Культурология. Статьи Опции

[Александр Вакуров]

Культрологические статьи


ЗНАЧЕНИЕ СМЕХА В КУЛЬТУРЕ

Редкозубова О.С.

.: Дата публикации 02-Декабря-2008 :: Просмотров: 517 :: Распечатать данную статью :: Распечатать все статьи:.

Редкозубова Ольга Сергеевна
Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина

Аннотация: в статье рассматривается значимость и функциональные особенности смеха в культуре и смеховой культуры, представленную в обрядово-зрелищных формах, словесных произведениях и фамильярной речи.

Ключевые слова: смех, смеховая культура, обыденность, фамильярность, студент.

Необходимость изучения многообразных форм человеческой жизнедеятельности делает важными исследования форм проявления смеха в ней. Следуя традициям ее изучения М.М. Бахтиным, отметим, что он представлял смеховую культуру как сплав трех составляющих: обрядово-зрелищных форм, словесных произведений и фамильярной речи, противостоящих официальной идеологии эпохи; все эти составляющие, по сути, представляют собой особые формы хранения и передачи информации о социокультурных ценностях.

Одновременно с этим, смех можно рассматривать как понимание того, каким образом можно решить данную проблему и найти выход из ситуации. То есть, смех есть реакция на проблему, легко разрешимую и не представляющую непреодолимой опасности. В студенческой жизни это часто встречается: студенты, пытаясь скрыть свою неготовность к занятиям, прибегают к смешным ситуациям, анекдотам и просто выходят из неловких и каверзных ситуации посредством смеха.

В силу этого особые свойства человека, обладающего пониманием, значительно больше, чем знания, это природные свойства личности, наделенной чувством юмора. Известно, что можно знать шутку, но не понимать ее: в силу этого, в основе смеха лежит нечто большее, чем только знание. Смех, таким образом, должен определяться через принципиально иную категорию, которой, собственно, и является категория понимания.

Многочисленные исследования смеха демонстрирует принадлежность его к ряду исторически выработанных и регламентированных форм социального действия, представляющих свои мировоззренческие ориентиры и культурные ценности. Это положение дает основания для выделения особой смеховой культуры, т.е. части общечеловеческой культуры, рассматривающей действительность сквозь призму смеха и комического.

Понимание является творческим процессом - приращение нового знания предполагает созидательную работу мышления, рефлексию и планирование, умение найти нечто общее в разнородных явлениях. На том же принципе основан и смех - единство процессов остроумия и творчества.

Важной характеристикой смехового понимания является биологичность. Михаил Бахтин говорит о понимании как о сочетании двух сознаний. При этом всякий объект познания проявляется как нечто персонифицированное: «Мертвая вещь в пределе не существует, это - абстрактный элемент (условный); всякое целое (природа и ее явления, отнесенные к целому) в какой-то мере личностно». Собственно в этой диалогичности понимания и коренится общепринятый тезис, согласно которому можно смеяться только над человеком и человеческим; смех существует только в диалоге личностей.

Понять адекватно любой культурный текст (в широком значении) - значит понять его контекст - исторический, религиозный, моральный, политический, научный и т.д. Ученый В.В. Ильин пишет, что понимание «связано с таким приобщением к смыслам человеческой деятельности, когда сознание начинает резонировать в вещах, а вещи выступают как вещание, раскрывая свой смысловой потенциал, удостоверяемый культурно-историческим, социальным опытом». Именно поэтому, хотя юмор и является общим достоянием человечества, его специфические проявления, например, национальные или профессиональные невозможно понять без предпонимания социальных и культурных смыслов, на которых он основан. Трудно понять студенческий юмор, ни живя и ни вращаясь в университетской жизни.

На основании всего можно сделать вывод о том, что смех является специфическим выражением понимания.

В условиях формирования информационного общества актуальной исследовательской проблемой становится вопрос о сущности, механизмах, возможностях и пределах взаимопонимания. Чрезвычайно важны эти позиции в студенческой среде. Смех и смеховая культура, прежде всего - коллективное понятие и занятие, в которую они (студенты) включаются при всяком удобном случае; по своей природе смеховая культура является ярко выраженным социокультурным явлением, выполняющим коммуникативную функцию. Коммуникация в студенческой среде чрезвычайно насыщенная. Так как молодежный возраст – это возраст общения, новых знакомств, обретение друзей и различных эмоций.

Цель студенческого взаимодействия - взаимопонимание, единые и согласованные действия всех членов общества. Для человека, включенного в общий процесс достижения цели, смех будет символом приятия и единения; для того, кто невольно тормозит этот процесс, ввиду чрезмерной педантичности, глупости и т.д., смех будет выражением неприятия и своеобразной, но действенной попыткой перевоспитания.

Смех и его разнообразные виды, как в условиях различных культур, так и в рамках одной культуры или социума несут некоторую информацию, сопровождаются определенными знаками, имеющими значения и смыслы, которые расшифровываются и принимаются или отвергаются окружающими. Это дает основание говорить о смехе как коммуникативном процессе, в ходе которого устанавливается (или не устанавливается) взаимопонимание между субъектами коммуникации.

Анекдот, остроту, шутку и т.п., что вызывает смех или улыбку, можно назвать объектом смеха. Коммуникантов, участвующих в смеховом процессе, т.е. шутников, пытающихся вызвать смех, и их слушателей, принимающих или не принимающих шутки, – субъектами смеха. В некоторых случаях объект и один из субъектов смеха могут совпадать, например, клоун, пытающийся вызвать смех над собой. Между субъектами смеха устанавливаются отношения понимания (взаимопонимания), когда они включены в единое смысловое поле, позволяющее им примерно одинаково истолковать заложенный в объекте смеха или приписанный ему смысл. Поскольку понимание всегда субъективно, ибо определяется индивидуальным полем смыслов, не вполне совпадающим с общим смысловым полем, возможна множественность и даже альтернативность пониманий как следствие осмысления объекта смеха различным образом, в частности, в различных социокультурных традициях, нравственных нормах, идеологических клише и т.д. Поэтому рискнем утверждать, что понимание объекта смеха всегда имеет место, поскольку субъект всегда приписывает той или иной смысл объекту смеха.

Объект смеха, сам смех и его характер определяются в целом социально-культурными условиями, задающими некоторое смысловое поле, в рамках которого осуществляется понимание объекта смеха.

Одно и то же явление может быть очень смешным в одной культурной эпохе и не быть таковым – в другой. Нынешние читатели очень удивляются, узнавая, что современники Пушкина весело смеялись над фразой в "Евгении Онегине": "На кляче тощей и косматой сидит форейтор бородатый", и приходится долго растолковывать, что же здесь смешного, кто такой форейтор и почему он был бородатым, хотя таковым быть не должен (расписать, в чем дело) В различных социальных группах или разных социально-исторических условиях также имеют место неодинаковые смеховые реакции на объект смеха, а порой выявляются различные, в том числе не смешные, уровни понимания смешной ситуации. Примером может служить типичный образ студента, который пришел на зачет или экзамен не подготовленным. Свое незнание студент может вуалировать эпатажной одеждой, видимостью тяжелой болезни, страдальческим рассказом о чрезвычайно бедственном положении семьи и мн. др. В том случае, если он проведет экзаменатора своими экзерсисами, то в поле зрения смеха попадает именно последний, а удачливый «ловкий» студент приобретает ореол «ловкача», который «обвел» его «вокруг пальца».

После этого, студент может смеяться в одиночестве, вспомнив выигрышную для себя ситуацию, или прочитав анекдот, или увидев некий другой объект смеха. Однако и в этом случае налицо коммуникация и процесс понимания и взаимопонимания по поводу объекта смеха. Во-первых, смысловое поле студента сформировалось под влиянием общепринятых смыслов и продолжает испытывать их воздействие. Во-вторых, в объект смеха, например, в прочитанный анекдот, заложен некоторый смысл его создателем. В-третьих, студент, приписав определенный смысл воспринимаемому объекту смеха, понял его. В-четвертых, в случае совпадения приписанных объекту смеха смыслов достигается взаимопонимание, хотя один из субъектов ( мы говорим о студенте)может находиться в другом месте.

История исследования конкретных критериев смеха, смеховой культуры, внутренних компонентов внутри ее, длительны и различны. Так, конкретные измерения, согласно которым сфера смешного раздваивалась, были: радость и торжество у бороро, целенаправленность и бесцельность у Аристофана, наличие или отсутствие вкуса у Цицерона. Смех, тесно связанный с биологической природой человека (вульгарной и беспричинной телесной радостью, обжорством, пьянством, распутством) противостоял смеху культурному: цивилизованному, целенаправленному, отточенному и разумному.

Сама сущность смешного, и собственно, смех есть реакция на что-то, победа над неким состоянием, что имеет древнюю дочеловеческую эмоционально-аффективную природу. В большинстве случаев это реакция на страх, где сам смех раздается как завершение состояния страха (все просто, а я боялся – (смех). Такая реакция присутствует во всех культурах и рассматривается как психофизиологическая его константа. Смех впервые раздается над поверженным врагом: это символ победы не только над противником, но и над страхом за свою жизнь. Этот победный смех является сигналом для членов племени, показывающим, что опасность миновала. Важно также отметить, что смех, прежде всего, является компенсацией именно ощущения страха - как индивидуального, так и коллективного; неслучайно смех часто звучит как реакция на отступивший страх.

На подобном принципе основана эффективность смеха в разрешении межличностных конфликтов; при этом смеховая разрядка часто играет первостепенную роль в преодолении кризисных ситуаций. Ролевые конфликты, особенно возникающие внутри семьи, создают напряженность. Шутка может помочь нам дать выход своим чувствам.

В первобытном обществе и, отчасти, в средневековом и ренессансном карнавале смех играл важную рекреативную роль: человек отдыхал от забот и проблем, от давления общественных норм, традиций и регламентации. Ритуалы и обряды существовали, в большей части, в особом, праздничном времени, четко отграниченном от времени трудового. Досуговый характер обрядов позволял отвлечься от каждодневных трудов, дать отдых, как телу, так и рассудку. Важнейшим из механизмов праздничной релаксации являлся смех. Подобная функция заложена уже в физиобиологических его основах - смех стимулирует выделение организмом эндорфинов, которые обладают специфическими наркотическими свойствами, притупляющими ощущения физической и духовной боли". Компенсация в данном случае выполняет защитную роль: не случайно то, что смех с успехом применяется в лечении, а также при оказании психологической помощи тяжело или неизлечимо больным людям. Защитную роль выполняет и черный юмор, связывающий смех и смерть: появившиеся несколько десятилетий назад шутки, связанные со СПИДом и взрывом в Чернобыле, в последние годы - с терроризмом, при всей их этической нежелательности психологически оправданы - они помогают справиться с угрозами и фобиями современного мира для налаживания нормальной каждодневной жизни.

На празднике часто звучит «беспричинный смех» - это ликующий смех человеческого здоровья, переполненности жизненными силами, радости существования, характерный, прежде всего, для детского мировосприятия или юности, наполненной новыми, сильными чувствами. Смысл и эмпирические причины такого смеха действительно трудно найти и строго классифицировать. «Подобно тому, как стоном человек привязывается к настоящей секунде своего страждущего тела (и он целиком за пределами прошлого и будущего), так и в этом экстатическом смехе человек свободен от воспоминаний и даже от желания, ибо обращает свой крик к настоящему мгновению мира и ничего другого знать не хочет», - пишет Милан Кундера . Тем не менее, можно сказать, что этот смех не эгоистичен, а диалогичен; эта «невыносимая легкость бытия» является способом отношения к миру как к Ты, способом, рождающим чувство всеобъемлющего понимания реальности во всей ее целостности. Очень часто именно такой – беспричинный смех – смех праздника и радости транспонируется в совместный, коллективный смех, который является совершенно особым уровнем смеха. Реакция каждого отдельного члена группы может вызываться разными комическими причинами, но общий смех подразумевает новый, социальный уровень понимания - взаимопонимание, являющееся признаком сплочения коллектива, дружеского участия и неформального равенства.

Смех, сам по себе, является оценочным сообщением, направленным на достижение определенного эффекта. Информация, передаваемая смехом, обозначает, как правило, негативную оценку объекта с точки зрения его соответствия социальным нормам. Смеховая информация проходит обратный путь от субъекта к объекту; при этом объект, в большей или меньшей степени, меняется под ее воздействием, направляя свое поведение в социально приемлемое русло.

Смеховая коммуникация всегда обнаруживает внутреннее устремление к увеличению числа участников: она отличается неполнотой и незавершенностью далее в диалоге двух субъектов. Помимо двух диалогических субъектов - того, кто высмеивает, и того, кого высмеивают, смех подразумевает и третью позицию - слушателя (слушателей). При этом смех проявляется тем ярче, чем больше людей вовлечены в сферу его воздействия: именно поэтому он так заразителен. Таким образом, смех изначально требует социального пространства. Смех может выступать также как определенная эмоциональная разрядка, отдых и защита от забот и проблем повседневной жизни, «предохранительный клапан» для асоциальных желаний.

Смеясь, человек и общество познают мир, преодолевая ложь, заблуждения и глупость и приближаясь к пониманию истины. Смех с этой точки зрения является формой познания. Иными словами, комическое можно рассматривать как специфический вид духовной деятельности человека и общества по постижению явлений окружающего мира, а, в конечном счете, и по созданию значимого мировоззренческого целого.

Особое значение смех приобретает в обыденном познании, обнажая, прежде всего, заблуждения, иллюзии, косность и догматизм в индивидуальной и общественной жизни - достаточно четко эти тенденции проанализированы различными теоретиками комического, прежде всего, Анри Бергсоном. В художественном познании область смеха значительно расширяется за счет свободного творчества художника, что расширяет и социальный опыт человечества, формируемый, в том числе комедиями, сатирой и другими художественными и близкими к художественным формами смеховой культуры.

Смех пронизывает различные сферы общественной жизни, однако в наибольшей степени он себя проявляет в сфере нравственных отношений. Это положение обусловлено рядом различных факторов. Прежде всего, смех, как и мораль, включен, прямо или косвенно, в процесс социальной коммуникации. При этом коммуникация - человека с человеком, группы с группой, личности и коллектива - опосредована общественной оценкой с позиции действующих норм. Смех также предполагает оценку сущего с точки зрения должного. И, наконец, смех, как и нравственные нормы, опирается на неофициальные санкции - прежде всего, на реакцию других и общественное мнение.

Подводя итоги, можно сделать следующий вывод, что значение смеха и смеховой культуры проходит определенные этапы и на каждом этапе формирует свое значение и влияние на культуру. На ранних этапах развития общества формируются базовые коммуникативная и игровая функции смеха. Первоначально смех служит сигналом для всего племени, указывающим на отсутствие опасности. Позже, с развитием досугово-обрядовых форм, смех, отчасти сохраняя первоначальное значение, превращается в символ праздника -временного завершения тяжелого труда и борьбы за выживание. Праздничная коммуникация, выраженная, прежде всего, коллективным осмеянием, таким образом, способствует достижению социальной общности. С коммуникационной функцией тесно связана игровая функция. Являясь частью игрового общения, смех, подобно последней, удовлетворяет ряд определенных социальных потребностей, способствуя консолидации.

Литература
1. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. // М.М.Бахтин как философ. - М.: ИФ РАН, 1992, - С. 7 - 19.
2. Бахтин М.М. Автор и герой. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.
3. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. - М.: Художественная литература, 1986.-543 с.
4. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Советский писатель, 1963.-364 с.
5. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М.: Художественная литература, 1990. - 543 с.
6. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979. - 424 с.
7. Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - 127 с.
8. Гусев С.С, Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. — М.: Политиздат, 1985. - 192 с.
9. Дмитриев А.В. Социология юмора. - М.: Издательство РАН, 1996. - 214 с.
10. Ильин В.В. Философия: Социальная философия, аксиология, философия истории. - М.: Академический проект, 1999. - 386 с.
11. Карасев Л.В. Философия смеха. - М.: РГГУ, 1996. - 224 с.

[Александр Вакуров]

СЕМИОЗИС ЖЕНСКИХ КУЛЬТОВ В ТРАДИЦИОННЫХ СООБЩЕСТВАХ




http://analiculturolog.ru/index.php?module...&pageid=538




Стерликова М.



.: Дата публикации 02-Декабря-2008 :: Просмотров: 198 :: Распечатать данную статью :: Распечатать все статьи:.

Стерликова Марина,
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина

Аннотация: в статье рассматриваются семиозис культов, с основе которых лежит концепция женщины – дарительницы жизни.

Ключевые слова: культ, Богиня-мать, семиозис культов, генезис культов, кодификаторы культа.

В последнее время человечество предпринимает все больше попыток познать и изучить духовную сущность человека и явлений окружающего мира и в поисках ответов все чаще обращает взор к культурному наследию, оставленному нам древнейшими цивилизациями. Ведь именно об этом и гласит старинная пословица: «Хочешь знать новое – читай древнее».

При изучении древних культур нельзя игнорировать значение религиозных культов, ведь первоначальное представление и понимание «культуры» проистекало из понятия «культ». Культ был окружен образами и символами, в которых выражались наиболее значимые для человека ценности и смыслы. В этой сложной символической системе мифов и ритуалов зашифрован огромный пласт всеобъемлющего знания. Расшифровка этих знаний чрезвычайно важна для понимания путей развития человеческой мысли, искусства, обычаев, религии и мифологии, так как в них выражены отношения между вещами, явлениями и идеями, они таят в себе законы связи материального мира со сверхъестественным. В прежние времена эти знания считались сакральными и тщательно охранялись узким кругом Посвященных. Теперь же наступило время, когда доступ к ним открыт, и количество желающих изучать их и работать с ними постоянно увеличивается. Некоторые исследователи полагают, что процесс расшифровки этих символов, «вживания» в них способствует разгадке структуры человеческой психики, а возможно, и строения души человека.

Изучение древнейших культур показало, что значительное место практически у всех народов мира занимает поклонение культу женской богини или священному женскому началу. Культ женской богини считается древнейшим в истории мировых религий, его происхождение теряется в далекой древности и связано с историей возникновения человечества. «Магия Богини- Матери – это магия столь же древняя, как и сама жизнь. Мать существовала до появления богов и смертных и будет существовать и после великого растворения. …» (Harding, Elizabeth U. Kali: The Black Goddess of Dakshines War. York Beach, ME: Nicholas-Hays, 1993.).

В основе культа лежит концепция женщины – дарительницы жизни. До сих пор, на огромном пространстве от Испании до Сибири находят фигурки женщин, сделанные из камня, кости и глины. Эти фигурки называют «Венерами эпохи палеолита» (40-50 тыс. лет до нашей эры) и для всех них характерны преувеличенные формы изображения органов деторождения и кормления, в то время как голова и конечности изображаются условно. Большинство археологов считают, что это были изображения Богини-Матери, культ которой носил в первобытную эпоху универсальный характер. Богиня – Мать представляла собой Землю или Природу, в которой заключена творческая сила всей жизни, Женщину в качестве матери людей, в которой заключена идея материнства (Мифы народов мира, т.1, с. 178). «Многие народы воздавали культ Земле, рассматриваемой как Мать», - пишет Вандри. (Vendryes J. La Religion des Celtes // Les Religions de l`Europe ancienne. III. Paris, 1948. P. 276).

В период неолита (10-12 тыс. лет до н.э.) появляются многочисленные образы Богини-Матери как отражение различных сил природы.

Такое доминирующее положение культа женской богини в ранних религиозных верованиях связано с положением женщины в древнейших обществах. Вся жизнь человеческого коллектива была сконцентрирована вокруг женщины, женщина была не только продолжательницей рода; все привычки, нормы поведения и традиции передавались через женщину. Возможно, отсутствовало даже представление о связи полового акта с беременностью и рождением ребенка, соответственно, в умах тогдашних людей мужчина не играл никакой роли в деле продолжения рода (Бхаттачарья, с. 6-7).

Богиня играла центральную роль в религиозном ритуале и народном сознании практически всех народов Земли, имея лишь разные имена. Древние шумеры поклонялись великой богине любви и войны Инанне, божественной хранительницей Урука, чье положение в шумерском пантеоне стало прочным около III тысячелетия до н.э. В аккадском пантеоне была известна великая богиня войны и любви Иштар, у ханаанеян – Анат.

Древние персы, принявшие учение Зороастра, поклонялись Богине чистоты и непорочности Анахите. Для всех этих богинь были характерны целомудрие и распутство, материнская забота и кровожадность. Древние астрологи рассматривали Великую Богиню любви и войны, имеющую эпитеты - Владычица Богов, Восточная звезда, Царица Царей, Дева-Воительница, Хранительница человечества, Мать всей мудрости, как персонификацию планеты Венера. Те же черты характеризуют и Матронит, богиню-дочь в каббалистической литературе.

В Индии традиция индуизма поместила женские божества на высокую духовную ступень. Богиня-Мать, известная под разными местными и общеиндийскими именами (Ума, Парвати, Кали, Дурга), почиталась в качестве супруги бога Шивы.

Малоазиатская Кибела, которой поклонялись по всему Средиземноморью, считалась Матерью Богов, хранительницей сокровенных знаний. Такими же качествами была наделена и египетская богиня Исида. В Египте Исида имела семь различных воплощений женственности, ее рассматривали как чрево, способное родить бога, в данном случае Гора, а одно из имен богини – Хатхор - означало «дом Гора».

Особо любимы женские божества были и у древних греков: Гера - жена Зевса, хранительница домашнего очага, чистоты супружества и законного брака, Афина – мудрая богиня-воительница, Афродита – вечно юная богиня любви и красоты, Артемида – богиня плодородия.

У славян известна Богиня Мокошь - пряха, прядущая бесконечную пряжу - всепроникающую энергию мироздания. Позднее в христианской традиции это трансформируется в покров Богоматери. Похожие представления о Богине-пряхе сохранились у саамов, финнов, литовцев и других народов Севера. Не случайно русское слово "макушка" определяет местонахождение Верховной Богини в тонком теле человека, именно из макушки - темени головы начинается связь человека с Богом и небесами.

На африканском континенте из дагомейской мифологии известна Богиня Миноха - покровительница женщин и властительница судьбы, прядущая невидимую нить, соединяющую человека с тремя мирами - подземным, человеческим и небесным. Эвенки Севера представляли судьбу - Маин, как невидимую нить, выходящую из головы в небо, и ее разрыв означал смерть.

Тонкие структуры энергетического тела человека, изучаемые в Йоге, описаны у многих народов как Мировое Древо. Символ Космического Мирового Древа проходит через историю всех древних цивилизаций - индийской, китайской, ассиро-вавилонской, шумеро-аккадской, иранской, у аборигенов Австралии, Полинезии, инков, ацтеков, индейцев Америки.

В библейские времена культ богини существовал по всей Святой земле, где особенно почиталась богиня Ашера (Ашторет), Шехина. Некоторые верующие считали ее супругой самого Яхве — бога древних евреев. Символы этой богини встречались во многих местах возле так называемых Камней Ашеры — вертикально поставленных скальных обломков, которые изображали богиню.

Некоторые исследователи считают, что своим происхождением верховный исламский бог, Аллах, обязан богине Аль лат, которая ассоциировалась с Каабой в Мекке, святыней домусульманских времен, которую в лице самого Мухаммеда поставил себе на службу ислам.

Это уже позднее, со становлением патриархального общества, были предприняты меры по подавлению культа богини в христианстве и исламе. В результате чего царица, богиня, жрица, мать была отодвинута на второй план.

В 431 году на Эфесском соборе христианские епископы объявили Деву Марию Богородицей (по гречески «Тео токос» — Theotokos), официально придав ей божественный статус. Однако они проявили осторожность и не стали наделять ее привычными атрибутами плодородия, дабы избежать ассоциаций с фигурами языческих богинь.

Существование женских культов является фактом, о котором нужно знать и помнить, чтобы проследить - какую же роль сыграла концепция женского начала в религиозном сознании древних народов и их потомков.

Совершенно очевидно, что женские божества не исчезли, они существовали в обрядах, мифах и символах на протяжении всей истории человечества, претерпев трансформацию, им в измененной форме удалось сохранить большую часть власти над религиозными чувствами людей. И сегодня почитание богини, понимание ее энергии и духовности вновь обретают былую популярность.
.: Вернуться к статье АНАЛИТИКА КУЛЬТУРОЛОГИИ №3(12), 2008