Что для Вас смерть? Опции

[Александр Вакуров]

Забавная и поучительная статья Валерия Лебедева об отношении к смерти в Китае:

"Белая радость" китайцев

Валерий Лебедев
Впервые опубликовано в бостонском альманахе www.lebed.com
Публикуется с любезного разрешения автора

"Белая радость" китайцев (о казнях в Китае)

По степени изощренности и жестокости система наказаний в традиционном Китае совершенно уникальна.

Именно в наказаниях, кажется мне, лучше всего выражена суть восточного общества.

Так как Китай являл восточную деспотию в чистом виде, то он как бы выдал некую норму, с помощью которой управляется такого рода общество.


Конечно, сейчас в Китае таких наказаний и казней нет. Расстрел - и вся недолга. Две пули казнимому и счет в 7 юаней за два патрона семье (она оплачивает казнь) - быстро, гуманно и недорого. Но… на всякий случай, при возвращении к таким типам организации социума мы будем знать, с чем столкнемся.

Как-то в путевых очерках Николая Рериха мне попалось одно поразительное замечание. Путешествуя по северному Китаю и Монголии, он написал, что в случае, когда на путников нападали банды хунхузов, то они убивали их старым монгольским способом - вспарывали грудную клетку, лезли туда рукой и вырывали еще трепещущее сердце. Так вот, русские жертвы, обратил внимание Рерих (ему об этом рассказывали), при этой жуткой процедуре страшно кричат, а китайцы только скрипят зубами.

Неужели им не больно? Еще как! Точно также, как русскому. Но вот такого ужаса, как испытывает русский, китайский смертник не испытывает. За тысячелетия истории в китайце воспитано иное отношение к смерти. Гораздо более спокойное, чем даже наше отечественное крестьянское философско-умиротворяющее: "Бог дал, Бог взял". Более того, даже к насильственной смерти китаец относится почти что спокойно. Ведь что такое насильственная смерть? Это наказание за провинность. Или за провинность другого (в духе круговой поруки - не уследил за членом свой десятки). Или это может быть наказание за будущее преступление, о котором сам наказываемый не знает, но начальству виднее. Наконец, наказание может быть просто результатом плохого настроения уездного начальника (административное начальство одновременно исполняло судейские обязанности, а также и религиозные). Так что же, разве начальник не имеет права на плохое настроение? Разумеется, имеет.

Недостатка в количестве народа в Китае никогда не было. Это вообще один из самых населенных районов мира. В III веке до нашей эры, когда все человечество насчитывало примерно 200 миллионов, китайцев уже имелось порядка 20 миллионов - то есть одна десятая. Дивным образом эта пропорция все время увеличивалась и сейчас китайцев, как минимум, пятая часть всего населения мира - 1 миллиард 250 миллионов из 6 миллиардов.

Трудно сказать, почему китайцев так много. Может быть, тому способствует климат - в основном жаркий. Высокие же температуры порождают тропические страсти. По сексуальной энергетике китайцы опережают даже негров. А может быть в длинные вечера после дневной работы на рисовых полях не было иных развлечений, кроме как менять дневной труд на ночной, но факт остается фактом - население бурно росло. И это несмотря на периодические смены династий, обычно сопровождающиеся чем-то похожим на гражданские войны, и несмотря на массовые казни. В многодетных крестьянских семьях детям даже не давали имен, а просто называли числительными - Первый, Второй, Третий - и так до 20.

Мао Цзэдун неплохо знал древнюю историю Китая. Усвоил он также и китайскую философию смерти. Вот что великий кормчий говорил на совещании КПК в 1958 году: "Войны не нужно бояться. Будет война - значит будут мертвые. Со времен императора У-ди до эпохи троецарствия, до Северных и Южных династий население Китая с 50 млн. человек сократилось почти до 10 млн. В период царствования династии Тан вспыхнуло восстание Ань Лушаня, которое продолжалось до эпохи Пяти династий, когда Китай снова распался на 10 государств. Войны длились более столетия. К моменту объединения страны династией Сун в Китае осталось лишь 10 миллионов человек. По-моему, атомная бомба не страшнее большого меча. После танских и минских императоров войны велись мечами, и во время этих войн было убито 40 миллионов человек. Если во время войны погибнет половина человечества - это не имеет значения. Не страшно, если останется и треть населения, не так уж это плохо. В итоге погибнет капитализм и на земле воцарится вечный мир". (цит. по Ф.Бурлацкий. Мао Цзэдун, М., 1976, с.303-304).

Демографическая кривая в Китае была не кривой, а как бы пилой (носила пилообразный характер). Идет-идет линия роста численности населения вверх, потом - резко падает вниз (это - смена династии). Потом опять все выше и выше - и опять резкое падение. Но если усреднить по столетиям, то все равно получается упорный и монотонный рост.

Думаю, главная причина - отношение к человеческой жизни в традиционном Китае как к чему-то крайне незначительному. Ну это все равно, что беречь морской песок.

Между прочим, все цифры о численности населения в Китае, как древнего, так и современного, несколько условны. То есть они даются с большим допуском. Научной демографии в Китае никогда не было, нет ее толком и сейчас. Сами власти знают численность населения с точностью плюс-минус 150 млн., следовательно, убыль 100 млн. человек лежит ниже пределов допуска измерения и не может быть замечена властями.

Поэтому до сих пор достоверно не известно, сколько же людей погибло в кампании по исправлению интеллигенции 1951-1952 годах. Цифры варьировались от 3 до 15 миллионов человек. Казни проводились на стадионах и носили показательный ритуальный характер. Здесь Мао Цзэдун воспроизвел массовые казни по примеру своего исторического кумира Цинь Шихуана. Тот казнил единовременно на поле около 20 тысяч. А здесь на стадионах выстраивали на коленях шеренги людей, обращенных головами "внутрь коридора", выстроенного из казнимых. По "коридору" шли палачи и ударами длинного меча отсекали головы. При этом вели социалистическое соревнование, кто больше отрубит за один удар. Были передовики, отрубавшие зараз пять голов. Кинокадры этих казней хранятся в киноархиве в Москве (я кое-что видел) и производят неизгладимое впечатление.

Во время культурной революции (1965-1970) погибло от 20 до 96 миллионов (увы, таковы разбежки в цифрах), но это почти никак не сказалось на общей тенденции роста населения. Так что в Китае с деторождением давно уже борются другими способами: при рождении второго ребенка родители лишаются материальных льгот, при рождении третьего их вполне могут наказать пожизненной кастрацией.

Итак, смерть - дело обычное и рядовое. Легкая смерть называется в Китае "белая радость". Белая - это цвет траура, а радость - это и есть радость. Отсечение головы не совсем тянуло на "белую радость" только потому, что по древним поверьям душа без головы будет вечно чувствовать себя неприкаянно. А вот удушение, или отравление, или, скажем, зарезать - это с нашим удовольствием. Но такого удовольствия власть никак не могла предоставить своим поданным. Жесткий режим (особенно в циньской империи) был таков, что власть считала своим долгом держать народ в страхе перед наказанием. В страхе перед смертью. А то ведь народец и так периодически свергал царствующую династию. Стало быть, недостаточно учен, недостаточно боится.

Но ведь простой китаец, вроде бы, не боялся смерти? Это смотря какой. В Китае, на мой взгляд, возникла совершенно уникальная система способов казни, по жестокости и изобретательности не имеющая себе равных. Если простой китаец не боится смерти, то мы заставим его бояться самого способа этой смерти. И тогда повеления императора и всех чиновников будут беспрекословно выполняться. Надо думать, именно такая мысль была руководящей в изуверской изобретательской деятельности мастеров казни.

Впрочем, вот цитата из Шан Яна, основоположника школы легистов (об этом я писал подробно в "Лебеде" N115)

"В стране, достигшей гегемонии, 10 наказаний приходится на одну награду; в сильной стране 7 наказаний на 3 награды; и в стране, которая подвергается расчленению, 5 наказаний на 5 наград. Если наказания преобладают, то народ спокоен, но если изобилуют награды, то рождаются мерзости".

Все казни в Китае делились на три рода - легкие, средние и казни "большой тяжести". Легкие - удушение, и (с оговорками) отсечение головы, а также прочие в таком же роде, быстрые и почти не ощущаемые. Какую такую боль может ощущать только что отсеченная голова? Никакой ощущать не может, ибо при этом мгновенно теряется сознание - точно также, как и при повешении (сдавливается сонная артерия).

Средней тяжести - медленное удушение в особых клетках за 2 часа, забивание бамбуковыми палками, закапывание в землю, сваривание в котле, сдирание кожи. Простой китаец страшился казни средней тяжести.

А в запасе у начальства было кое-что посильнее - казни "большой тяжести". Одна из них (типично китайская казнь) - закапывание по шею в землю и одевание на голову корзинки, куда запускали сколопендр, тарантулов и змей, которые впивались в голову несчастного. Еще одна типичная китайская казнь, описанная в знаменитом романе "1984" Оруэлла - там к голове несчастного Смита придвигают клетку с голодной крысой, которая при открывании задвижки готова была вцепиться в лицо, язык, гортань и выгрызать их в голодном упоении. В романе до этого дело не доходит - Смит выполняет все, что от него требовалось, и даже начинает любить "Старшего брата", а вот китайцу, подвергаемому казнью крысой, ничего не могло помочь: ни любовь к окружному начальнику, ни к самому императору - он был обречен.

Совершенно уникальной и чисто китайской выдумкой является казнь "тысяча кусочков". Приговоренного привязывали к столбу и палач (или мясник-анатом?) начинал отрезать от тела жертвы один кусочек за другим. Особое искусство заключалось в том, чтобы не задеть при этом жизненно важных органов и сосудов. Мясник трудился иной раз более суток (!). Уже и скелет был виден, а жертва все еще жила и чудовищно мучилась. Казнь происходила на площади и каждый мог видеть, чем ему грозит неповиновение. Такого рода казни китаец не просто боялся: он их панически страшился.

Самым легким наказанием было одевание на шею доски примерно метр в поперечнике, так что наказанный не мог сам ни есть, ни пить, спать мог только сидя. И так - на целый месяц. Его жизнь при этом полностью зависела от отношения к нему соседей. Если его не напоят, не накормят, то смерть будет обеспечена.

Следующее наказание по степени тяжести - избиение бамбуковыми палками. Десять-двадцать ударов можно выдержать. И то после этого месяц не сможете сидеть. Но прописывали 200-300. Даже 500 ударов! Это всегда означало мучительную смерть под палками. Все эти новации появились более 2500 тысяч лет назад. После крушения династии Цинь основатель новой династии Лю Бан стал смягчать чудовищные палкобития. Но и после всех смягчений они оставались ужасными. За дело гуманизации наказаний принялись его преемники. Приведу один любопытный документ. Он был написан по повелению императора Вэнь-ди.

"Ныне в законах имеется три вида телесных наказаний, а злодеяния не прекращаются. В чем же причина этих проступков? Не в том ли, что моя добродетель слаба, а наставления неясны? Мне очень совестно из-за этого!"
Император предложил радикально смягчить наказания.

Советникам было еще более совестно от того, что они погрузили своего императора в пучину самотерзаний. Они подготовили проект нового указа о наказаниях. Первый советник Чжан Цан и главный цензор Фэн Цзин подали доклад, гласивший: «...Мы, ваши покорные слуги, почтительно обсудили ваш приказ и просим установить законы, в которых говорилось бы: «Всех тех, у кого в качестве наказания должна быть обритая голова, не уродовать и направлять: мужчин строить городские стены и нести патрульную службу, женщин толочь рис для государственных нужд (маленький комментарий - здесь речь идет, фактически, не о наказании, а о трудовой повинности. О наказаниях - ниже).

Тех, кто подлежит наказанию отрезания носа, карать тремястами ударами бамбуковых палок.
Тех, кто подлежит наказанию отрезания левой ноги, карать пятьюстами ударами бамбуковых палок.
Тех, кто подлежит наказанию отрезания правой ноги; а также убийц, пришедших с повинной до того как их вина была установлена (обратите внимание - до того, как их вина была установлена! - В.Л.), а также чиновников, осужденных за взяточничество и извращения закона в личных интересах; а также ответственных за императорское имущество, но воровавших его, - если они были уже приговорены к наказанию, но убежали и вновь совершили преступление, караемое битьем палками, то всех их следует подвергнуть публичной казни.
Мы, Ваши невежественные и заслуживающие смерти рабы испрашиваем Вашего решения».

Повеление гласило: «Быть по сему».

После этого внешне существовала видимость легких наказаний, - сообщает древнекитайский хронист, но на самом деле людей часто подвергали смертной казни. Тех, кто совершил преступление, караемое отрубанием правой ноги, наказывали смертью; тех, кто совершил преступление, караемое отрубанием левой ноги, - пятьюстами ударами бамбуковых палок; а тех, кто должен был быть наказан отрезанием носа, - тремястами ударами, в результате большинство умирало".

Здесь есть одна тонкость - насчет "большинства, которое умирало". Дело в том, что размер палки и ее вес не лимитировался и определялся полностью усмотрением начальства. Сила удара также определялась экзекутором. Он вполне мог подобрать такую палку и наносить удары так, что и самый крепкий китаец отдавал Богу душу после 30 ударов. На этот случай китайское судопроизводство допускало замену наказываемого другим за деньги. То есть проштрафившийся чиновник, дабы не потерять лицо (китайское выражение, означающее потерю общественного статуса в связи с самим фактом наказания), тем более - здоровье или жизнь, мог нанять бедняка для наказания вместо себя. Можно было нанять добровольца вместо себя даже для смертной казни. Многие китайцы видели в этом возможность обеспечить семью. Вся эта система есть следствие так называемых "теней". Защитная тень императора падала на ближайших родственников, которых вообще освобождали от наказаний (если речь не шла об измене и поношении самого императора). До низших чиновников это понятие благодетельной тени доходило в возможности купить за деньги другого для исполнения наказания над ним. По-моему, это весьма оригинальный вклад Китая в дело восстановления справедливости. Более того, справедливость восстанавливалась и таким невероятным способом, как повешение несправедливо обиженного перед домом обидчика. То есть, сам обиженный вешался и, таким образом, как бы наказывал обидчика. Пусть, мол знает, как следующий раз меня обижать.

При пятом императоре династии Хань Цзин-ди был издан рескрипт, гласивший: «Нанесение большого количества ударов бамбуковыми палками не отличается от смертной казни. Если наказанному посчастливится и он не умрет, то все равно он перестает быть нормальным человеком. Поэтому Мы устанавливаем закон, согласно которому наказанием пятьюстами ударами бамбуковых палок уменьшается до трехсот, а наказание тремястами ударами - до двухсот».

Если мы вспомним, что уже после 30 (максимум - 50) вполне могла наступить смерть, то гуманность, снижающая число ударов до 200, умиляет. Другие императоры были еще большими гуманистами и снижали минимальное число ударов аж до 100, но никогда не меньше! То есть мучительная смерть гарантировалась.

Напомню, что речь идет не столько о действительно в чем-то виновных, но о тех, кто считался виновным в силу системы круговой поруки.

Известный китаевед Дж. Макгован писал: "Согласно восточному воззрению, индивид должен быть готов подавить в себе личность и свободу во имя семьи и рода... Каждый член семьи ответственен за всех остальных членов. Будучи главой семьи, отец отвечает за дурные поступки всех членов семьи. В свою очередь, если родители совершили какие-нибудь преступления, вина распространялась и на детей.

Предположим, какой-нибудь высший сановник был уличен в государственной измене. Наказание не ограничивалось тем, что он сам подвергался ужасной, мучительной казни, но за его преступление казнили всех родственников как со стороны отца, так и со стороны матери. Мужчин, женщин и даже детей убивали без пощады, и казни заканчивались только тогда, когда никого не оставалось в живых в ближайших к нему коленах".

Как говорится, уничтожали всех, вплоть до родственников знакомых преступника.

В литературе имеется много примеров, иллюстрирующих сказанное. В.Я. Сидихменов в книге : "Китай: страницы прошлого" ( М. 1987) приводит рассказ одного европейского очевидца о том, как в начале нашего века прокладывали телеграфную линию и яму под столб начали рыть почти на могиле одного известного ученого, на земле, подаренной самим императором. Сын ученого, сам крупный сановник, прыгнул в яму и запретил кощунство. Тогда чиновник при землекопах популярно объяснил ему, что каждая пядь земли принадлежит императору, и что "он может повелеть схватить вас, вашу жену, детей и разрубить их на тысячу кусков, и НИКТО НЕ БУДЕТ СОМНЕВАТЬСЯ В ЕГО ПРАВЕ НА ЭТО".

Выделенное место замечательно: никто не будет сомневаться в праве императора приказать разрубить детей. Увещевание так хорошо подействовало, что сын сам начал помогать устанавливать столб.

Китайский историк XYIII века Чжуан Тинлун написал труд "Краткая история династии Мин", в которой в завуалированной форме осуждались маньчжурские императоры. Императору Канси сделали донос, и началось следствие. Историк за это время умер, однако был приговорен к смерти. Труп выкопали, разрубили и сожгли, всех родственников казнили. Казнили также издателя с семьей, книготорговцев с семьями, а кроме того всех, купивших книгу.

Это, как видите, произошло всего 150 лет назад. А вот уже начало нашего века. В своих воспоминаниях последний император маньчжурской династии Пу И писал: " Как-то евнух, составивший императрице Цыси партию в шахматы, сказал во время игры: "Раб бьет коня почтенного предка", на что она в гневе воскликнула: "А я бью твою семью!". Евнуха выволокли из палаты и избили до смерти". Его родню казнили.

Закончу несколькими поразительными примерами, заимствованными мною из книги Льва Гумилева "Хунну в Китае", которые даже на фоне привычной к зверствам китайской истории кажутся невероятными.

После эпохи троецарствия, когда страна раскололась на три враждующих между собой царства, в результате чего население за несколько лет уменьшилось с более чем 50 млн. человек до примерно 8, а в голодных местах стал обычным каннибализм, в северный Китай вторглись племена хунну (начало III века нашей эры) и установили свою власть. Старший сын императора хунской династии Ши Ху, наследник Ши Суй ежедневно устраивал роскошные пиры. На каждый пир являлась одна из его наложниц, пела и танцевала перед гостями, затем удалялась за ширму. Примерно через час слуги вносили блюдо с жаренным мясом. Оно (мясо) было только что танцевавшей наложницей, а чтобы никто не сомневался в этом, блюдо украшалось ее головой. Сцена шокировала гостей? Нисколько - они рассыпались в комплиментах за столь тонкое и изысканное угощение.

Папа ежемесячно публично порол своего любимого наследника Ши Суя, - но вовсе не за использование наложниц не по назначению, а за то, что тот из-за пиров нерадиво относился к своим обязанностям министра. Через некоторое время порки показались сыну обидными, и он решил зарезать отца, для чего притворился тяжело больным, ожидая, когда умирающего сына придет навестить пока еще императорствующий папа. Ши Ху, действительно, направился в покои наследника, но по дороге вдруг вспомнил слова любимого советника: никогда не входить к своим сыновьям в одиночку. Вместо себя Ши Ху направил проведать сына одну из наложниц. Сын, увидев вместо отца наложницу, решил, что его замысел раскрыт и тренированным движением зарезал наложницу. Тем самым он действительно раскрыл замысел. Раскрыл вовсе не тем, что зарезал наложницу (дело житейское), а тем, что зарезал тяжело (якобы) больной, умирающий, который, по предварительным сведениям, уже чуть дышал и не мог двигаться.

В тот же день Ши Суй и вся его семья были казнены (337 г.). Наследником стал другой сын Ши Сюань. Он тут же решил зарезать отца. Для почина был зарезан любимый советник императора, а его тело положили в виде приманки в одном из покоев дворца. Император поспешил пойти попрощаться с покойным, но снова был остановлен кем-то из приближенных, который умолил его не ходить на место еще не раскрытого преступления. Да и как не умолять, если после убийства императора обычно гибли все его приближенные?

Заговор был раскрыт, и в тот же день Ши Сюань и вся его семья живьем были на глазах у императора сожжены во дворе резиденции. Одна "художественная" деталь казни. Цитирую Гумилева: "Маленький внук императора, очень любивший деда, схватился за его пояс и, рыдая, просил его не убивать. Дед, плача, закрыл лицо рукавом, но не отменил приказа. Пояс Ши Ху лопнул, и мальчика бросили в огонь. Потом пепел казненных рассеяли перед воротами столицы под ноги прохожих" (с.86).

В последующие двести лет свирепые убийства стали столь обычной нормой в императорских дворцах, что царственные дети с малолетства приспосабливались выживать кто как сможет. Царственный мальчик Тоба Гун уже к десяти годам сообразил, что лучше ничего не соображать и после несерьезной болезни притворился глухонемым и слабоумным. В течение 8 лет он мычал и пускал слюни по подбородку так натурально, что его ни разу не зарезали и не отравили, а даже наоборот в 531 г. сделали императором, желая править за спиной слабоумной марионетки. И вот тут-то Тоба Гун заговорил. Говорил он кого именно и за что нужно казнить. Целых два года он говорил и действовал, пока вначале опешившая, а затем чудом уцелевшая родня решила, что молчащий Тоба Гун значительно лучше говорящего. И он замолчал навеки - в 533 году был зарезан.

Китайцы проходили суровую школу естественного отбора. Нужно было уж слишком сильно изощряться, чтобы уцелеть. Тренировать, так сказать, ум в целях выживания. Конечно, трех тысяч лет маловато, чтобы приобретенные признаки перевести в наследственные. Но все-таки кажется удивительным, что сейчас китайцы показывают такие успехи в самых разных областях. Среди них много выдающихся математиков и физиков, лауреатов нобелевской премии. Правда, живут они в США.

И еще одно чудо: китайцы, наряду с японцами и другими южно-азиатскими народами имеют самый высокий IQ (коэффициент интеллектуальности). Загадка ли тут природы, или загадка китайской истории - кто знает?

[Александр Вакуров]

Небытие определяет сознание,
Но не дает себя осознать.
Вера Павлова.

Смерть существует только в угоду
жизни, состоя при ней на бессмертной службе.
Генри Миллер

Смерть велика,
При ней мы живы.
Райнер Мария Рильке

О смерти нельзя говорить отдельно
от жизни, а о жизни отдельно от
смерти: отдельно друг от друга то
и другое смысла не имеет.
Смерть - это факт жизни.
Ирвин Ялом

Леонтьев Д. (Россия). Смысл смерти: на стороне жизни / часть 1

[Виктория]

Я люблю смерть
Умирали бабушки, дедушки. Со мной ничего не происходило.

Пол-года назад погибла моя подруга. Я познакомилась с ней на своей свадьбе. Она пришла с нашим другом. Тогда ей было 15. Совсем девочка. Потом она вышла замуж за нашего друга. Выросла и превратилась в яркую и эксцентричную женщину. Очень красивую и очень неординарную. Она носила брекиты, когда это было модно, шляпы, когда ей этого хотелось, глубокие вырезы до талии, перчатки без пальцев. Бешеная работоспособность, целеустремленность. В свои 24 года она не боялась разборок ни с бандитами, ни с налоговой полицией. Она гоняла на своем новеньком фольцвагене сотку по городу. Это была огромная сила духа в красивом теле. И вместе с тем она была очень добрая, чуткая и внимательная. Она любила детей. Мечтала иметь своего. Несколько лет назад она сшила себе роскошный костюм снегурочки и купила костюм деда мороза. Каждый год, 31 декабря она приходила в гости к знакомым, заставляла всех, и больших и маленьких, вставать на табуретку и за новогодние подарки рассказывать стишок или песенку.

Наша последняя встреча.
-Ира, ты где?
-Я в банке.
-Сейчас я подъеду. Только тебе за меня стыдно не будет? Я сшила себе новое платье!
-Катя, даже, если ты будешь раздета, для меня это не имеет значения.
Через пять минут она стояла в центре зала отделения банка в сногсшибательном платье, состоящем из корсета и пышной мини-юбочки, в босоножках на шпильках и черных кружевных перчатках.
-Катя, ты как всегда...
-Ира. Я очень тебе хочу сказать, что жизнь прекрасна! Ты себе не представляешь. Как жизнь ПРЕКРАСНА!
Она повторяла это еще несколько раз пока везла меня домой, и потом когда я варила ей горячий шоколад.

Она погибла в день рождения моего сына. Девятый прыжок с парашютом.

Ее смерть дала мне новое понимание жизни. Я поняла что у меня очень мало времени, может быть даже меньше чем "очень мало" - никто этого не знает. Я поняла, что у меня никогда не будет "другова раза", "когда-нибудь потом". Все что у меня есть - только сейчас. И эти мысли со мной всегда, что бы я ни делала. Как фон жизни. Это махом сносит кучу страхов и комплексов.
Так что я люблю смерть, она наполняет жизнь смыслом.

Очень поразила эта история... напоминает Звезды... Есть синие, они горят очень ярко, но живут не долго, и красные, они живут очень долго, но и свет их тусклый.

[utkin]

Когда я в жару попадаю в маршрутку, или паче чаяния, в общественный сортир, очкового типа - я понимаю с щемящей отчетливостью: МЫ ВСЕ УМРЕМ!

[Александр Вакуров]

Все что у меня есть - только сейчас.

Да... Спасибо... Об этом так часто забываем...

Большое тебе спасибо.

[Александр Вакуров]

Интересно... Только что понял, что это текст MissQ.

Но ТОГДА - не пробило. Дошло сейчас. Видимо к чему-то вырос и готов.

[Александр Вакуров]

Алексей Смирнов "Тема смерти в психотерапии"

Моей бабушке, дедушкам и отцу. Покойтесь с миром. Я вас очень люблю, помню, и мне вас не хватает. Моей маме – живи подольше, ты мне очень нужна.
Елене Бартош. Спасибо, что подтолкнула своими историями, и мне стало завидно тому, как хорошо у тебя получается об этом писать.



Я не помню точно, когда я впервые понял, что я умру. Мне было совсем немного, наверное, года 3 или 4. Я не помню, с чего это началось, наверное, с того, что моя бабушка взяла меня на чьи то похороны, кого-то из ее знакомых или друзей. Я впервые осознал, что этот человек умер, и его больше нет. А дальше? Дальше довольно распространенная попытка, о которой я потом много слышал от знакомых и клиентов. Понять, как это будет, когда я умру. Лежа один вечером в постели, перед сном я представлял, как будет, когда меня не будет. Ужас и растерянность охватывали меня при этих мыслях. Уже потом, став взрослым, занявшись психотерапией, я начал понимать их причину. Действительно, впадешь в растерянность, попытавшись одновременно представить себе, как тебя не будет, ты умрешь, и в тоже время представлять, что ты при этом есть и что-то воспринимаешь. От этакого противоречия и с ума сойти не долго, состояния то не сопоставимые.
Мои тогдашние размышления окончились ничем, оставив после себя только яркий, запоминающийся кошмарный сон.
Вечер, я лежу в своей комнате в темноте и вдруг чувствую, что в ней кто-то есть, присутствует что-то злое и враждебное. Я вскакиваю с кровати и бегу, почему-то очень долго и медленно в большую комнату, где горит свет и на диване сидит мой дедушка. Я забираюсь на диван, поворачиваюсь и вижу, как за мной в комнату вползает на четвереньках металлический скелет. Скелет медленно ползет к дивану. Я в ужасе показываю на него дедушке, кричу и прошу, чтобы он защитил меня. Дедушка берет в руки свернутую газету и начинает бить скелет по голове. Скелет не обращает особого внимания на это, подползает к дивану и начинает тянуться ко мне. Я изо всех сил поджимаю руки и ноги, не давая ему коснуться себя. И в этом месте с ужасом просыпаюсь.
Уже потом, начав ходить на личную терапию, я разобрал со своим терапевтом этот сон, проиграл каждую проекцию-образ сна и обнаружил в нем много интересного и ресурсного. Одно отождествление «я железный скелет, медленно ползущий к дивану и клацающий стальными челюстями» чего стоило. Я потом минут пять ржал как ненормальный. Но в детстве я хотел забыть этот кошмар как можно быстрее.
С бабушкой же связана другая история, я впервые узнал о том, что существует самоубийство. Бабушке нравилась культура Японии, и она рассказала мне о том, что японские самураи, будучи опозорены, делали себе харакири. Не помню, как я это тогда понял, но идея осталась. Почему я упоминаю об этом? Потому, что в дальнейшем возможность прервать жизнь, если она будет меня не устраивать, отказаться от нее, стала для меня важным ресурсом, позволяющим начать делать пугавшие меня вещи и менять ее.
Я четыре года отработал в С-Петербургском НИИ Скорой Помощи им. Н.Н. Джанелидзе в качестве врача психиатра и психотерапевта. В среднем мне приходилось осматривать по 6-10 человек в день, пытавшихся покончить с собой различными способами. Времени было катастрофически мало, а сделать надо было за 8 часов рабочего дня много. Осмотреть. Оценить состояние. Принять решение, можно ли выписать или надо переводить в психиатрическую больницу. Да еще и попытаться в беседе переориентировать пациента на то, чтобы жизнь продолжить, и причем сделать это самостоятельно, без помощи государственной психиатрической службы. В результате я выработал свой стиль обращения с суицидентами, простой до лаконизма, и, как я потом понял, вполне соответствующий гештальт-терапии. Я задавал в основном три вопроса: «Зачем?» «Как тебе результат?» «Хочешь еще?» «Что можно было бы сделать вместо этого?».
Приведу несколько запомнившихся историй.
Захожу в палату. На одной из кроватей лежит бабушка, лет 78, отравление гипотензивными препаратами. Спрашиваю: «Зачем?» Отвечает: «Да вы понимаете, доктор, у меня рак поджелудочной железы четвертой степени, неоперабельный, с метастазами…». С трудом удерживаю челюсть от непроизвольного движения вниз и, выдержав паузу, отвечаю: «Ну и что? Тем более, куда торопиться то?» Тут приходит уже черед бабушки впадать в растерянность, а потом она начинает рассказывать про то, что о диагнозе она знает уже около полугода и, вообщем то, смирилась, но вот по осени на очередном обследовании врачи «что-то нашли в легких», сначала послали в одно место, потом в другое, там сказали, что «вы не наша больная», там — что «могут положить, но за деньги». «Сказали бы сразу, что у меня метастазы!» - восклицает она. «Я бы и не тратила зря время! А то так обидно стало! Вот я и не выдержала …» Выяснилось и еще одно «добивающее» обстоятельство. Бабушка жила с внучатым племянником и его женой, жили хорошо, любили друг друга и, как водится, старательно оберегали друг друга от известия о диагнозе и прогнозе. Это я узнал, выйдя в коридор и поговорив с родственниками. В итоге, когда все узнали, «что уже все все знают», то смогли уже вдоволь наплакаться вместе, сидя на кровати у бабушки в палате. Дальше оставалось только обсудить дату выписки и взять с бабушки «честное слово» «больше так не делать».
Другая история разворачивалась уже не на моем привычном токсикологическом отделении, а в отделении хирургической реанимации, куда привезли из дома мужчину 68 лет с проникающим ножевым ранением живота и раком четвертой стадии, но на этот раз уже желудка. Вот оно «харакири». Побеседовал с родственниками, сыном, невесткой, те рассказали, что отец уже давно был подавлен, говорил о том, что не хочет жить и не видит в продолжении своих мучений смысла. Честно говоря, когда я подошел к его кровати, я был в полной растерянности и абсолютно не представлял о чем говорить и как ему помочь. Оставлять человека с суицидными мыслями в обычном отделении опасно, переводить в психиатрическую больницу онкологического больного, да еще со свежим ножевым ранением – жестоко. Я начал с вопроса: «Зачем?». «У меня рак, доктор!» - ответил он с выражением злости и страдания на лице, так что было понятно: он обижен, у него рак, а у всех остальных – нет. Он скоро умрет, а я подходящий и задающий ему дурацкие вопросы буду жить, и это несправедливо. Надо было что-то делать. А я не знал что. Незадолго до этого я узнал, что мой студенческий друг, врач, умер на пароходе во время празднования Дня медицинского работника, по официальной версии — от острой сердечной недостаточности. И тогда я спросил, много ли у больного было друзей, сверстников со школы, по работе. Тот удивился, но ответил, что да, много.
- А сколько из них сейчас живы? - спросил я.
- Ну, не знаю, один, или два человека, осталось, наверное.
- И что, у них у всех был рак?
- Нет.
- Получается, что у них у всех не было рака, а они уже умерли, а у вас – есть, а вы все еще живы?
- Получается – так. — сказал он и с неохотой рассмеялся.
Начало было положено, обида на мир начала потихонечку растворяться, и он уже мог более спокойно смотреть на меня и слушать то, о чем я буду говорить. А говорить дальше уже можно было обо всем, о семье, об их отношении к нему, о том, что они его любят и ценят, что он все еще нужен им, и о том, как бы они хотели, чтобы он умер сейчас или пожил еще. В итоге, я смог спокойно написать в истории болезни, что «больной суицидных мыслей не высказывает, в переводе в психиатрическую больницу не нуждается».
Для меня суицид не является ни допустимым, ни недопустимым. Однако если человек, совершивший суицидную попытку или планирующий ее, попадает в мое поле, то тем самым это означает, для меня, что он чего-то хочет еще, кроме суицида, т.к. совершить это он вполне может и без моего участия и присутствия. Да и не хочу я в этом ни участвовать, ни при этом присутствовать. Это последнее мне кажется важным прояснять для клиентов. Т.н. противосуицидальный контракт, который призывают заключать при работе с такими клиентами для этого и служит, чтобы обозначить границы терапевта, типа «или мы с тобой работаем, чтобы этого не случилось, или пошел вон». Очень важно не брать на себя ответственности при этом больше, чем лежит на клиенте, не стремиться спасти его жизнь, во что бы то ни стало, т.к. это 1) вредит клиентам, давая им возможность «капризничать» - «вот возьму и покончу с собой»; 2) вредит терапевту, изнашивая его психику от перегрузки усилием взять на себя невозможное, делая его при этом в свою очередь мало полезным для клиента; 3) невозможно в принципе, т.к. если человек хочет покончить с собой, то он сделает это в любом случае, о чем и говорят, регулярно повторяющиеся суициды пациентов в психиатрических больницах.
Некоторые мои клиенты наоборот панически боятся того, что могут покончить с собой. Обычно я предлагаю пофантазировать о суициде, что он несет в себе для клиента. Как правило, выявляются две темы: «о покое» и о том, что «все будут плакать и жалеть». Таким образом, суицид выступает как выражение неосознанных фантазий, связанных с актуальными потребностями в избавлении от того, что мешает, или получения того, чего не хватает. Любопытное место среди этих фантазий занимают идеи о том, чтобы броситься под проходящий поезд или прыгнуть с высоты. У одних клиентов развитие этих фантазий, например, прыжка с высоты, приводит к тому, что «вот прыгну и полечу». При их дальнейшем разворачивании проявляется конфликт между детским представлением о собственной неуязвимости и бессмертии с одной стороны и реальностью, в которой клиент смертен и лишен абсолютной свободы «делать все что захочу», с другой.
Другой стороной, скрывающейся за пугающими фантазиями о собственной мучительной смерти, травмах, крови, а также страхе крови и трупов, является агрессия. Приведу в качестве примера диалог с одной из клиенток в группе, жалующейся на страх, который она испытывает перед трупами и кровью.
К. – Я очень боюсь крови и трупов. Это нормально? У всех так?
Т. – Ну нормально это или нет — это отдельный вопрос, каждый сам для себя решает. Кто-то боится, кто-то нет. А тебе интересно понять, про что твой страх, с чем он связан?
К. – Да, мне хотелось бы.
Т. – Тогда расскажи поподробнее, чего ты боишься.
К. - Ну я боюсь, что увижу на улице человека, у него будет кровь, ему будет больно, я ему помочь не смогу.
Т. – Ну а вот, если сейчас в группе ты увидишь у кого-то кровь?
К. – Ой, уже страшно.
Т. – А если это месячные?
К. – Нет, месячные это же нормально.
Т. – А какая разница?
К. – Ну при месячных же кровь не является результатом чего-то неприемлемого, недопустимого, какого-то насилия, агрессии.
Т. – А для тебя агрессия является чем-то неприемлемым, недопустимым?
К. – Ну да, а что, это не для всех так?
Т. – Ну вообще то человек от обезьяны произошел, а они агрессивные, у них вон зубы и когти, да и у тебя, я смотрю, тоже (у клиентки длинные ногти, с ярким маникюром).
К. – Ну, да вообще то. (Улыбается).
Т. – А ты ими как-нибудь агрессивно пользуешься?
К. (смущена) - Нет. (После паузы) Так это что, я, получается, собственной агрессии боюсь, которую не принимаю (перед этим на группе был разговор на эту тему)?
Т. – А как ты думаешь?
К. – Похоже, что да. Спасибо, мне пока достаточно.
Таким образом, за страхом смерти часто могут стоять другие темы, не связанные с ней непосредственно.
В подростковом возрасте я много размышлял о загробном мире, аде, рае, перерождении. Я читал популярные книжки, сказки и думал о том, что будет потом, когда я умру, и будет ли что-то вообще. Эта неизвестность, неопределенность, «одни говорят – будет, другие – нет, но никто еще не вернулся, чтобы поделиться опытом» также пугала и тревожила, до тех пор, пока я не понял, что этот теологический вопрос мне придется решать для себя самому. Решение было сначала неожиданным, но потом я его довольно долго пережевывал и в итоге пришел к тому, что жизнь меня, такого, какой я есть сейчас, не повторится и не продолжится в любом случае и по любой версии. Если после смерти от меня что-то и останется, то это буду совсем иной Я и совсем другое существование, настолько отличающиеся от моего я нынешнего, что речи о продолжении существования, по сути, идти не может. А раз так, то и надеяться и использовать можно только ту жизнь, которая есть сейчас. Точка.
Смерти я перестал бояться, уже начав ходить на личную терапию. Я, в какой-то момент одной из сессий, понял, что смерть – это просто перестать быть, исчезнуть и, на самом деле, в ряде случаев это может быть не ужасным, а вполне приятным и избавляющим. Тут же я вспомнил и осознал, как дважды в детстве (в 8 и в 12 лет) я был близок к смерти на столько, на сколько это возможно (оба раза по нескольку дней было проведено в реанимации, в состоянии близком к коме). И выжил благодаря не столько усилиям врачей, сколько ресурсам собственного организма и желанию жить. Это стало для меня важным открытием, я уже умирал, я уже знаю, как это может быть. Причем надо сказать, что те мучения, которые я испытывал оба раза, в одном случае от непрекращающейся рвоты, а в другом – от невыносимой головной боли, почти исчерпывают мои представления о возможностях предсмертных мучений. Вряд ли, жизнь сможет преподнести мне какой-то принципиальный сюрприз в этой области.
Это не значит, что я перестал опасаться смерти. Жизнь для меня достаточно ценная вещь, ее надо поддерживать и беречь, а значит, и избегать ситуаций, которые могут привести к ее преждевременному окончанию.
Один из моих клиентов молодой успешный бизнесмен, покурив в Амстердаме анаши (надо сказать, что их анаша значительно отличается от нашей), испытал на фоне передозировки сильный страх смерти, практически ужас, который стал в дальнейшем повторяться. Он вдруг понял, что он умрет, что это обязательно случится, хотя до этого «как-то не задумывался об этом». Он ходил до меня к психоаналитику месяца четыре, два раза в неделю. С его слов, это было забавно, говорили про детство, обсуждали ассоциации, которые ему приходили в голову, но никакого результата не принесло, и он посещения прекратил.
То, что пугало его в смерти больше всего, это ее внезапность и абсолютная неподконтрольность. «Я могу умереть в любой момент» - говорил он. В поисках облегчения он прошел множество соматических обследований, которые не обнаружили никакой патологии, но не принесли облегчения. Это было одним из вопросов, на котором мы с ним сконцентрировались в наших беседах. «Что ты можешь сделать, чтобы избежать смерти сегодня?» - спросил его я. Клиент был растерян: «Не знаю, наверное, ничего, это то и пугает!» «Это не правда!» - возразил я. А дальше, изложил свою точку зрения на то, что смерть не бывает без причины. Ее причины могут быть внутренними – болезни, и внешними – несчастные случаи, самоотравления и т.п. И человек может предотвращать все эти причины: своевременно обследоваться и лечить болезни, быть осторожным на улицах и при обращении с электроприборами, при вождении автомобиля и употреблении различных токсических веществ, той же анаши или алкоголя. Далее я предложил клиенту оценить тот факт, что ему удалось дожить до 20 лет, а, следовательно, он уже 20 лет каким-то образом избегал смерти ежедневно, хотя и не осознавал этого.
Клиент задумался, оживился и произнес показавшуюся мне самому очень интересной фразу о том, что он действительно не осознавал всего этого, казалось, что это происходит само собой, «как будто кто-то делает, а не я». Я подумал о том, что ведь действительно с позиции ребенка все так и происходит, какое-то время заботу о его жизни и здоровье берут на себя родители, и они ничего не говорят ребенку об этом, в т.ч. и о том, как они это делают, так же, как и не обозначают тот момент, когда они прекращают это делать, и человеку приходится взять на себя эту функцию самому. Я поделился этим с клиентом, предложив ему интерпретацию его страха, как результата свалившейся на него ответственности за деятельность, к которой он оказался не готов и не представляет пока, как ее осуществлять. Эта идея понравилась и клиент отметил, что когда он представляет ситуацию таким образом, то страха становится гораздо меньше.
Следующие несколько сессий были посвящены тому, что я и клиент обсуждали каким образом он или его родители заботились о нем раньше и помогали ему избегать смерти, и как он сам избегал ее. Результатом стало открытие для клиента того, как часто он, оказывается, рисковал жизнью, совершая поступки, о последствиях которых он не задумывался. В конце он пришел на одну из сессий, чтобы похвастаться тем, что он заметил, как стал более осторожно водить машину и изменил свое отношение к поведению друзей, которые слишком часто употребляют легкие наркотики.
Тем не менее, тема смерти еще не была исчерпана. Следующей фигурой, о которой клиент стал говорить, по мере уменьшения своей тревоги из-за возможности внезапно умереть, стали навязчивые размышления о смысле жизни вообще и своей в частности. Я пресек его попытку интерпретировать их как проявления болезни и предложил рассмотреть этот вопрос всерьез. «Раз уж ты понял, что умрешь, твоя жизнь закончится, то на что бы ты хотел ее потратить и на что тратишь сейчас?» - спросил я: «Имеет ли твоя жизнь для тебя смысл?».
Я еще раньше заметил по себе и по своим клиентам, что страх смерти и мысли о бессмысленности жизни являются взаимосвязанными и могут быть указанием на то, что жизнь проходит как-то не так. В самом начале своей психотерапевтической практики, работая врачом в психосоматическом отделении многопрофильной больницы, я в курилке разговорился с выздоравливающим алкоголиком, вышедшим недавно из алкогольного делирия. Он спросил меня: «Что мне делать, доктор, у меня периодически мысли о смерти появляются и страх перед ней?». Я тогда зачитывался Кастанедой и его рассуждениями о том, что воин всегда помнит о том, что смерть стоит за его плечом и смотрит на него. И поэтому тогда я дал ему совет, который мне кажется дельным и сейчас, и которому я сам стараюсь следовать: «Появляются мысли о смерти – подумай, как ты живешь! Может быть, страх перед смертью поможет тебе изменить то, что ты боишься изменить в жизни». И я, и мужик разошлись тогда очень впечатленные этим разговором.
Возвращаясь к «моему» молодому бизнесмену, обсуждение его нынешней жизни оказалось плодотворным и помогло ему осознать, что он подошел к кризису и даже к двум. Один из них касался работы, которая была для него первоначально средством самоутверждения, в первую очередь с помощью количества денег, которые он зарабатывал (например, 100 евро в час психоаналитику он платил с легкостью). Однако теперь он стал замечать, что работа перестала приносить такое удовлетворение, как раньше: «хочется чего-то большего, просто зарабатывать деньги – это не профессия». Второй кризис касался нужды в близости и отношениях, которые могли бы его удовлетворять в этом плане с одной стороны, и желания «нагуляться» и определиться в жизни, прежде чем заводить семью. Обсуждение этих тем помогло клиенту принять для себя несколько важных решений на ближайший период времени и окончательно привело к улучшению состояния и уменьшению тревоги. Это, в свою очередь, повлекло за собой вопрос о завершении терапии. Как это часто встречается в терапии, расставание ведет за собой усиление тревоги, и я предпочитаю не заканчивать терапию «раз и навсегда», а обозначать, что работа закончена, но жизнь продолжается, проблемы могут возникнуть и с ними всегда можно обратиться ко мне. Клиент с этим согласился и уехал в Америку на три месяца, чтобы попутешествовать, отдохнуть и примерить на себя тамошнюю жизнь. Вернувшись, он снова созвонился со мной, договорился о встрече, которую мы весьма приятно провели, обсуждая его успехи, хорошее состояние здоровья и отношения с девушкой, «которой может понадобиться ваша помощь доктор».
Звонок через полгода подтвердил стабильность достигнутого улучшения, помощь девушке так и не понадобилась.
Далее, важно остановиться на страхе привязанности и утраты. После первого шага, принятия ответственности за обладание своей собственной жизнью, возможностью ее сохранить или потерять, а также тратить по собственному усмотрению или по желанию окружающих, возникает второй вопрос – на что именно ее потратить. И дело не только в выборе, дело в том, что привязанность к людям, занятиям, вещам чревата потерей, расставанием или смертью.
В детстве люди любят фантазировать о смерти близких людей, это кажется забавным, позволяет развить в фантазии собственную самостоятельность, а также насладиться воображаемым обладанием вещей или другой собственности умершего (когда папа умрет, я смогу жениться на маме). Однако с возрастом все эти фантазии становятся все более и более пугающими, по мере того, как человек понимает, что смерть близкого человека – реальность и может принести страдание. Известный кризис выбора подросткового возраста между близостью и изоляцией, описанный Эриксоном, это еще и выбор между возможностью утраты и безопасностью. Если у вас нету тети, то вам ее не потерять…
Тем не менее, тот, кто не познал утраты, вряд ли способен ее бояться и, следовательно, избегать отношений привязанности. В моих наблюдениях, а также по данным коллег, клиенты, которые боятся вступать в отношения и жить, наслаждаясь близостью и любовью, как правило, страдают от недопережитой утраты любимого человека из прошлого.
Связь переживаний утраты и чрезмерного страха смерти близкого очевидна. Человек как бы говорит, «это - слишком ужасно, я не смогу пережить это вновь». Когда я в своей жизни стал обращать внимание на то, что я избегаю «чрезмерной» близости в отношениях, то я понял, что это для меня связано, в т.ч. и с тем, что я боюсь, что близкие люди станут слишком много значить для меня и их потеря будет невыносима. Тогда я стал вспоминать, откуда это пошло, и всплыла целая серия не оплаканных утрат, расставаний с жильем, школами (мои родители в детстве часто меняли место жительства), друзьями. Я постепенно привык не привязываться слишком сильно, чтобы потом не было слишком больно. И многие мои клиенты говорят о том же, они либо не позволяют себе быть слишком близкими со своими родными, либо слишком сильно тревожатся и контролируют их из страха потерять. Осознавание этого, так же как и оплакивание былых потерь помогает им снова восстановить способность к близости и любви, как помогло в свое время и мне.
Пожалуй, только к одному нельзя привыкнуть, к тому, что эта потеря может быть внезапной и непредсказуемой. Можно сколько угодно прятаться от этого, убеждая себя в том, что это может случиться с кем угодно, но только не со мной, но… Я некоторое время работал с родителями, потерявшими детей в Афганистане, многие из них говорят о том, что незадолго до смерти чувствовали, что может случиться что-то плохое, и потом, когда получали похоронку, вспоминали об этом предчувствии. Я тоже начал лихорадочно названивать своим родителям в С-Петербург именно в тот день, когда их сбило машиной, но мне понятно, что я, скорее всего, не обратил бы внимания на эту тревогу, если бы ничего не случилось.
Один из моих клиентов, после серии смертей близких людей жаловался на то, что его беспокоит постоянная тревога, за то, что может случиться что-то плохое. И это переживание особенно усиливается, когда ему хорошо. Он спросил меня о том, что ему делать, как перестать бояться. Я ответил, что не знаю, потому что, на мой взгляд, эта жизнь так устроена, что плохое в ней случается постоянно и в обязательном порядке, независимо от того, боимся мы этого или нет, и хорошо ли нам было до этого, или не очень. «Что же делать?» - спросил он. «Успеть насладиться хорошим, пока не случилось ничего плохого!» - ответил я.

http://isidor2008.livejournal.com/

[MaXComp]

Я люблю смерть
Умирали бабушки, дедушки. Со мной ничего не происходило.

Пол-года назад погибла моя подруга. Я познакомилась с ней на своей свадьбе. Она пришла с нашим другом. Тогда ей было 15. Совсем девочка. Потом она вышла замуж за нашего друга. Выросла и превратилась в яркую и эксцентричную женщину. Очень красивую и очень неординарную. Она носила брекиты, когда это было модно, шляпы, когда ей этого хотелось, глубокие вырезы до талии, перчатки без пальцев. Бешеная работоспособность, целеустремленность. В свои 24 года она не боялась разборок ни с бандитами, ни с налоговой полицией. Она гоняла на своем новеньком фольцвагене сотку по городу. Это была огромная сила духа в красивом теле. И вместе с тем она была очень добрая, чуткая и внимательная. Она любила детей. Мечтала иметь своего. Несколько лет назад она сшила себе роскошный костюм снегурочки и купила костюм деда мороза. Каждый год, 31 декабря она приходила в гости к знакомым, заставляла всех, и больших и маленьких, вставать на табуретку и за новогодние подарки рассказывать стишок или песенку.

Наша последняя встреча.
-Ира, ты где?
-Я в банке.
-Сейчас я подъеду. Только тебе за меня стыдно не будет? Я сшила себе новое платье!
-Катя, даже, если ты будешь раздета, для меня это не имеет значения.
Через пять минут она стояла в центре зала отделения банка в сногсшибательном платье, состоящем из корсета и пышной мини-юбочки, в босоножках на шпильках и черных кружевных перчатках.
-Катя, ты как всегда...
-Ира. Я очень тебе хочу сказать, что жизнь прекрасна! Ты себе не представляешь. Как жизнь ПРЕКРАСНА!
Она повторяла это еще несколько раз пока везла меня домой, и потом когда я варила ей горячий шоколад.

Она погибла в день рождения моего сына. Девятый прыжок с парашютом.

Ее смерть дала мне новое понимание жизни. Я поняла что у меня очень мало времени, может быть даже меньше чем "очень мало" - никто этого не знает. Я поняла, что у меня никогда не будет "другова раза", "когда-нибудь потом". Все что у меня есть - только сейчас. И эти мысли со мной всегда, что бы я ни делала. Как фон жизни. Это махом сносит кучу страхов и комплексов.
Так что я люблю смерть, она наполняет жизнь смыслом.

Понравилось как Михаил Боярский сегодня в передаче высказался,(дословно не помню, передам смысл),- "Сколько дров не подкидывай, все равно от костра останется только пепел. И так во всём. Но это всё же лучше, чем лежать поленом и струхлявиться".

[Александр Вакуров]

Старая притча:

Ворон говорит орлу: Ты живёшь десять лет, а я сто.
Орел ему отвечает: Ты копаешься в падали, а я летаю высоко, среди облаков, ветра и солнца. Что лучше? Десять лет полётов, или сто лет копаться в падали?