Особенности мужской и женской психологии. Мужское и женское восприятие. Опции

[Александр Вакуров]

Здесь поговорим о разнице между мужским и женским восприятием. Это полезно не только "просто" мужчинам и женщинам, это важно специалистам по продажам, маркетингу, рекламе и PR.

УЧЕНЫЕ ВЫЯВИЛИ "МУЖСКИЕ" И "ЖЕНСКИЕ" САЙТЫ

Британские ученые выяснили, каким сайтам отдают предпочтения представители разных полов. Исследователи пришли к выводу, что не только функциональное назначение сайта имеет значение, но и его внешний вид. В первую очередь именно по внешнему виду сайтов в Сети различаются предпочтения мужчин и женщин.

В ходе исследования были изучены 60 личных страниц, которые предлагалось оценить по удобству и привлекательности. Выяснилось, что мужчины предпочитали сайты, созданные мужчинами, а женщины - соответственно, женщинами.

Представительницам прекрасного пола нравятся страницы с большим набором цветов, в том числе и разноцветные шрифты. Они также предпочитают неожиданные фотографии постановочным.

Мужчины лучше реагируют на спокойные темные цвета, прямые горизонтальные линии, трехмерные объекты и движущиеся изображения. Также мужчины предпочитают небольшой набор шрифтов, отдавая предпочтение стандартным.

Глория Мосс, одна из участниц исследования, заметила, что результаты опроса могут быть полезны для компаний, занимающихся продвижением сайтов. Она рассказала, что подобное исследование ранее проводилось во Франции и Польше, где были получены такие же результаты.

Возможно, сайты должны иметь две версии: для мужчин и женщин (подобно нескольким языкам), предполагают ученые, отмечая, что необходимо провести дополнительные исследования. По материалам NEWSru.com, Associated Press

[Александр Вакуров]

© Е.С. Гриценко

ЖЕНСКИЕ СЛЕЗЫ НА МУЖСКОЙ ЖИЛЕТКЕ

vivovoco.astronet.ru

Е.С. Гриценко

Гриценко Елена Сергеевна - декан факультета международных отношений, экономики и управления
Нижегородского государственного лингвистического университета.

Большинство кандидатов на выборах разного уровня - мужчины. Тем не менее, гендерные стереотипы широко используются в агитации и пропаганде. Причем, активно эксплуатируются концепты и мужественности, и женственности. Цель данной статьи - выявить языковые механизмы конструирования гендера и его роль как инструмента манипуляций массовым сознанием. Наряду с собственно лингвистической значимостью, результаты такого исследования обладают самостоятельной практической ценностью.

Материалом для анализа послужили печатные и электронные тексты, теле- и радиоинтервью, а также материалы, имеющие непосредственное отношение к выборам мэра Нижнего Новгорода (2002, 2005 гг.), выборам в Государственную думу (2003 г.) и президентской кампании 2004 г. Изучались также материалы американского предвыборного дискурса. Исследование позволило выявить, как конструируются "мужской" и "женский" голос в предвыборной компании, какие гендерные стереотипы при этом эксплуатируются, какие лингвистические средства используются, а также раскрыть роль гендерного фактора в формировании позитивного (негативного) образа кандидата.

Методологические принципы гендерных исследований сформировались в русле постструктурализма. В процессе развития лингвистической гендерологии они претерпели существенные изменения. Первоначально гендер понимался как фактор, определяющий речевое поведение индивида без учета статуса, возраста и других социальных параметров. "Мужской" и "женский" языки противопоставлялись в рамках фиксированного набора признаков (сдержанность - эмоциональность, вежливость - агрессивность и т.д.). гендерная специфика трактовалась дихотомически, как противопоставление мужского и женского без каких-либо вариаций внутри категорий "мужское" и "женское", а гендерные различия рассматривались как наличие некоторых качеств, особенностей, присущих всем мужчинам и женщинам *.

* Такой подход называют эссенциалистским (от слова essential - существенный, внутренне присущий, неотъемлемый).

Современные исследования исходят из признания множественности, контекстуальности, идеоло-гичности и историчности процессов языкового конструирования гендера и строятся по принципу "думать практически, наблюдать локально", когда объектом исследования становятся не просто "мужская" и "женская" речь, а то, как используют язык конкретные мужчины и женщины в ситуациях общения. Необходимость изучать взаимодействие языка и гендера в каждодневных социальных практиках определенных групп и сообществ связана с тем, что гендер не всегда легко отделить от других аспектов социальной идентичности, а лингвистические манифестации гендера в различных сообществах могут варьировать *.

* К примеру, анализ речевых фрагментов обмена комплиментами, проведенный Дж. Холмс в Новой Зеландии, показал, что женщины там чаще принимали комплименты (словами "да", "спасибо", "я тоже так думаю"). Эта тенденция не совпадает с данными, полученными в Малайзии, где комплименты чаще отвергаются, чем принимаются, что связано с характерными для данного общества культурными нормами, которые требуют (особенно от женщин) скромности и не допускают самовосхваления.

В данной связи уместно сослаться на мнение П. Экерта и С. Мк Коннел-Джина, которые рассматривают гендер как "основанный на половой принадлежности способ переживания иных социальных статусов - таких как класс, этничность, возраст, а также менее очевидных социальных качеств - амбициозность, атлетизм, музыкальность". Анализировать гендер, считают авторы, - в отрыве от других аспектов социальной идентичности, значит "рисовать, закрыв один глаз" *, с чем трудно не согласиться.

* Eckert P. Think Practically and Look Locally: Language and Gender as Community-Based Practice / P. Eckert, S. McConnel-Ginet // Annual Review of Anthropology. 1992. №21. P. 93-94.

Еще одна важная черта современного подхода - акцент на дея-тельностной сущности гендера, признание того, что гендер - это то, что индивид делает/представляет, а не то, что он(а) имеет. Если первоначально социолингвистика исходила из положения, что гендер является причиной того, что мужчины и женщины по-разному используют язык (я говорю таким образом, потому что я женщина/мужчина), то утверждается иная модель: мужчины и женщины используют язык так, а не иначе для того, чтобы восприниматься представителями определенного пола. Соответственно меняются вопросы, которые задают себе исследователи. Сегодня не ставится вопрос "Как говорят мужчины и женщины?" - проблема формулируется иначе: "Какие виды языковых ресурсов люди используют (или могут использовать), чтобы представить себя тем или иным типом мужчин и женщин?" Вопрос "Как говорят о мужчинах и женщинах?" сейчас тоже ставится по-новому: "Какие типы лингвистических практик выражают и поддерживают определенные гендерные идеологии и нормы?".

С учетом сказанного можно говорить о трех типах языкового конструирования гендера в социальной практике: нормативном (стремление соответствовать гендерным нормам и ожиданиям социума); манипулятивном (эксплуатация стереотипных признаков "мужского" и "женского" в языке для достижения определенной коммуникативной цели) и креативном (ситуативно-специфичное конструирование гендерной идентичности с использованием нестандартных языковых маркеров мужественности и женственности). Под нестандартными в данном случае понимаются языковые особенности, стереотипно не соотносимые с гендером, но приобретающие гендерные смыслы в конкретном контексте - например, британский акцент в речи калифорнийских старшеклассниц, объединенных "мужским" увлечением компьютерами *. Стремясь отстраниться от патриархальных стереотипов женственности в пользу интеллектуальных занятий, эти девушки гордятся своими академическими успехами и независимыми взглядами. Они конструируют новый тип идентичности - компьютерных фанаток, важной частью которого является язык.

* Bucholtz M. Geek the girl: language, femininity and female nerds // Gender and Belief Systems: Proceedings of Berkeley Women and Language Conference / Warner N, Ahlers J., Bilmes L., Oliver M., Wertheim S. Chen M. Berkeley: Berkeley Women and Language Group. 1996. P. 119-131.

Разумеется, выделение трех типов конструирования гендера весьма условно. Языковая реальность сложнее ее классификации и в социальной практике названные типы могут совмещаться. Желание соответствовать гендерным нормам не исключает манипулирования языковыми формами, несущими как традиционно ассоциируемые с гендером, так и декодируемые в рамках данной ситуации значения. Важно, что несмотря на отказ от стандартизации языковых параметров конструирования гендера и осознание полифункциональности гендерно релевантных языковых форм, сохраняется роль гендерных стереотипов как культурного фона, создающего базу для интерпретации этих форм.

Предвыборные дискурсивные практики дают многочисленные примеры языковых манипуляций с опорой на гендерные стереотипы, являющиеся частью дискурсивных стратегий агитации/дискредитации. У кандидатов-мужчин апелляция к гендеру с целью апологии как правило, воспроизводит стереотипы доминантной мужественности: "Покажи им бицепсы - пусть увидят, что такое новый русский президент!" (Российская газета 2004.15.01). В выступлениях женщин эксплуатируется гендерный стереотип о мужской агрессивности и женской мягкости; "мужская" политика позиционируется как аморальная: "Посмотрите, как накаляются страсти в мужской политике, какая она жесткая, агрессивная. Женщина-политик, как правило, действует более тактично, корректно, ей легче находить компромисс" (АИФ. 2003. № 49).

Стратегии дискредитации в предвыборном дискурсе обнаруживают гендерную асимметрию. Указание на пол может использоваться политическими противниками женщины-кандидата как маркер несоответствия "мужской" роли политического лидера. Эта стратегия неоднократно применялась в отношении И. Хакамады: "девушка-бомж" *, "несчастная женщина" (В.Жириновский); "Ира, это не парад мод, а политическая дискуссия", "где ваши орлы, не закрывайте их своей тоненькой спиной" (Д.Рагозин). Коннотации тривиализации создает грамматическая акцентуация женского пола: мадам Хакамада, бизнесменша Радченко, гордумки из Арзамаса. С другой стороны, элементом "черного пиара" являются вариации на тему несоответствия традиционному идеалу женственности: не сексуальна, не эмоциональна, "с прической мальчика-пятиклассника", нет "женских выпуклостей" (И.Хакамада); предпочтение брючным костюмам (В.Матвиенко) и т.п. Иначе говоря, стратегии дискредитации женщины-политика амбиваленты: эксплуатируется как соответствие, так и несоответствие традиционным представлениям о женственности. Дискредитация же мужчин-политиков идет по линии демаскулинизации ("Глазьев плачется", "Керри-мямля", "БАБский кандидат Рыбкин", "Мужчина на букву Ж", "мистер Кетчуп" ** и пр.).

* Имеется в виду выход Хакамады из Союза правых сил.

** Намек на финансовую зависимость Дж.Керри (кандидата от демократов на президентских выборах в США, 2004 г.) от своей супруги Терезы Хайнц, наследницы пищевой империи "Хайнц".

Одной из форм конструирования гендера в печатных СМИ являются письма избирателей - разновидность предвыборной агитации, цель которой заключается в том, чтобы воздействовать на избирателей "голосом" самих избирателей. В них с помощью разнообразных лингвистических средств воспроизводятся патриархальные стереотипы о мужчинах, как сильных, решительных, знающих и т.п., и женщинах, как слабых, неуверенных, нуждающихся в помощи *.

* Подробнее см. Гриценко Е.С. Гендерные аспекты национальной идентичности в российском предвыборном дискурсе // J. of Eurasian Research. Winter. 2003. Vol2. №1. P. 71-79.

Культурная "узнаваемость" данных стереотипов служит "гарантией" достоверности представленной информации/точки зрения. При этом можно не задаваться вопросом, написаны ли данные письма реальными избирателями (мужчинами и женщинами) или составлены по заказу предвыборного штаба группой пиарщиков. С учетом имеющего место в современной гендерологии ухода от эссенциалистских представлений о гендере в сторону концепции о перформации гендера, женским (мужским) голосом можно считать то, что воспринимается в обществе как женский (мужской) голос. Иными словами, важен не сам факт авторства писем, а их соответствие стереотипам, заложенным в общественном сознании.

Уместно вспомнить статью исследовательницы из США К.Холл о людях, которые зарабатывают на жизнь, разыгрывая по телефону тот тип женственности, который в наибольшей мере удовлетворяет клиента *. В этих сексуально-романтических беседах по телефону черных женщин лучше всего представляли белые, а один из респондентов вообще оказался мужчиной. Исследование Холл показало: для того, чтобы говорить как мужчина или женщина, не обязательно быть мужчиной или женщиной, достаточно знать об определенных конвенциях речевого поведения. Например, очевидно, что письмо, в котором автор сетует на "совершенно гадкое ощущение от всего, что было наворочено вокруг моего избранника" не могло быть написано мужчиной ввиду амбивалентности лексемы "избранник" (основное значение - "будущий муж", второстепенное, фразеологически связанное значение представлено в идиоме "народные избранники" - депутаты). Можно привести и другие примеры существования в языковом сознании стойких ассоциаций (безусловно, стереотипной природы) между лингвистическими формами и гендером их продуцента. Так, на нижегородском телевидении есть два популярных политических ток-шоу, в названиях которых использованы метафоры ("Политическая кухня" и "Ход конем"). Легко догадаться, какую из названных передач ведет женщина, а какую - мужчина.

* Hall К. Lip service on the fantasy line // Gender Articulated: Language and the Socially Constructed Self. N.Y. -L: Oxford Univ. Press, 1995. P. 186-216.

Анализ писем избирателей, опубликованных в нижегородских предвыборных изданиях в 2002-2005 гг., показал, что женщины в своих письмах и обращениях, как правило, благодарят, жалуются, жалеют и сочувствуют, тогда как мужчины обычно анализируют, обвиняют, советуют и напутствуют.

Выявилась любопытная закономерность: если в предвыборной газете кандидата больше писем от женщин-избирательниц (например, газета "Новое дело" выдвигавшегося на второй срок мэра Ю. Лебедева), то почта в основном носит характер благодарностей, пожеланий здоровья и успехов. Она создает виртуальную дискурсивную реальность - действующий мэр хорошо справляется со своими обязанностями, заботится о горожанах, его следует переизбрать на второй срок. Обращает на себя внимание повышенная эмоциональность писем: "Спасибо вам за то, что Вы такой. Спасибо вашим родителям за то, что вы есть" и пр. В "мужском" тексте подобные излияния ощущались бы как неуместными, и, следовательно, подрывали доверие читателей-избирателей к кандидату. В "женских" письмах они приемлемы в силу бытующих в обществе представлений об эмоциональности и многословии женщин.

Пожалуй, самые необычные по форме и содержанию письма, где избирательницы "жалеют" кандидата: "Мне кажется, у вас появилось много врагов, которые стараются подорвать ваш авторитет... Вам сейчас плохо, Дикин... поливает вас грязью... Мы Вас любим, но есть такие, что вставляют палки...". Содержание и тон таких писем призваны вызвать сочувствие, а причина их появления - чисто российский феномен, когда опальный - обиженный и униженный властями - политик, вызывает наибольшие симпатии населения. Мужчинам жалеть мужчину не пристало, поэтому письма с выражением жалости и сочувствия исключительно женские.

Авторы "женских" писем чаще и легче признают свою умственную несостоятельность и неспособность разобраться в перипетиях предвыборной борьбы: "Я запуталась окончательно, ничего не понимаю... Приехала в город в воскресенье и, как дура, под дождем сразу пошла голосовать... Однажды меня по моей глупости наперсточники обманули, и после этих выборов на душе осталось точно такое же чувство, что кто-то за меня все решил и ничего не объяснил...". Есть в "женской" почте и письма с оттенком самоуничижения: "Здравствуйте, уважаемый Михаил Васильевич. Прошу вас, не ругайте меня, что я вас беспокою...". Подобные импликации отсутствуют в "мужской" корреспонденции, и подтекст эмоциональных писем здесь иной - в меньшей степени беспомощность и обида ("Я совсем не заслужил такого наплевательского отношения..."), в большей - активный протест ("Не люблю, когда мне что-то навязывают...", "Не хочу чувствовать себя лохом").

Создавая позитивный образ кандидата, авторы писем прибегают к традиционным патриархальным стереотипам мужественности: охотник, добытчик, хозяин, защитник. Эти и другие атрибуты мужественности, приписываемые кандидатам напрямую или имплицитно (через высказывания типа "Такой в обиду не даст!"), высказывают недовольство властями, которые обижают народ и живут за счет простых людей. Обращает на себя внимание смещение смысловых акцентов в паре гендерно маркированных номинаций "мужчина" и "мужик". Приглушены (практически не реализуются) фиксируемые словарями негативные оттенки лексемы "мужик" (грубый, неотесаный), зато максимально актуализирован лексикографически не зафиксированный положительный смысл "надежный", "свой". Велика сочетаемость слова "мужик" с позитивно окрашенными атрибутивными лексемами: хозяйственный, честный, смелый, сильный, крепкий, с хитринкой; часто используются атрибуты русский и наш. Результаты исследований свидетельствуют не просто о ситуативных (адгерентных) аксиологических приращениях в значении слова "мужик", а о том, что в его семантике на сегодняшний день имеются ингерентно присущие данному знаку положительные коннотации. Думается, есть основания говорить о формировании в российском менталитете этнически специфичного концепта мужественности, который на лексическом уровне актуализируется лексемой "мужик", а не "мужчина" *.

* Об этом же свидетельствует исследование О. Шабуровой, где выделяется специфически российский образ мужественности, представленный в разных масскультурных продуктах, для которого характерна "ориентация на ценности мужского братства и соответствующие национальные коллективные мужские практики" (Шабурова О. Мужик не суетится или Пиво с характером // О мужественности / Под ред. С. Ушакина М.: Нов. лит. обозрение. 2002. С. 532-556).

Изучение печатных материалов показывает, что в предвыборном дискурсе женщина чаще, чем мужчина, конструируется как объект (жертва) внешних действий или решений; мужчина же преимущественно представлен как субъект, принимающий решения или оказывающий воздействие. Подобные репрезентации создаются за счет вербальных и невербальных средств. К последним относятся, в частности, многочисленные фотографии, где кандидаты-мужчины сняты в окружении женщин, которые просят их о помощи, благодарят за помощь. Очевидно, в данном случае срабатывает стереотип, что женщины как "слабый пол" больше нуждаются в помощи и защите.

К лингвистическим средствам воспроизводства патриархального стереотипа "мужчина активен, женщина пассивна" относятся грамматическая форма предикатов (залог, наклонение, модальность) и синтаксическая организация предложений (представление лица как субъекта или объекта действия, использование дативных и безличных конструкций, отражающих эмоции или переживания). Примером могут служить два заголовка к письмам, где мужчина и женщина выражают свое возмущение неправомерными, по их мнению, действиями властей по отношению к поддерживаемому ими кандидату. Заголовки представляют собой фразы из писем и в целом отражают их общий тон: письмо "разнорабочего Толика" озаглавлено "Как решили, так и будет", письмо "студентки техникума Ани" - "Нас облили помоями" (Нижегородский вариант. 2002. № 32, 23.09).

В "женских" письмах шире, чем в мужских, представлен возвратный залог: в таких предложениях женщина хотя и является субъектом действия, выраженного глагольным предикатом, но ни на кого не воздействует, а совершаемое действие замыкается на ней самой (никак не успокоюсь, хочу разобраться, стала задумываться). Для "мужских" писем характерна утвердительно-императивная модальность: я решил, я уверен, одобряю, мы должны и т.п. Основанные на гендерных стереотипах, подобные репрезентации мужского/женского голоса воспроизводят эти стереотипы, способствуя их живучести.

В предвыборном дискурсе широко используются приемы языковой демагогии, основанные на принципе ложной пресуппозиции (исходное допущение, в рамках которого предложение становится понятным). Например, самодельные листовки типа "Дикин - натурал. Голосуй за Дикина!" содержат пресуппозицию, что традиционная сексуальная ориентация - определяющий фактор на выборах. Не менее ярким примером являются предвыборные гороскопы, адресованные женщинам, где под видом астрологического прогноза кандидатам в мэры Н.Новгорода приписывались определенные личностные качества, с акцентом на поведении в семье, отношениях с друзьями и т.д. Подобного рода тексты содержат ложную пресуппозицию "хороший муж - хороший мэр" и что выбирать мэра следует так же, как выбираешь мужа или друга.

В приведенных примерах гендерно значимы не только саморепрезентация автора, но и позиционирование читателя (избирателя) под которым понимаются языковые механизмы обозначения позиций, предлагаемых занять адресату сообщения. Анализ позволил выявить три типа позиционирования: прямое, полупрямое и косвенное.

Первый тип включает прямое обращение к читателю - деиксис (вы/мы/те/тот/эти), вокативы (россияне / сограждане / люди, дорогие мои) и именные словосочетания с уточняющим элементом (умные и образованные люди, которые голосуют за "Родину"). В российском предвыборном дискурсе позиции, задаваемые прямым обращением, носят метагендерный характер: текст позиционирует читателя (избирателя) без дифференции по полу, однако гендерные смыслы могут присутствовать на уровне культурных кодов.

Полупрямым называется позиционирование адресата содержанием текста, когда тематика, акценты и общая стратегия подачи материала предполагают определенную целевую аудиторию. Например, стилистику выступлений Б.Клинтона политические аналитики характеризовали формулой "я чувствую вашу боль". Такая манера обращения подчеркивала его способность, как мужчины-политика, сопереживать, проникаться чувствами другого человека и, как считалось, была в большей мере адресована женской аудитории.

К лингвистическим механизмам косвенного позиционирования относятся опосредование и культурные коды. Под опосредованием понимается наличие в тексте суждений и оценок, подталкивающих читателя к определенному прочтению. Формами опосредования могут быть обобщающий характер высказываний, применение кванторов (всякий, всякая, каждый, любая, все), наличие в тексте модальных маркеров (конечно, разумеется, известно), риторические вопросы, имплицирующие утверждение или отрицание: "Ну как можно серьезно рассчитывать на то, что раздражающая большинство россиян Хакамада соберет в России солидное число голосов?" (Новое Время. 2004. 15-21.01.); "Я, как любой настоящий мужчина, офицер запаса" (АИФ. 2004. 6.02.).

Культурные коды представля-)т собой положения, с которыми, <ак ожидается, читатель согласится или сочтет самоочевидными. Речь идет о текстовых пресуппозициях, основанных на осознаваемых и неосознаваемых культурных стереотипах. Например, в репортаже "Коммерсанта" (2003.21.11) о теледебатах по выборам в Думу, героем которого является Н.Басков ("Партия Жизни"), они становятся инструментом демаскулинизации. Автор статьи акцентирует несовместимую с маскулинностью чрезмерную озабоченность кандидата-певца собственной внешностью: "Он был единственным на трибуне человеком в гриме. Гримируют обычно только лидеров партий, выходящих к микрофону, но господин Басков в гриме пришел на передачу и в гриме покинул ВГТРК". Ирония реплик "был обаятелен и в перерывах между раундами предавался светской болтовне" и "заявил в порядке светской болтовни, что женат и имеет хороший тыл", также понятна благодаря культурным кодам: "болтовня" имплицирует легкомысленность и несовместима с мужественностью, Уместно вспомнить, что лингвистической основой дискредитации Дж.Буша (старшего) в прессе во время его неудачной кампании 1992 года по переизбранию на пост президента было употреблением им слов, стереотипно воспринимаемых как "женские" - "а splash of coffee" ("капелька кофе") и "having a chat" ("поболтать") *.

* Romaine S. Communicating Gender. New Jersey, L: Lawrence Erlbaum Associates Publishers. 1999. P. 406.

Языковое конструирование гендера не ограничивается простым использованием лексических единиц с семой "пол". Оно представляет собой деятельность, в основе которой лежит соотнесение языковых форм с гендерными представлениями (ассоциациями, стереотипами), являющимися частью универсума общих смыслов представителей данной культуры. Конструирование гендера в различных видах социальной практики имеет свою специфику. В предвыборном дискурсе гендер - необходимая составляющая имидж-проектирования, в рамках которого создание мужественности и женственности становится "товаром", предназначенным для определенного потребителя. Роль языка при этом не ограничивается общением в узком смысле слова (прием-передача информации) или хранением и передачей знаний. Язык "строит" жизнь общества и является частью этой жизни.