективный смех, который является совершенно особым уровнем смеха. Реакция каждого отдельного члена группы может вызываться разными комическими причинами, но общий смех подразумевает новый, социальный уровень понимания - взаимопонимание, являющееся признаком сплочения коллектива, дружеского участия и неформального равенства.

Смех, сам по себе, является оценочным сообщением, направленным на достижение определенного эффекта. Информация, передаваемая смехом, обозначает, как правило, негативную оценку объекта с точки зрения его соответствия социальным нормам. Смеховая информация проходит обратный путь от субъекта к объекту; при этом объект, в большей или меньшей степени, меняется под ее воздействием, направляя свое поведение в социально приемлемое русло.

Смеховая коммуникация всегда обнаруживает внутреннее устремление к увеличению числа участников: она отличается неполнотой и незавершенностью далее в диалоге двух субъектов. Помимо двух диалогических субъектов - того, кто высмеивает, и того, кого высмеивают, смех подразумевает и третью позицию - слушателя (слушателей). При этом смех проявляется тем ярче, чем больше людей вовлечены в сферу его воздействия: именно поэтому он так заразителен. Таким образом, смех изначально требует социального пространства. Смех может выступать также как определенная эмоциональная разрядка, отдых и защита от забот и проблем повседневной жизни, «предохранительный клапан» для асоциальных желаний.

Смеясь, человек и общество познают мир, преодолевая ложь, заблуждения и глупость и приближаясь к пониманию истины. Смех с этой точки зрения является формой познания. Иными словами, комическое можно рассматривать как специфический вид духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, а, в конечном счете, и по созданию значимого мировоззренческого целого.

Особое значение смех приобретает в обыденном познании, обнажая, прежде всего, заблуждения, иллюзии, косность и догматизм в индивидуальной и общественной жизни - достаточно четко эти тенденции проанализированы различными теоретиками комического, прежде всего, Анри Бергсоном. В художественном познании область смеха значительно расширяется за счет свободного творчества художника, что расширяет и социальный опыт человечества, формируемый, в том числе комедиями, сатирой и другими художественными и близкими к художественным формами смеховой культуры.

Смех пронизывает различные сферы общественной жизни, однако в наибольшей степени он себя проявляет в сфере нравственных отношений. Это положение обусловлено рядом различных факторов. Прежде всего, смех, как и мораль, включен, прямо или косвенно, в процесс социальной коммуникации. При этом коммуникация - человека с человеком, группы с группой, личности и коллектива - опосредована общественной оценкой с позиции действующих норм. Смех также предполагает оценку сущего с точки зрения должного. И, наконец, смех, как и нравственные нормы, опирается на неофициальные санкции - прежде всего, на реакцию других и общественное мнение.

Подводя итоги, можно сделать следующий вывод, что значение смеха и смеховой культуры проходит определенные этапы и на каждом этапе формирует свое значение и влияние на культуру. На ранних этапах развития общества формируются базовые коммуникативная и игровая функции смеха. Первоначально смех служит сигналом для всего племени, указывающим на отсутствие опасности. Позже, с развитием досугово-обрядовых форм, смех, отчасти сохраняя первоначальное значение, превращается в символ праздника -временного завершения тяжелого труда и борьбы за выживание. Праздничная коммуникация, выраженная, прежде всего, коллективным осмеянием, таким образом, способствует достижению социальной общности. С коммуникационной функцией тесно связана игровая функция. Являясь частью игрового общения, смех, подобно последней, удовлетворяет ряд определенных социальных потребностей, способствуя консолидации.

Литература
1. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. // М.М.Бахтин как философ. - М.: ИФ РАН, 1992, - С. 7 - 19.
2. Бахтин М.М. Автор и герой. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.
3. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. - М.: Художественная литература, 1986.-543 с.
4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Советский писатель, 1963.-364 с.
5. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1990. - 543 с.
6. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - 424 с.
7. Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - 127 с.
8. Гусев С.С, Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. — М.: Политиздат, 1985. - 192 с.
9. Дмитриев А.В. Социология юмора. - М.: Издательство РАН, 1996. - 214 с.
10. Ильин В.В. Философия: Социальная философия, аксиология, философия истории. - М.: Академический проект, 1999. - 386 с.
11. Карасев Л.В. Философия смеха. - М.: РГГУ, 1996. - 224 с.

[Александр Вакуров]

АНАЛИЗ ИДЕАЛЬНЫХ СОСТАВЛЯЮЩИХ ПРАЗДНИКА «НОВЫЙ ГОД»




http://analiculturolog.ru/index.php?module...&pageid=527



Медведева М.А.



.: Дата публикации 01-Декабря-2008 ::





Медведева Мария Александровна,
Тамбовский Государственный Университет имени Г.Р. Державина

Аннотация. Статья посвящена анализу таких идеальных составляющих празднования Нового года как его предощущение, радость, ощущение детства, нулевой порог, начало новой жизни.

Ключевые слова: Новый год, праздник, предощущение, радость, детство, порог, переход, начало.

Как известно, основа так называемому праздничному пространству закладывается предощущением праздника и тем оно интенсивнее, чем важнее и эмоционально сильнее ожидаемый праздник. Новый год в этом отношении совершенно особый, поскольку носит не личностный или корпоративный характер, а отмечается повсюду, являясь к тому же единственным всеобщим праздником, несущим оттенок сказки, волшебства и некоего чуда. Внутри общества происходит как бы подогревание друг в друге этого предощущения уже самими мыслями и беспрестанными расспросами о предстоящем месте проведения грядущего праздника. Способствуют этому и повсеместно украшенный экстерьер, и средства массовой информации, и непосредственно подготовка к празднику, включающая в себя приобретение подарков, приведение в порядок и чистоту помещений, украшение себя и окружающей действительности, обдумывание меню новогоднего застолья и т.д. Ожидая праздника и к нему готовясь, участники словно заранее эмоционально проживают его.

Несмотря на то, что в идеале праздничное предощущение создает особенный эмоциональный настрой, определенное праздничное пространство, в котором сам праздник должен стать апогеем, надо отметить, что это предчувствие часто бывает сильнее эмоциональных переживаний непосредственного момента торжества. О. Николаев, обративший внимание на это явление, делает предположение о том, что, возможно, «праздничный утопизм» является одной из существенных особенностей психологии российского человека (1, с.179).

Повышенный эмоциональный настрой – в принципе характернейшая праздничная черта. На одном из первых мест в ряду ассоциаций данного контекста находятся радость и счастье (2,с.75) – состояния, характерные для подавляющего большинства праздников, ведь «праздничные ритмы – это прежде всего ритмы разных оттенков радости» (там же, с.53). Особенно же это характерно для Нового года, поскольку сегодня он фактически и является воплощением, прототипом праздника как такового.

Известно, что жизнь в счастье и радости – совершенное, желанное состояние человека, к которому он бесконечно стремится. Об этом же твердит и религия. Во многих верах уныние считается величайшим грехом. Подтверждением этому служит и раскрытие этимологии слова. Радость - это Ра-Дость, где Ра - древнее имя Бога (Творца), а Дость - достижение (обретение, приобщение). То есть радость – это всегда состояние человека, когда он сущностно ближе всего к Богу, наиболее духовно соответствует своему предназначению.

Счастье чаще всего определяют как ощущение радости, - это ответный сигнал Бога человеку, показывающий, что он на правильном пути, поощрение человека. С-Часть-Е - означает, что человек на некоторое время С-тановится как бы ЧАСТЬ-ю Е-диного (Бога), ощущает себя его неотъемлемой частицей (3). Известно, что люди испокон века ориентировались на божественное поведение как на идеал, а Бог, по выражению В.В. Розанова «живет в радости, а не в печали», он и есть – радость, а потому находится «среди радующихся людей, в радостных местах» (4, с.383,386).

Не исключено, что этимология эта, что называется, народная. Однако, суть слова, а соответственно и чувства как такового, в ней выражена достаточно точно.

Радость – самая желанная эмоция. Она высвобождает максимальное количество энергии, стимулируя выброс гормонов удовольствия. Человек, испытывающий радость, чувствует уверенность, собственную значимость, свободу, ощущает, что любит и любим. К тому же радость действует магнетически – она притягивает других людей и помогает делиться своими чувствами (5). Это особенно важно в праздничный период, когда создается общее социо-психологическое поле. Среди всех празднеств, на наш взгляд, особенно актуально это именно для Нового года, поскольку, если все остальные праздники отмечаются лишь частью населения, то Новый год празднуется подавляющим большинством. А, как известно, чем больше людей задействовано в процессе, тем легче передается общий эмоциональный настрой.

Кроме того, улыбка и смех, как правило, сопровождающие рассматриваемое чувство, обладают лечебным действием, усиливая иммунную защиту организма (там же). А пять минут смеха в день добавляют год жизни. Этот момент имеет особо важное значение, поскольку по результатам исследований ученых, радость способна подпитывать истощенные силы, она может погасить собой негативные переживания. Это, в целом, состояние повышенного здоровья. Энергия радости живительна, она обладает целительными свойствами. Профессор, доктор психологии, педагогики и философии в медицине М. Норбеков, например, широко использует это состояние в своих оздоровительных методиках (6). Об этом же говорится и в Библии: «Веселое сердце благотворно, как врачество, а унылый дух сушит кости» (Притч 17, 22).

В связи с этим можно сказать, что рассматриваемый праздник в целом наряду с его составляющими обладает оздоравливающими свойствами. Как пишет М.И. Воловикова: «Настоящее значение праздника [как раз] в том, что он может исцелять» (2, с.67). В психотерапевтической же энциклопедии указано, что «годичные праздники имеют свой духовный, гигиенический и профилактический смысл». Особенный интерес касательно Нового года, сопряженного с Рождеством, представляет тот факт, что количество пациентов, лечившихся в психиатрической клинике первой помощи в период рождественских праздников, в течение 7 лет было относительно меньшим по сравнению с другими обычными и праздничными днями (7, с.996).

Таким образом, как уже не раз говорилось ранее, посредством праздника человек стремится к идеальному состоянию бытия, т.е. к радости, к счастью.

Касаемо идеального состояния бытия, в отзывах, рассуждениях и литературе о данном празднике, а также исходя из личного опыта, мы не раз сталкивались с понятием детства в восприятии праздника и жизни как таковой. П. Флоренский писал: «Самое глубокое наше и самое заветное – это наше детство, в нас живущее, но от нас плотно занавешенное» (8, с.535), в Библии читаем «Если … не будете как дети. Не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18,3; Мк. 10,15; Лк. 18,17) и т.п. Это связано со многими особенностями именно детской психологии: невинностью, наивностью, неинтенциальной радостью, открытостью, остротой восприятия всего нового и т.д.

В отношении Нового года стоит уделить отдельное внимание такому важному понятию как ощущение детства, столь характерного именно для данного праздника. Ведь детские счастливые новогодние впечатления не стираются из памяти, а каждый раз воспроизводятся заново с особенной рельефностью. У взрослого человека это чувство основано, во-первых, на собственных воспоминаниях, а, во-вторых, на созерцании радующихся празднику детей. Причем можно сказать, что последнее способствует увеличению и обострению рассматриваемого чувства, что немаловажно.

В.В. Розанов считал, что праздник будет тем полезней человеку, чем больше он сможет впустить в себя определенного, забытого с годами детского состояния невинности, открытости, наивности и доверчивости. Это сближение с детьми позволит, на его взгляд, активизировать уснувшие творческие способности человека, особенно ярко выраженные в праздничный период (4, с.391).

В русской философской традиции не случайно имеет место философия детства. П.А. Флоренский, как бы продолжая вышеизложенную мысль В.В. Розанова, писал: «Секрет творчества в сохранении юности. Секрет гениальности – в сохранении детства, детской конституции на всю жизнь» (9, с.438). Размышления Ф.М. Достоевского на этот счет вовсе носят глобальный характер. Он считал, что если у человечества есть возможность оказаться спасенным, оно должно быть человечеством детей (!) (10, с.559).

Сегодня существуют психотерапевтические методики, использующие углубленный «возврат в детство», где подчеркивается тот факт, что «даже кратковременное пребывание в этом взросло-детском состоянии оказывает целительное действие на душевные раны, снимает с плеч груз психологических проблем, волнений и житейских невзгод, а также помогает избавиться от многочисленных сбоев в работе организма, вызванных стрессами (т.н. психосоматических расстройств)» (15).

Конечно, все не так просто, и для преодоления внутреннего психологического и физиологического временного барьера необходимы определенные умения психологической саморегуляции, выполняющие роль мысленной "машины времени". Однако, не исключена возможность того, что те детские ощущения, которыми проникнут праздник Нового года, уже сами по себе вызывающие улыбку и позитивный настрой, смогут быть неким трамплином для вхождения в состояние «возврата в детство», о котором пишет психотерапевт Е. Сандомирский.

Несмотря на все это, все – таки главный смысл, заключающийся в празднике Нового года – это, несомненно, порог, переход через некую нулевую точку от старого года к новому, начало новой жизни. В русской традиционной культуре таким переходом считались Святки (период от Рождества до Крещения по ст. стилю), связанный с зимним солнцеворотом, «рождением солнца» и постепенным прибавлением светового дня. Сегодня же это время практически сократилось до рамок одной ночи.

Главным, сакральным смыслом этого, святочного периода было рождение нового года, в рамках которого формировались судьбы природы, социума в целом и конкретного человека в частности на весь следующий годовой цикл. К тому же Святки осмыслялись как период возрождения миропорядка, т.е. рождения мира вновь. Этот процесс в традиционном сознании наделялся признаками первотворения (12, с.508).

Новый год – праздник, в котором, как ни в каком другом основной акцент ставится на время. Оно как бы останавливается, а бой курантов четко фиксирует переходный момент. В современной российской традиции за этот небольшой промежуток времени, к которому, обычно готовятся заранее, необходимо запрограммировать удачу – успеть загадать желание и совершить еще ряд манипуляций пока главные часы страны бьют двенадцать. Подобные ритуалы встречаются и у других народов (итальянцы, например, с этой же целью должны успеть съесть двенадцать виноградин).
В целом у Нового года сохранен сакральный, символический смысл начала нового этапа жизни, и он сопровождается определенными действиями, имеющими сказочный смысл (2, с.69). Из-за этой ощутимой сказочной, мифической грани между прошлым и будущим только от этого праздника, окутанного тайной, ждут чуда. В рамках традиционной культуры армяне, например, считали, что при этом переходе весь мир застывает – включая и текущие воды, на мгновенье превращающиеся в золото и, что в это мгновенье можно сказочно разбогатеть (13, с.156), большинство телефильмов, снятых на новогодний сюжет также проникнуто волшебством и сказкой.

Несмотря на то, что ожидание чуда далеко не всегда оправдывается, тем не менее, этот порог связан с надеждами на позитивное будущее, на то, что «завтра будет лучше, чем вчера», тем более, что это «завтра» не просто новый день, не начало новой недели или даже календарного сезона, а именно Новый год. Это своего рода энергетический импульс, дающий начало очередному витку жизни каждого отдельного человека.

Новый год разыгрывается в настоящем, обращен в прошлое и одновременно имеет дело с будущим. В нем заложена идея обновления, утверждаемая и поддерживаемая на разных уровнях: психофизиологическом, хронологическом, символическом. Участники праздника обновляются эмоционально, в тоже время с наступлением нового года, по словам Л. Абрамяна «обновляется и износившийся космос» (там же, с.160).

Для полноценного обновления необходимо подвести определенную черту под прошлым, именно поэтому для данного времени вполне закономерным является подведение итогов, происходящее на всех уровнях – от личностного или семейного, профессионально-корпоративного до самого наивысшего. Ведь, как известно, во многих странах по общему телевидению глава государства поздравляет сограждан с праздником и в обязательном порядке, так же как и все, но на более высоком уровне, подводит итоги.

Как известно, апогеем праздника встречи Нового года является ночь с 31 декабря на 1 января. Однако, несмотря на это, празднование начинается за несколько дней до этой даты и продолжается какое-то время спустя (различные корпоративные и т.п. варианты) отправной же, начальной точкой здесь является, конечно, дата 1 января. И здесь можно заметить, что для Нового года даже на современном этапе его празднования характерно применение инициальной магии (магии начала или магии первого дня). Как писал Пропп В.Я., раньше существовало поверье, гласившее «что ты делаешь в день Нового года, ты будешь делать весь год» (14, с.167). О том же свидетельствует и общеизвестное современное предпраздничное выражение: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь». Поэтому, люди, обычно, стараются как можно благоприятнее для будущего встретить и провести Новый Год, стараясь таким образом запрограммировать удачу и счастье.

Литература.
1. Николаев Н. Новый год: праздник или ожидание праздника?/ Отечественные записки. №1(10) 2003, с.176-185.
2. Воловикова М.И., Тихомирова С.В., Борисова А.М. Психология и праздник: Праздник в жизни человека. – М., 2003. – 143 с.
3. Перекресток Выбора Веры.http://crosway.narod.ru/radost.htm
4. Розанов В.В. О нарядности и нарядных днях календаря// Розанов В. В. Собрание сочинений. Около церковных стен/ М., 1995.
5. http://www.psychologies.ru/themes/personal...nality_533.html
6. Система здоровья Норбекова и Сам Чон До. Полный курс. http://www.litportal.ru/genre217/author405.../book17830.html
7. Этнотерапия Гауснера и Кочовой// Психотерапевтическая энциклопедия/Под ред. Б.Д. Карвасарского. – СПб., 2002. – 1024с.
8. Флоренский П.А. Сочинения: В 4 т. Т.2, М., 1996.
9. Флоренский П. А. Детям моим. Воспоминания прошлых дней; Генеалогические исследования; Из соловецких писем; Завещание/Священник Павел Флоренский. М., 1992. – 559, [1] с.
10. Исупов К.Г. Детскость. Культурология. Энциклопедия. В 2-х т. Т.1., 2007. – 1392с. (с.559-560).
11. Е. М[адлевская]. Святки//Русский праздник (с.506-514). Праздники и обряды народного земледельческого календаря. Иллюстрированная энциклопедия. СПб, 2002, 672 с.
12. Абрамян Л. Время праздника/ Отечественные записки. №1(10) 2003, (с.153-160).
13. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (по поводу сказки о Несмеяне). Собрание трудов В.Я. Проппа. Т.4 М. 1999. – 288с.
14.Сандомирский Е. "Возврат в детство" как универсальный механизм психотерапии. Введение в метод Ретри. Из книги: Как справиться со стрессом. - Воронеж: МОДЭК, 2000. http://www.follow.ru/article/330
.: Вернуться к статье АНАЛИТИКА КУЛЬТУРОЛОГИИ №3(12), 2008