Словари Опции

[Александр Вакуров]

Вырабатываю новую структуру организации информации на форуме и на сайте.

И пока буду "складировать" информацию здесь.

[Александр Вакуров]

СТРУКТУРАЛИЗМ, интеллектуальное движение, для которого характерно стремление к раскрытию моделей, лежащих в основе социальных и культурных явлений. Методологическим образцом для структурализма служит структурная лингвистика – наиболее влиятельное в 20 в. направление в науке о языке. Лингвист пытается в явном виде описать скрытые противопоставления, структуры и правила, которые делают возможными языковые высказывания, тогда как структуралист рассматривает одежду, литературу, этикет, миф, жесты как многочисленные «языки», на которых общаются представители той или иной культуры; он пытается выделить скрытую систему противопоставлений, которые в каждом случае определяют структуру конкретных действий или объектов.
Наиболее широко распространенный и влиятельный в таких областях, как лингвистика, культурная антропология и литературоведение, структурализм нашел свое выражение и в других сферах. Центральные фигуры движения – лингвист Р.Якобсон (1896–1982), антрополог К.Леви-Строс (род. 1908) и литературовед Р.Барт (1915–1980), однако с ним ассоциируются и другие имена, включая исследователя детской психологии Ж.Пиаже (1896–1980), специалиста по интеллектуальной истории М.Фуко (1926–1984) и психоаналитика Ж.Лакана (1901–1981). Успех движения способствовал развитию семиотики (науки о знаках, см. СЕМИОТИКА), т.е. анализа различных явлений в терминах знаковых систем. Как интеллектуальное движение, выходящее за рамки лингвистики, структурализм был особенно влиятелен во Франции в 1960-х годах.

Истоки. Отцом структурализма обычно считается Ф. де Соссюр (1857–1913), основоположник современной лингвистики. Соссюр ввел различие между реальными актами речи, или высказываниями (фр. parole), и лежащей в их основе системой, которой человек овладевает при обучении языку (фр. langue). Он доказывал, что лингвистика должна сосредоточиться на последней и описывать структуру этой системы путем определения ее элементов в терминах их взаимоотношений. В предшествующий период лингвистика уделяла основное внимание исторической эволюции элементов языка; Соссюр же настаивал на том, что синхронная, или синхроническая лингвистика – изучение языковой системы безотносительно ко времени – должна получить приоритет перед диахронической, или исторической лингвистикой. Исследуя язык как систему знаков, структурная лингвистика выявляет противопоставления, создающие значения, и правила комбинирования, управляющие построением языковых последовательностей.


СТРУКТУРАЛИЗМ В ЛИНГВИСТИКЕ
Лингвистика стала областью науки, в которой структурные идеи распространились быстрее всего и заняли во многих странах господствующее положение. Курс общей лингвистики Ф. де Соссюра (1916) оказал сильное влияние на многих языковедов. Для лингвистов стран Центральной и Восточной Европы большое значение имели также идеи польского и русского ученого И.А.Бодуэна де Куртенэ (1845–1929), которого также иногда относят к числу основателей структурализма. В 1910–1930-х годах сложился ряд научных школ, которые в той или иной степени могут быть отнесены к структурной лингвистике. В Швейцарии возникла Женевская школа во главе с коллегами Ф. де Соссюра и издателями его курса Ш.Балли (1865–1947) и А.Сеше (1870–1946). В Дании сложилась Копенгагенская школа, или глоссематика, во главе с Л.Ельмслевым (1899–1965). В Чехословакии к концу 1920-х годов сформировался Пражский лингвистический кружок, в котором объединились чешские ученые В.Матезиус (1882–1945), Б.Трнка (1895–1984) и др. и эмигранты из России – Р.Якобсон, С.Карцевский (1884–1955), вскоре переехавший в Женеву, и живший в Вене Н.Трубецкой (1890–1938). Во Франции наиболее влиятельными лингвистами стали Э.Бенвенист (1902–1976) и А.Мартине (р. 1908). В Англии образовалась Лондонская школа во главе с Дж.Р.Ферсом (1890–1960). В этих и некоторых других европейских странах работали также видные лингвисты, не создавшие своих научных школ: в Польше Е.Курилович (1895–1978), во Франции Л.Теньер (1893–1954), в Англии А.Гардинер (1879–1963). В Германии и Австрии, где очень сильны были традиции науки 19 в., структурализм не стал господствующим направлением в лингвистике; близок к нему был видный лингвист и психолог К.Бюлер (1879–1963).

В США лингвистика во многом развивалась помимо европейских канонов, но независимо от идей Ф. де Соссюра там сложились школы, достаточно близкие к европейскому структурализму. Традиции этих школ восходят к видному антропологу и лингвисту Ф.Боасу (1858–1942). учениками которого были оба основателя ведущих школ американской лингвистики 1920–1950-х годов: Л.Блумфилд (1887–1949), основатель школы дескриптивизма, и Э.Сепир (1884–1939), основатель школы этнолингвистики (последняя школа по ряду вопросов выходила за рамки структурализма). См. также ЭТНОЛИНГВИСТИКА. Первая из этих школ была более многочисленной; в нее входили Б.Блок (1907–1965), З.Хэррис (1909–1992), Ч.Хоккет (1916–2000) и др. Впрочем, следует иметь в виду, что две школы американского структурализма интенсивно взаимодействовали между собой, а ряд исследователей, например К.Пайк (1912–2000), могут быть отнесены к обеим школам. Из азиатских стран структурализм получил развитие в Японии, где был представлен, в частности, С.Хасимото (1882–1945); однако он не стал там господствующим направлением.

В СССР термин «структурализм» до 1950-х годов не был принят, однако ряд ученых был близок по своим идеям к Пражскому кружку: Н.Ф.Яковлев (1892–1974), Г.О.Винокур (1896–1947). А.М.Сухотин (1888–1942), П.С.Кузнецов (1899–1968), А.А.Реформатский (1900–1978), В.Н.Сидоров (1903–1968), отчасти Р.И.Аванесов (1902–1982) и А.И.Смирницкий (1903–1954). Особое место занимали ученики И.А.Бодуэна де Куртенэ: Л.В.Щерба (1880–1944) и Е.Д.Поливанов (1891–1938). Всем этим ученым приходилось вести борьбу с последователями «нового учения о языке» Н.Я.Марра и эпигонами лингвистики 19 в. С 1950-х годов началось интенсивное освоение идей западного структурализма, важный вклад в которое внесли С.К.Шаумян (р. 1914), И.И.Ревзин (1929–1974), А.А.Зализняк (р. 1935), И.А.Мельчук (р. 1932) и др.

Все структуралисты в лингвистике принимали (иногда с некоторыми видоизменениями) ряд идей, выдвинутых Ф. де Соссюром. Это разграничение языка и речи и сосредоточение лингвистики на изучении именно языка; понимание языка как системы знаков, разделение лингвистики на синхроническую и диахроническую с приоритетом, отдаваемым первой (хотя многие структуралисты занимались и историей языка), стремление к рассмотрению системы языка в целом и выявлению системных отношений между языковыми единицами. Большинству структуралистов был в той или иной степени свойствен подход к языку как к явлению, изучаемому извне, без обращения к психологии и самонаблюдению, рассмотрение языка вне говорящего и слушающего (исключение составляли К.Бюлер, Э.Сепир, Е.Д.Поливанов, отчасти А.Гардинер, Л.В.Щерба). Типично для структуралистов стремление к точности, строгости и непротиворечивости описания, доходившее на позднем этапе развития структурализма до активной его математизации и построения формальных моделей. Эти методологические установки были в дальнейшем унаследованы выдвинувшейся на передний план в последней трети 20 в. генеративной лингвистикой Н.Хомского и его последователей, хотя генеративная теория всегда акцентировала скорее разрыв с классическим структурализмом, нежели преемственность по отношению к нему. См. также ХОМСКИЙ, НОАМ.

В то же время различные школы структурализма и отдельные структуралисты значительно расходились по ряду вопросов. Отчасти это было связано с противоречиями, которые имелись у самого Ф. де Соссюра (он не хотел даже публиковать свой университетский курс, ощущая незаконченность лежащей в его основе теории; курс был опубликован посмертно на основе студенческих записей). Например, в разных местах его Курса общей лингвистики язык характеризуется то как система чистых отношений, то как система, включающая и элементы и отношения между ними; синхронная лингвистика понимается то как изучение некоторого состояния языка, связанного с предшествующими и последующими состояниями, то как изучение языка безотносительно ко времени. Разные направления структурализма брали на вооружение разные высказывания Ф. де Соссюра.

Основные черты структурализма довели до логического завершения две школы: глоссематика и дескриптивизм, хотя завершенность и последовательность теории достигалась в них разными путями. В то же время обе школы, каждая по-своему, обозначили и пределы структурализма: очищение теории от непоследовательностей резко ограничивало ее применимость.

Глоссематика развивала идеи Ф. де Соссюра о языке как системе чистых отношений, для которой несуществен фактор времени. Критикуя традиционный гуманитарный подход к языку, Л.Ельмслев стремился строить лингвистику как науку, независимую от других наук, кроме математики (при этом другие гуманитарные науки должны опираться на данные лингвистики). Цель лингвистики, по Ельмслеву, заключается в построении «алгебры языка» по образцу исчислений математической логики. Лингвистическая теория должна быть максимально абстрактной и оцениваться лишь в соответствии с критериями внутренней непротиворечивости, простоты и полноты. Л.Ельмслев даже сравнивал построение теории с игрой. Затем теория должна применяться к анализу конкретных текстов, однако само по себе построение теории и ее пригодность для тех или иных целей не связаны друг с другом. Сохраняя определение языка как системы знаков, глоссематика понимала знак нетрадиционным образом: знак не является знаком для чего-то, лежащего вне его; он лишь связывает между собой две стороны: выражение и содержание. Ни характер выражения (звуковой или какой-то иной), ни характер содержания (мыслительный или какой-то иной) не должны интересовать лингвистику. Для этой науки, согласно Ельмслеву, значимы только отношения между элементами, а сами элементы (фонемы, слова и др.) – лишь точки пересечения этих отношений. Такая строгость метода привела к крайнему обеднению содержания. Все попытки описать какой-либо язык на основе методики глоссематики не имели успеха, однако некоторые из ее категорий (например, противопоставление плана выражения и плана содержания или формы и субстанции в языке) обогатили понятийный аппарат лингвистической теории.

Дескриптивисты, наоборот, шли не от абстрактных процедур, а от эмпирического опыта описания языков, в частности индейских. Они стремились исследовать свой объект по образцу естественных наук, полностью отказываясь от использования интуиции и самонаблюдения. Это было обусловлено не только общими познавательными установками, но и вполне объективными причинами, а именно очень значительными, с точки зрения тогдашних представлений, отличиями структуры этих языков от привычного «среднеевропейского стандарта» (термин Б.Л.Уорфа); такие языки представали перед исследователем как некие достойные удивления, интуитивно не постигаемые и требующие объективного изучения объекты, подобные тем, с которыми имеют дело естественные науки. Интуиция при их изучении часто подсказывала неудачные решения («натягивание» привычных категорий на сопротивляющийся этому эмпирический материал), и поэтому на первый план выдвинулась идея построения универсального метода «открытия грамматики» изучаемого языка – при том, что сама эта грамматика может быть, как тогда представлялось, сколь угодно экзотической. Наиболее последовательно такой подход сформулировали дескриптивисты второго поколения, особенно З.Хэррис, который последовательно исходил из позиции внешнего наблюдателя над речью, не понимающего ее смысл, но замечающего в ней повторяемость тех или иных отрезков и правила их сочетаемости. Выделить эти отрезки (фонемы, морфемы и др.) и описать множество отрезков, с которыми они сочетается, – и значит описать язык. Специальное исследование языкового значения при таком подходе оказывалось ненужным; Хэррис считал, что оно дублирует описание сочетаемости элементов, но при этом не может быть формализовано. Отказ от изучения значения резко отличал крайний дескриптивизм от других направлений структурализма (с ним не была согласна и часть дескриптивистов, включая Л.Блумфилда). Такой подход доводил до логического завершения стремление изгнать всякий субъективизм из лингвистического исследования, сделать исследование повторяемым и проверяемым.

В отличие от глоссематиков, дескриптивисты очень много сделали для описания конкретных языков. Однако это достигалось ценой неявного отказа от теоретических постулатов. Запрет на использование интуиции исследователя и на прямой анализ значения компенсировался обращением к носителю изучаемого языка (информанту), который отвечал на вопросы лингвиста, исходя из своей интуиции и своих представлений о значении. В любом случае игнорирование семантики обедняло описание, но в разработку строгих процедур фонологического и морфологического анализа дескриптивисты внесли большой вклад.

Не столь строгим и последовательным, но более реалистичным был подход к языку Пражского лингвистического кружка и близких к нему по идеям советских лингвистов. В отличие от дескриптивистов и глоссематиков, они не отказывались от учета данных других гуманитарных наук (многие из них активно занимались также изучением литературы, фольклора и т.д.) и не рассматривали язык как систему чистых отношений: для них важны были и собственные свойства единиц, в частности для фонем – их звуковые характеристики. Они не считали непреодолимой противоположность между синхронией и диахронией, понимая синхронию как определенное состояние языка, которое не может быть до конца объяснено без выявления его связей с предшествующими и последующими состояниями. В отличие от Ф. де Соссюра, отрицавшего системность диахронических исследований, пражцы стремились распространить системное изучение и на них. Важным компонентом теории пражцев было учение о функции. Функциональную точку зрения они понимали как изучение системы средств выражения, служащей какой-то определенной цели. Они выделяли функцию общения, аффективную (эмоциональную), поэтическую и ряд других функций языка. См. также ФУНКЦИОНАЛИЗМ В ЛИНГВИСТИКЕ.

Наиболее разработанной у пражцев и близких к ним ученых была фонологическая теория. Для структурного анализа, согласно их представлениям, существенны не реальные физические звуки, произносимые говорящими людьми (поскольку эти звуки подвержены значительному варьированию), и не отпечатки этих звуков в психике людей (как считал предшественник пражцев И.А.Бодуэн де Куртенэ), а противопоставления, или различия, связанные с различиями в значении. Впервые такой подход предложил Н.Ф.Яковлев, затем он был развит Н.Трубецким, Р.Якобсоном и др. В русском языке, например, различие между звонкими и глухими согласными отличает слова дом и том, блеск и плеск, суд и зуд и т.д. Можно считать, что д и т, б и п, с и з – разные единицы языка (фонемы). С другой стороны, в русском языке нет функционально значимого противопоставления двух видов u, имеющегося во французском языке и различающего слова dessus "наверху" и dessous "внизу". Примеры структурного анализа в фонологии, представляющие собой описания систем противопоставлений, послужили образцом для применения структурных методов в других науках.

Сосредоточение на изучении языка в смысле Ф. де Соссюра, отвлечение от говорящего и слушающего помогли структуралистам значительно развить методы синхронического анализа языка, почти не менявшиеся в течение 19 в. Прежде всего это относилось к фонологии, ставшей значительно более строгой по сравнению с традиционной фонетикой, и отчасти к морфологии. В то же время некоторые ученые стремились сочетать теоретические положения структурализма и методику синхронического анализа с более широкой постановкой общелингвистических проблем.

Так, Э.Сепир подробно рассматривал проблему взаимоотношения лингвистики с другими науками, особо подчеркивая ее взаимосвязь с историей культуры. В связи с этим он вернулся к идеям В. фон Гумбольдта о различиях в человеческих картинах мира, обусловленных различиями языков. Для него была важна также проблема связи лингвистики и психологии; в частности, он рассматривал вопрос о психологической реальности фонем. Как и пражцы, он выделял основные функции языка, выдвигая на первый план символическую функцию, т.е. функцию организации человеческого опыта, познания мира с помощью языка. К.Бюлер и А.Гардинер рассматривали язык в соссюровском смысле в связи с обозначаемыми предметами и ситуациями внешнего мира, с отправителем и получателем языковых сообщений. Е.Д.Поливанов стремился выявить внутренние и внешние причины языкового развития, установить связь между развитием языка и общества.

В период между двумя мировыми войнами и в послевоенные годы структурные методы господствовали в лингвистике многих стран. Критика структурализма шла большей частью со стороны ученых, сохранявших верность принципам науки о языке 19 в., прежде всему принципу обязательности исторического подхода к языку. Иногда верно указывая на схематизацию и упрощение языковых явлений, они не могли оценить того нового, что внес структурализм в изучение языка. Более продуктивной была критика структурализма со стороны последователей традиции, восходящей к В. фон Гумбольдту: школы неогумбольдтианцев в Германии и особенно В.Н.Волошинова (1895–1936) и М.М.Бахтина (1895–1975) в СССР. Последние в совместно написанной книге, изданной в 1929, критиковали Ф. де Соссюра и его последователей за мнимый объективизм, неучет социального содержания языковых высказываний и диалогического характера языка. С серьезной критикой структуралистского подхода к языку с позиций внешнего наблюдателя, без учета позиции говорящего выступил японский лингвист М.Токиэда (1900–1967); под влиянием его идей японская наука о языке после войны от изучения языковой структуры обратилась к изучению «языкового существования», функционирования языка в языковом коллективе. Однако наибольший общественный резонанс имели направленные против дескриптивизма работы Н.Хомского, начиная с Синтаксических структур (1957). Н.Хомский вновь поставил в центр внимания лингвистики проблему языка и мышления, рассматривая эту науку как «особую ветвь психологии познания», выдвигая задачу моделирования деятельности носителя языка. В 1960-е годы в США период господства дескриптивизма сменился периодом господства хомскианства; аналогичный процесс вскоре наблюдался и в ряде других стран, хотя, например, во Франции и в России структурные исследования языка распространены и в настоящее время.



СТРУКТУРАЛИЗМ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ЛИНГВИСТИКИ

Основные принципы структурализма. Самыми главными для структурализма являются утверждения о том, что (1) социальные и культурные явления не имеют субстанциальной природы, а определяются своей внутренней структурой (отношениями между их частями) и своими отношениями с другими явлениями в соответствующих социальных и культурных системах, и (2) эти системы суть системы знаков, так что социальные и культурные явления – это не просто объекты и явления, но объекты и явления, наделенные значением. Подобно тому, как фонолог интересуется выявлением звуковых различий, коррелирующих с различиями в значениях, структуралист, изучающий одежду, выделяет те признаки, которые значимы в той или иной культуре. Многие из физических признаков, важные для того, кто носит предмет одежды, могут не иметь никакого социального значения: длина юбок в какой-нибудь культуре может быть значимой, тогда как материал, из которого они сделаны, – нет, или же значимым может быть противопоставление светлых и темных тонов, тогда как различие между двумя темными тонами может не нести никакого значения. Определяя признаки, превращающие предметы одежды в знаки, структуралист будет пытаться выявить систему неявных договоренностей (конвенций), влияющих на поведение людей, принадлежащих данной культуре. В идеале структурный анализ должен вести к созданию «грамматики» рассматриваемого явления – системы правил, задающих возможные комбинации и конфигурации и демонстрирующих отношение ненаблюдаемого к наблюдаемому.

Структурализм объясняет, каким образом социальные институты, системы договоренностей, которые только путем структурного анализа и могут быть выявлены, делают возможным человеческий опыт. Скрытые системы правил позволяют вступать в брак, забивать гол, писать поэму, быть невежливым. Структурализм с его попытками описать эти системы норм может быть противопоставлен не только атомизму (пытающемуся описывать изолированные явления), но и историческим и каузальным (причинным) объяснениям, причем именно им в наибольшей степени. Структурные объяснения не отслеживают предшествующие состояния и не выстраивают их в причинную цепочку, а объясняют, почему конкретный объект или действие обладают значением, соотнося их с системой скрытых норм и категорий. Описанием галстуков будет не попытка доискаться до их происхождения, предположительно несущественного с точки зрения их современного значения, а определение их места в структуре некоторой системы. Это замещение диахронической перспективы синхронической характерно для структурализма и имеет три важных коррелята. (1) То, что могло бы в конкретный момент вызвать некоторое явление, менее интересно структурализму по сравнению с теми условиями, которые делают это явление уместным и значимым. (2) Структурные объяснения опираются на понятие бессознательного. Рассмотрим пример языка: я знаю некоторый язык в том смысле, что могу производить и понимать новые высказывания, но я не знаю, что я знаю; сложная грамматическая система, которой я пользуюсь, по большей части недоступна для меня и все еще не описана полностью лингвистами. Их задача – описать бессознательную систему, функционирование которой определяет мое языковое поведение. (3) Коль скоро структурализм объясняет значение, ссылаясь на системы, не осознаваемые субъектом, он тяготеет к тому, чтобы трактовать сознательные решения как скорее следствия, нежели причины. Человеческое «я», субъект – это не нечто данное, а продукт социальной и культурной систем.

Клод Леви-Строс. Наиболее выдающимся структуралистом из нелингвистов, несомненно, является К.Леви-Строс, создавший школу структурной антропологии. В своей пионерской статье 1945 Структурный анализ в лингвистике и антропологии он утверждал, по примеру лингвистики, что различные объекты и поведение должны трактоваться как проявление бессознательных систем, определяющих их форму и значение. В исследовании систем родства и брачных правил Les structures élémentaires de la parenté (Элементарные структуры родства, 1949) им была предложена «грамматика» брачных правил и ограничений в различных обществах. Его работы по тотемизму и книга Ум дикаря (La pensée sauvage, 1962) реконструировали «логику конкретного». Вместо того, чтобы детально рассматривать индивидуальные практики, осуществляющие ту или иную социальную функцию, Леви-Строс рассматривал их как элементы некоего «языка», понятийной системы, через посредство которой люди упорядочивают мир. Тотемы – это логические операторы, конкретные знаки, которые могут быть поняты только в системе. Принадлежащее перу Леви-Строса четырехтомное исследование мифологии индейцев Северной и Южной Америки Мифологичные (Mythologiques, 1964–1971) трактует мифы как трансформации друг друга с целью описать систему мифологического мышления и базовые операции человеческого разума.

Структурализм и литература. В литературоведении и литературной критике структурализм возник во Франции в 1960-е годы, с появлением работ Р.Барта, Ц.Тодорова (р. 1942), Ж.Женетта (р. 1930) и А.Греймаса (1917–1992). Во Франции структуралистское литературоведение представляло собой бунт против литературоведения исторического и биографического, господствовавшего во французских университетах. Подобно т.н. «новой критике» в послевоенных Англии и Соединенных Штатах, структурализм стремился вернуться к тексту как таковому, но при этом исходил из того, что структуры текста не могут быть выявлены без некоторой теории или методологической модели. В то время как «новая критика» требовала, чтобы всякое литературное произведение прочитывалось в соответствии со своими собственными правилами, безо всяких предварительных концепций, структуралисты отстаивали систематический подход к литературному дискурсу и установленным принципам интерпретации. В работе Критика и истина (Critique et vérité, 1966) Р.Барт ввел различие между литературной критикой, которая помещает литературное произведение в определенный контекст и пытается приписать ему некоторое значение, и наукой о литературе, или поэтикой, которая изучает условия значения, формальные структуры и конвенции, организующие текст и задающие определенный диапазон его интерпретаций.

Можно выделить четыре аспекта изучения структуралистами литературы: (1) попытки Якобсона, Греймаса и других построить лингвистическое описание структур литературы; (2) развитие «нарратологии», или науки о повествовании, которая выявляет различные составляющие повествовательного текста и описывает фундаментальные текстовые структуры и правила их комбинирования; (3) исследование различных кодов, создаваемых предшествующими литературными произведениями и различными конвенциональными системами культуры, – именно благодаря этим кодам литературные произведения и имеют значение; (4) исследование роли читателя в обретении литературным произведением своего значения, а также того, каким образом литературное произведение противостоит ожиданиям читателя или же идет им навстречу. Структурализм в литературной критике отчасти является реакцией на современную литературу, которая сознательно исследовала границы значения и стремилась выявить результаты нарушения конвенций языка, литературы и социальных практик. В своей сосредоточенности на структурах и кодах структурализм отвергает понятие литературы как имитации мира и рассматривает ее как экспериментирование с языком и культурными кодами. Литература ценится за то, что она испытывает те структурирующие процедуры, посредством которых мы упорядочиваем и понимаем мир. Она вскрывает конвенциональную природу нашего социального мира.


Другие приложения. Лингвистика, культурная антропология и литературная критика были основными сферами бытования структурализма, но его можно обнаружить и в других областях. М.Фуко возражал против применения к нему ярлыка структуралиста, но его работам по истории систем мысли были присущи многие черты структуралистского подхода. Его работа Слова и вещи (Les mots et les choses, 1966; рус. пер. 1977) анализирует системы мысли трех различных исторических периодов и глубинные правила, определявшие научные дисциплины каждого из этих периодов. Имя Ж.Лакана часто ассоциируется со структурализмом из-за его явных заимствований идей Соссюра и Якобсона и тезиса о том, что бессознательное структурировано наподобие языка. Ж.Пиаже определяет устройство познавательной системы на различных этапах развития ребенка. Тем самым он вносит вклад в описание глубинных систем, посредством которых мы структурируем мир, как приобретаемых в ходе обучения или культурно обусловленных.

Структурализм часто критикуют за его антиисторическую ориентацию – приоритет синхронического перед диахроническим – и за его антигуманистическую сосредоточенность на безличных и бессознательных системах, действующих скорее через человека, нежели по его велению. Эти стороны структуралистского метода, независимо от того, являются ли они желательными или же нежелательными составляющими структуралистского мировоззрения, существенно важны для успеха этого метода. На самом деле наиболее впечатляющая критика структурализма прозвучала не со стороны защитников историзма и внимания к субъекту, а от т.н. «постструктуралистов» (например, Ж.Дерриды), которые обнаружили в тех системах, на которые их ориентировал структурализм, парадоксальные и противоречивые явления, делающие невозможным завершение последовательных структуралистических грамматик и систематизаций. См. также СЕМИОТИКА.



ЛИТЕРАТУРА
Основные направления структурализма. М., 1964
Апресян Ю.Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики. М., 1966
Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. М., 1973
Структурализм: «за» и «против». М., 1975
Ревзин И.И. Современная структурная лингвистика. М., 1977
Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985
Строение фильма. М., 1985
Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989
Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996
Алпатов В.М. История лингвистических учений. М., 1998
Эко У. Отсутствующая структура. М., 1998
Тодоров Ц. Теории символа. М., 1999