Глава 5. Высший класс и предприниматели


Исторически элита - высшая прослойка в социальной иерархии - возникает как результат и неизбежное следствие социально-экономической стратификации. Элита из числа бигменов появляется уже в эпоху племенных объединений, которая предстает как переходная от первобытного нестратифицированного общества к государственному стратифицированному устройству.


Термин <элита> в конце ХIХ в. ввели итальянские социологи Г. Моска и В. Парето. В России, как и в Европе, для обозначения высших привилегированных слоев общества используется термин <элита>, а в США наряду с ним употребляют термин <истеблишмент> (господствующая верхушка, правящие круги). Под <истеблишментом> американцы имеют в виду людей, занимающих в США высшие позиции в иерархических пирамидах основных сфер жизни общества - в бизнесе, политике, науке и технике, рекламе и информации, культуре и <массовой культуре>. <Истеблишмент> держится на неформальных связях между его членами. Они <задают тон> во вкусах и поведении, на них ориентируются, с них берут пример многие американцы.


Социология элиты - одно из значительных направлений в зарубежной социологии. Анализ научной литературы этого направления показывает, что всю совокупность теорий, касающихся: а) происхождения элиты, б) ее функций и места в обществе, в) состава элиты, можно условно разделить на две группы: властные и меритократические теории элиты. Первые понимают элиту как властные структуры общества, вторые - как самых достойных членов общества1.

Сторонники понимания элиты как власти - это прежде всего Г. Моска, Г. Лассуэл, Р. Миллс, А. Этциони. Элитой они называют тех, кто занимает ключевые позиции в управлении обществом, имеет реальную власть. При этом совершенно не важно, обладают ли эти люди какими-то личными достоинствами или заслугами. Лидерами нации их делает власть, а не личные качества. Последователи властной теории элиты по-разному толкуют власть. Эта разница диктуется двумя подходами, а именно - структурным и функциональным. Согласно структурному подходу к элите относят тех, кто занимает высшие должностные позиции в формальной иерархии (министры, директора, военоначальники), а согласно функциональному - тех, кто реально принимает важнейшие управленческие решения, даже не будучи облеченным формальными полномочиями, например теневой кабинет.


Представители меритократического подхода убеждены в том, что в обществе в ходе эволюции утвердится принцип выдвижения на руководящие посты наиболее способных людей, отбираемых из всех социальных слоев. Термин мероприятия (от лат. meritus - достойный и греч. kratos - власть, букв. - власть наиболее одаренных) был введен английским социологом М.Янгом. Данная концепция нашла отражение в работах М. Вебера, В. Парето, А. Тойнби, Д. Белла, З. Бжезинского и др. Власть интеллектуальной элиты оправдана в том случае, если у руля общества находятся самые светлые умы и самые здоровые нравственные силы нации. В западном обществе, по мнению приверженцев этой теории, так и происходит.


Теория циркуляции элит В.Парето. По мнению известного итальянского экономиста и социолога Вильфреда Парето (1848-1923), политическая и социальная революция представляет собой процесс циркуляции элит. Он полагал, что все общество делится на элиту и не-элиту. Элиту или аристократию составляют наиболее активные и талантливые индивиды из любой сферы деятельности. Элита включает в себя наиболее сильных, энергичных и способных, тех, которые получают максимум баллов по условному индексу, измеряющему уровень способностей в профессиональной, экономической или политической сферах1. Таким образом, элита - это сумма всех, кто превосходит других независимо от морального статуса той сферы, в которой он занят, будь то пиратство, бизнес или просвещение. В таком случае элита не обязательно должна быть правящей. В каждой сфере жизнедеятельности общества обязательно найдутся выдающиеся личности - лидеры, которые и составляют <местную>, неправящую элиту.


Общество устроено так, что высокая нравственность и высокое социальное положение не всегда совпадают. Высокое положение в иерархии богатства, власти и социального статуса не обязательно занимают люди добродетельные, принадлежащие к <естественной аристократии>. Разрыв может достигать значительной величины в зависимости от исторической эпохи или типа общества. Разрыв незначителен, если большинство высших позиций в общественной иерархии занимают люди глубоко порядочные, интеллигентные, знающие и энергичные. В таком случае общество легче приходит в состояние равновесия и покоя. Если же разрыв возрастает и у власти находится некомпетентная или неэнергичная правящая элита, общество выходит из равновесия, его ожидают конфликты и революции. Согласно закону Парето, аристократия никогда не уходит с исторической сцены, ибо на смену одной элиты приходит другая. Таков закон циркуляции элит, описывающий постоянное обновление власть предержащей верхушки.


Социальные изменения в обществе происходят, по утверждению В. Парето, как следствие борьбы и циркуляции элит. Сначала ведущие позиции занимают лучшие, которые постепенно превращаются в закрытую группу закосневших в своих взглядах и пристрастиях людей. В борьбу с ними вступают здоровые силы общества из интеллектуальной оппозиции, которые через механизм мирного (выборы) или немирного противоборства отстраняют старую правящую элиту и становятся на ее место.


Вырождающиеся элементы старой элиты можно назвать декадентами - они пассивны и неэнергичны. Нарождающиеся элементы новой элиты можно именовать диссидентами - они активны и энергичны, находятся в оппозиции и критикуют существующий строй. Революция представляет собой наиболее яркий образец смены первых вторыми. Она наиболее вероятна там, где высшая страта полна декадентами, а низшая - диссидентами. Нередко наверху аккумулируются самые вредные для общества и бездарные элементы, а внизу - те, кому закрыт доступ к продвижению, хотя они того заслуживают. Когда лучшие элементы не вверху, т.е. не входят в элиту, они накапливаются внизу. Когда их слишком много, происходит накопление критической массы и наступает социальный взрыв. Лучшие элементы, не имеющие доступа наверх, возглавляют социальные движения низших классов и с их помощью приходят к власти.


Старая элита со временем превращается в аристократию. Но аристократии не вечны. Через определенный период времени они исчезают: <История - это кладбище аристократий>1.


Революция выполняет у В.Парето позитивную функцию: она расширяет сосуды для поступления новой крови, питающей власть. Без циркуляции элит невозможно нормальное развитие общества. Когда кровь в сосудах общества застаивается, страну ожидают либо насильственная революция, либо, что еще хуже, потеря независимости. Террор и ужасы революции тем сильнее, чем дольше длился застой кровообращения.


Революция раскупоривает сосуды общества - каналы социальной мобильности. Старая элита защищает свои позиции двумя способами - силой и гибкостью. Обычно элита готова к военному подавлению противника и не идет ни на какие уступки оппозиции - в крайнем случае ее высылают из страны, сажают в тюрьмы или устраняют физически. Так добиваются стабильности в обществе. Но такая стабильность нужна только властвующей элите и вредна всему обществу: кровь в сосудах застаивается еще больше и постепенно элита вырождается полностью. К власти приходит новая элита.


От ее прихода к власти низы получают прямую и косвенную пользу: проводятся социальные и экономические реформы, облегчающие условия жизни, народ получает более энергичных и компетентных правителей, следовательно, возвращается потерянный было авторитет власти. Однако выгоды для низов - это скорее побочный эффект революции, ибо прямую выгоду получает новая элита, получившая самое ценное, что существует в обществе, - власть. Политическая власть по-прежнему остается в руках меньшинства (новой элиты), как это было и до революции.


В. Парето пришел к выводу, что замена одних политиков другими - подчас единственный зримый результат многих революций. От революции всегда выигрывает меньшинство. Иными словами, революции совершаются меньшинством для своего же собственного блага. Придя к власти, новая элита часто пользуется услугами старой и частично интегрирует ее в свои ряда - происходит их срастание. Оно происходит потому, что у элиты, ранее находившейся в оппозиции, отсутствует реальный опыт управления страной, которым владеет старая элита. Поэтому в новой системе власти роли распределяются так: стратегию и идеологию определяет новая элита, занимающая ключевые посты в правительстве и парламенте, тогда как тактикой и исполнительской деятельностью занимается старая элита, подбираемая для администрации президента и парламента1.


Теория правящего класса Г. Моска. Согласно теории правящего класса Гаэтано Моска (1858-1941), любое общество разделено на два класса людей: класс, который правит, и класс, которым правят. Правящий класс менее многочислен и при этом лучше организован, потому ему легче занять командные высоты в обществе, монополизировать власть и осуществлять политический контроль2. Власть правящего меньшинства над большинством, по мнению Г. Моска, неизбежна хотя бы потому, что меньшинство заведомо лучше организовано. Подкрепляется она также интеллектуальным и культурным превосходством выходцев из этого класса. Структура правящего класса во многом определяет политический тип общества в целом. Источниками его власти могут быть военная сила, которая закрепляется в собственности, а последняя порождает политическую власть. Монополизировав власть, элита стремится, во-первых, оградить доступ к ней выходцев из низов, во-вторых, закрепить за собой власть благодаря введению института наследования. В таком случае всякая элита, полагал итальянский социолог, имеет тенденцию к превращению в закрытую группу, наследственную касту, что ведет к ее вырождению. Для того чтобы общество оставалось стабильным, необходимы периодические циклы обновления элиты за счет тех лиц, кто обладает наилучшими способностями, образованием и заслугами3. Таким образом, взгляды Г. Моска сочетают в себе черты обоих подходов - властного и меритократического.


Железный закон олигархии Р. Михельса. Идею элиты как власти организованного меньшинства высказывал другой итальянский социолог Роберт Михельс (1876-1936). В 1891 г. он сформулировал знаменитый <железный закон олигархии>, согласно которому любое демократическое движение, сообщество или партия со временем неизбежно вырождается в олигархию - закрытую касту правителей1. Объясняется это все тем же превосходством организованного меньшинства (элиты) над неорганизованным большинством. Инструментом удержания власти и давления верхов на низы общества выступает бюрократия. Бюрократия по самой своей сущности склонна вырождаться в олигархию - политический режим, при котором власть принадлежит узкому кругу официальных лиц: богачей, военных, чиновников.


В обществе, где господствуют крупные организации, велика опасность того, что экономическая, политическая и социальная власть вскоре сконцентрируется в руках тех, кто занимает в них самые высокие посты. Михельс рассмотрел действие своего закона на примере европейских социалистических партий конца XIX - начала ХХ в.


Несмотря на провозглашаемые принципы демократизма, всю полноту партийной власти захватили в них наиболее влиятельные лидеры. Исследование партийной борьбы натолкнуло Михельса на более широкие, теперь уже исторические обобщения. Он предположил, что такого рода тенденция универсальна - она присуща самой природе больших организаций. <Кто говорит об организации, тот говорит об олигархии>, - заявлял Р. Михельс. Демократия и крупномасштабная организация - это не антагонисты, а две стороны одного явления. Они не только совместимы, но неизбежно возникают одна из другой.


На каком-то этапе любая крупная организация обязательно сталкивается с административными проблемами, которые удается решить только при наличии бюрократии. Но бюрократия, в свою очередь, требует иерархического порядка. Множество повседневных задач в организации можно решить, оказывается, только при помощи огромного аппарата чиновников. Но самые важные решения должна принимать небольшая кучка людей. Организация эффективна, когда власть концентрируется в руках немногих.


Лидеры добиваются высоких позиций в силу необычных политических качеств: они знают, как добиться своих целей и убедить в этом других. Они - знатоки политики. Однажды добившись высокого поста, они затем укрепляют и расширяют свой престиж, власть и влияние. Благодаря своему посту они в состоянии контролировать потоки информации в организации, направляя их по выгодному для себя руслу. Лидеры больше всего заинтересованы не в развитии организации, а в сохранении своих позиций, используя для того все средства. Они продвигают молодых чиновников, но лишь из числа своих сторонников.


Массы постепенно превращаются в поклонников лидера. Их преклонение дает дополнительную силу лидерам, власть которых подкреплена отныне еще и поддержкой снизу. Рядовые члены организации доверяют лидеру принимать за себя важные решения не только потому, что он знает больше других (компетентность), но и потому, что он заслужил доверие масс. Постепенно крупные организации превращаются в олигархию (власть избранных).


Р. Михельс доказал, что современная демократия невозможна без бюрократии. И чем больше концентрация воли в организации, тем больше обслуживающий ее аппарат. Если множество задач решает один человек, то ему необходима куча помощников. Бюрократический стиль процветает там, где по каждому вопросу требуются бесчисленные соглашения, справки, документация.


К наиболее известным из теорий элиты середины ХХ в. следует отнести концепции Гарольда Лассуэлл (1902-1978), изучавшего процессы открытости элиты в современном западном обществе1, и Райта Миллса (1916-1962), который, напротив, исследовал процесс закрытия элиты2.


Многие видят в Р. Миллсе безусловного лидера социологов 50-х годов. Наряду с Т. Парсонсом и Р. Мертоном, Р. Миллс является классиком социологии ХХ в. В послевоенное время он был самым популярным социологом в мире. И хотя его часто называли социальным философом и идеологом от социологии, труды Миллса воплотили в себе идеал настоящей социологии, восходящей к работам Вебера и Дюркгейма. Обаяние его идей ощущали представители многих поколений. Не случайно на лекции Миллса в Америке и Польше приходило столько народа, сколько не собирали выступления самых знаменитых проповедников, а по частоте цитирования, и не только в научной литературе, он не уступал Парсонсу и Мертону. Главная его работа - <Властвующая элита> - посвящена социальным классам в целом и элите в частности, но его интерес к вопросам социальной стратификации этим не ограничивался. В конце жизни у него возник замысел подготовить шести- или девятитомный труд под названием <Сравнительная социология>, в котором Миллс намеревался обстоятельно рассмотреть социальную структуру всех современных обществ1.


Значительная часть его книги <Властвующая элита> посвящена описанию персональных характеристик, социального происхождения и моральных качеств трех поколений миллиардеров. Хотя в заключение автор приводит статистические выкладки, основанием для главных теоретических выводов книги послужили все-таки не они, а <биографический> подход. Впрочем, Р. Миллс испытывал нескрываемую неприязнь к эмпирическим исследованиям классической социологии, называя их <абстрактным эмпиризмом>, призванным заменить глубокие содержательные обобщения и выводы мало что говорящими статистическими рядами2.


Для выявления элиты Р. Миллс использовал институциональный анализ. По мнению социолога, элита - это реальная социальная группа, в каждом обществе возглавляющая три важнейших социальных института: государство, корпорации, армию. Другие социальные институты, в том числе семья, церковь, профессиональные объединения, вынуждены подчиняться этим мощным иерархическим структурам. Именно на их командных высотах располагается современный правящий класс. Интересы и действия <большой тройки> взаимно переплетаются, на основе чего происходит их сплочение в единую властвующую элиту. Вот как Миллс пишет об этом: <Так как каждая из этих областей сомкнулась с остальными, так как последствия принимаемых в них решений имеют тенденцию стать всеобъемлющими, то руководящие деятели каждой из трех областей - военная знать, главари корпораций, официальные руководители государства - сплачиваются воедино, образуя тем самым властвующую элиту Соединенный Штатов>1.


Властвующая элита - это не только структура, но и постоянный процесс смены у кормила власти одной группы на другую. Способы захвата или восхождения нового класса на политический Олимп совершенно другие, чем те, какими он впоследствии удерживает власть. Исторический парадокс состоит в том, что новый класс может пробраться к власти благодаря открытости и плюрализму, но закрепиться на достигнутых позициях он может только благодаря закрытости и монополизму. Этот тезис Р. Миллс доказал эмпирически. Изучая каналы вертикальной мобильности, он провел межгенерационное исследование мультимиллионеров: 90 представителей поколения 1900-х гг. г., 95 - поколения 1925-х гг., 90 - поколения 1950-х гг. Миллс установил очень важную тенденцию: пополнение властвующей элиты происходит главным образом за счет нее самой. Богатство обладает кумулятивным эффектом: чем крупнее состояние, тем выше вероятность увеличить его. Богатство рождает богатство, следовательно, бедность рождает бедность. Со временем бедность превращается в хроническую: из нее все труднее выбраться. Но, оказывается, непросто выйти и из богатства. Но еще труднее войти в класс богатых. Высший класс со временем закрывается: в 1900 г. элита американского общества за свой счет пополнялась на 39%, а в 1950 г. - уже на 68%2. Механизмы продвижения к властным позициям со временем не меняются. Это все те же махинации, спекулятивные сделки с ценными бумагами, налоговые льготы и т.п. Не промышленность, а капитал, не управленческая работа, а спекуляции делают миллионеров.



В современной литературе, посвященной социологии элиты, нет единого взгляда на природу, функции, происхождение и типологию элит. Во многом это объясняется смешением строго научных, получивших четкую операционализацию формулировок и обыденных представлений о том, что известно простым гражданам из их повседневного политического опыта. Ясно одно: теории элит представляют собой особое направление стратификационных исследований.


Элита является самым активным субъектом политического действия. Она находится на вершине пирамиды, в ее руках сосредоточены ключевые позиции, от которых зависит принятие стратегических решений, она обладает максимальной властью, престижем, богатством и влиянием. Поскольку элита общества в большинстве случаев расколота на множество противоборствующих подгрупп, то можно ожидать, что политические процессы, происходящие внутри общества, на 70% <разборки> внутри различных фракций правящей и оппозиционной элит. И только 30% предпринимаемых элитой действий не относятся к этой борьбе, касаясь внешней политики или решения социальных проблем, затрагивающих интересы широких масс населения.


По мнению американских политологов Л. Филда и Дж. Хигли, <элита - это те люди, которые в силу своего стратегического положения, занимая руководящие должности в государственных и частных организациях (в правительственных структурах, партиях, профсоюзах, в военной администрации, религиозных организациях, в системе образования, культуры, средств массовой коммуникации и т.п.), достаточно влиятельны для того, чтобы от них зависели принятие решений и национальная политика>1.


Видный американский социолог Раймон Арон полагал, что термином <элита> следует обозначать тех, кто находится на высших ступенях иерархии в разных областях деятельности, кто занимает наиболее привилегированные позиции по уровню богатства или престижа2. Р. Даль определяет элиту как контролирующую группу: <...это меньшинство, чьи предпочтения обычно оказываются решающими в спорных политических вопросах>3. Ядром элиты в постиндустриальном обществе Д. Белл считает ученых, а А. Гоулднер - интеллектуалов, обладающих наибольшим культурным капиталом и культурой критического дискурса4.


Несомненно, в распоряжении элиты находится значительная часть средств производства (земля, вода, пастбища, денежный капитал, фермы и фабрики). Те же, кто родился на низшей ступени иерархии, имеют лишь небольшой шанс на то, чтобы повысить свой статус в результате социальной мобильности. Поскольку всеми правами собственников обладает элита, обычные люди не имеют свободного доступа к ресурсам. Только на стадии государственной организации элита получает возможность получать в свое распоряжение все богатства, не делясь ими с простым народом, трудом которого эти богатства добыты и приумножены.


Политические действия, происходящие внутри фракций элиты, во-первых, направлены на захват или удержание власти, во-вторых, могут принимать мирные и немирные формы. К мирным относятся парламентская борьба, избирательные кампании и референдумы, критика в СМИ и т.п. К немирным относятся разные формы насильственного политического конфликта, в том числе революция, бунт, государственный переворот, восстание, раскол.


Элита - это небольшая группа людей, которых отличают не лучшие нравственные или творческие качества, а наибольшая власть в обществе. Элита представляет собой узкий круг людей, располагающих большой властью и большими средствами и потому находящихся на вершине социальной пирамиды. К элите относят представителей деловых и финансовых кругов, специалистов в области внешней политики и обороны, правительственную верхушку и политических лидеров, крупнейших ученых, владельцев телесетей и наиболее известных изданий, а также популярных музыкантов, балетмейстеров и модельеров. В США она составляет 0,5% населения, владея 35% национального богатства. Сходное положение наблюдается и в современной России.


Если попытаться подытожить многообразие научных и обыденных представлений об элите, то вывод, по всей видимости, будет заключаться в следующем определении:


1. Элита - это верхние слои общества, группы, занимающие в нем высшие или ведущие позиции (властные, экономические, профессиональные и пр.).

2. Элита - это совокупность относительно замкнутых групп, доступ в которые ограничен и регулируется механизмом достаточно жесткого отбора.

3. Элита - это группы, обладающие особыми культурными ориентациями и менталитетом, образом жизни и поведения, которые отделяют их от прочего населения, поддерживая ощутимую социальную дистанцию. Элитные нормы для населения высокопривлекательны, но при этом малодоступны1.


От принимаемых элитой решений в западном обществе зависят сотни тысяч человеческих судеб. В своих офисах-небоскребах они окружены сверхсовременными компьютерными системами, мягкими коврами, поглощающими звук шагов, и бесшумными кондиционерами. Отдыхать они предпочитают на виллах с бассейнами и теннисными кортами, на теплых курортах или в горах.


Отечественная элита тоже принимает жизненно важные для общества решения. Но есть принципиальное отличие российской элиты от западной. Наша элита допускает то, что не делает западная, а именно соединяет принятие решений и их исполнение, хотя это две разные функции. Стратегические решения в западном мире принимают обычно одни лица, а воплощают в жизнь другие (чиновники, аппарат, бюрократия). Объединение двух функций по существу означает, что основные решения принимают чиновники среднего уровня. Своими действиями они способны влиять на поведение первых лиц в государстве.


Элита - это стратегическое место, позволяющее влиять на принятие политических решений. Иначе говоря, не весь правящий класс, а ключевая его часть. Элита не должна соединять два процесса - принятие административных решений и их исполнение. Сравнивая разные типы обществ, несложно заключить, что если в западном мире большие деньги открывают доступ к могуществу и власти, то в российском обществе происходит все наоборот: доступ к управленческим рычагам позволяет скопить огромные богатства. Таким образом, элиты западного и российского обществ имеют разное происхождение.


Зарубежные социологи различают столько видов элиты, сколько видов власти существует в обществе. Это и понятно: обладание властью - основной признак принадлежности к элите. Есть элита экономическая, элита политическая и элита бюрократов-чиновников. Иными словами, к элите относятся ведущие политические лидеры, крупнейшие бизнесмены и высокопоставленные госслужащие. В элиту могут также входить армейское руководство, руководители спецслужб. Помимо того, существует еще и так называемая <четвертая власть>, поэтому к американской элите относятся известные телекомментаторы, публицисты, владельцы кабельных телесетей. Определенную власть над широкой публикой имеют законодатели моды и вкусов, популярные певцы и музыканты. Поэтому разделяя власть на формальную и неформальную, социологи различают официальную элиту, представленную политической верхушкой, и неофициальную - <власть знаменитостей>.


Иными словами, в любом современном обществе обнаруживается множество элит - политическая, военная, экономическая, профессиональная. Иногда эти элиты переплетаются, иногда соперничают друг с другом. Можно сказать, что элит столько же, сколько существует областей социальной жизни.


В России активное изучение элиты началось только в 90-е годы. В.Н. Титов считает, что как в дореволюционной, так и в советской России элита представляла собой не более чем своеобразную верхнюю часть военно-государственной, а затем партийно-государственной бюрократии. Неразличимость, неясность границ между политической элитой и бюрократией составляла специфику политической системы России1.


По мнению Л.А. Беляевой, элита в советском обществе включала в себя партийно-бюрократический аппарат, руководителей производственно-хозяйственных отраслей, крупных предприятий, верхний слой управленческого персонала, незначительную часть ученых и технических специалистов, часть гуманитарной интеллигенции, а также тонкий слой рабочего класса, совмещающего производительный труд с выполнением партийно-административных функций, часть работников снабжения и торговли. Этот слой составлял до 15% населения и получал доходы, сопоставимые с доходами среднего слоя в развитых странах. Он силен корпоративными связями, но относительно слаб профессионально1.


В нынешней России, по мнению А.А. Галкина, правящая элита складывается на двойственной основе. <С одной стороны, это выходцы из второго и третьего эшелонов партийно-хозяйственного актива, с другой - бывшая интеллектуальная контрэлита, поднявшаяся к власти на демократической волне противостояния прежней системе и пополнившаяся на этом пути выходцами из теневой экономики. Эти две части сосуществуют в рамках властных структур, так и не слившись полностью>2.


По данным О. Крыштановской, правящая элита на 69,9% сформировалась из субэлит старой номенклатуры (высшее руководство - на 75%, партийная элита - на 57,1, региональная - на 82,3, правительство - на 74,3, бизнес-элита - на 61%)3. Около 3,5 тысячи биографий проанализировали ученые Института социологии РАН под руководством О.Крыштановской. В исследовании <Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту> выделены брежневская, горбачевская и ельцинская элиты, между которыми обнаружена кадровая преемственность. Так, 37% ельцинской элиты входили в круг приближенных лиц еще при Брежневе, 39% - при Горбачеве. 70% нынешних глав администраций занимали руководящие посты в бывшей советско-партийной элите. Именно советский чиновничий аппарат стал основным поставщиком управленческих кадров. Каждая последующая элита моложе и образованнее предшествующей. На период исследования средний возраст брежневской когорты составлял 56,6 года, горбачевской - 51,2, ельцинской - 48,5 года. Во-вторых, элита стала образованнее. Ельцинская элита не только дипломированная, но и в большинстве своем <остепененная>: две трети тех, кто окружал Ельцина, - доктора наук. В руководстве Ельцина 70,5% имело научную степень, а в правительстве - 68,6%. Если при Брежневе и Горбачеве элита состояла в основном из <технарей>, то ельцинской когорте свойствен гуманитарный характер. Так, доля юристов и экономистов выросла более чем втрое, а в парламентских структурах - почти в восемь раз. Изменилось соотношение представителей крупных городов и сельской местности: если при Брежневе в высшем руководстве страны было 57,7% <провинциалов>, при Горбачеве - 48,6, то при Ельцине их было только 12,5%1.


Господствующие позиции в современной элите занимают те, кого раньше именовали <хозяйственниками>, - руководители промышленных министерств и управлений, ведущие работники административно-управленческих структур и та часть партийной номенклатуры, которая по своему происхождению и опыту работы была наиболее тесно связана с технократически-хозяйственной деятельностью. Часть партийной номенклатуры (за исключением выбывшей по возрасту) ушла в частный бизнес. Из интеллектуальной, или демократической, контрэлиты к властным функциям пробились немногие2.


В 1993 г. ВЦИОМ провел крупномасштабное исследование представителей как советской номенклатуры, так и новой российской элиты, т.е. людей, занимающих командные, ключевые позиции, принимающих важные решения и оказывающих влияние на различные сферы общественной жизни. Помимо интервью с 1812 деятелями госуправления, науки и культуры, проведенных в 19 регионах Российской Федерации, были проанализированы официальные источники, прежде всего справочник (ранее секретный) <Номенклатура ЦК КПСС>, содержащий перечень более чем 11000 должностей, справочники Академии наук СССР, <Депутаты ВС СССР>, а также данные Госкомстата о крупнейших промышленных предприятиях России, списки спецэкспортеров МВЭС, ряда банков, товарно-сырьевых и фондовых бирж1.


В исследовании сравнивались две элиты - старая (советская) и новая (постсоветская). В старую вошли партийные руководители; министры, их заместители, члены коллегий, руководители ВЛКСМ, профсоюзов, депутаты союзного уровня; директора наиболее крупных заводов; культурная и научная элита (должности, вошедшие в номенклатуру ЦК КПСС, академики и член-корреспонденты АН СССР). В новую элиту - аппарат президента и правительства РФ, государственное управление; лидеры общественных фондов, профсоюзов, политических партий, депутаты; руководители государственной экономики; бизнес-элита (менеджеры больших предприятий, изначально созданных как частные); руководство СМИ, деятели культуры, науки, образования (академики РАН, главные редакторы и члены редколлегий общенациональных газет, директора крупных НИИ).


Представители и старой, и новой элит в подавляющем большинстве - мужчины, их доля в выборке 94%. Однако возраст советской элиты выше. Размер семей опрошенных невысок: 85% имеют семьи до 4 человек. Чаще всего - это двухпоколенная семья с одним ребенком или двумя детьми. Новая элита в большей мере состоит из горожан по рождению. Зато родительские семьи респондентов, входящих в старую элиту, меняли место жительства чаще. Направление мобильности - более крупный населенный пункт.


Уровень образования старой и новой элит очень высок - 97% окончили вуз, 21% имеют научную степень. Различий в образовательном уровне между представителями старой и новой элит не зафиксировано. Новая элита, живущая в условиях открытости, лучше владеет иностранными языками, чем старая советская элита, бывшая частью закрытого общества: 3/4 всех опрошенных изъясняются, пусть порой и слабо, еще на каком-нибудь языке, кроме русского. Это отличает элиту от населения страны в целом (лишь 28% россиян владеют хотя бы немного языком другой страны). После дипломатов первенство в знании иностранных языков держат нынешние работники науки, культуры, средств массовой информации - 91%. Далее идут те, кто работал в этих областях в советское время, - 89%, на третьем месте - занятые в бизнесе (83%). Менее всех с иностранными языками знакомы партийная элита и представители советского государственного управления - 55 и 53% соответственно.


Материальное положение. В целом свой бизнес имеют 23% респондентов. Среднемесячный доход опрошенных в элитных группах составлял 2,64 средней зарплаты в стране. Для 77% опрошенных их доходы - не единственный источник существования семьи.


Лучше всего материально обеспечена, наряду с бизнесменами, экономическая номенклатура советского времени. Думается, оттого, что верхушка корпуса <красных директоров> - а именно она в существенной части входила в экономическую номенклатуру ЦК КПСС - начала <приватизацию> еще до перестройки. Второе жилье (исключая дачу или домик на садовом участке) имеют только 8% респондентов. Это очень низкий показатель для элиты, поскольку на всю Россию он составлял 5%. Такое положение, очевидно, связано с государственной системой распределения жилья и будет меняться с развитием рыночных отношений и превращением недвижимости в важный вид капитала.


Семьям 46% респондентов принадлежат земля или хозяйство в сельской местности, 61% - дача, дом на садовом участке. Чаще всего владельцами земли оказывались дипломаты (63%) и старая экономическая номенклатура (56%). Словом, дачами и домами на садовых участках элита обеспечена явно лучше, чем население страны в целом (только 25%). Подавляющее большинство владеющих землею площадью от гектара и больше относятся к элите. Средний размер владений земельными участками у бизнесменов составляет 2,97 га, у старой экономической номенклатуры - 0,56, у партийной номенклатуры - 0,04 га (максимальный размер участка - 26 соток). Уровень <автомобилизации> в элитных группах высок - 70% (для сравнения, среди всех россиян в 1993 г. автомобили имели 25%). Слабее других обеспечена автомобилями старая партийная элита (62%), что отражает, пожалуй, некоторое снижение ее благосостояния в период перестройки.


Образ жизни и досуг. Несколько раз в неделю читают газету 66% представителей старой элиты, 51 - новой и 25% - население в целом. Наименее читающая группа - бизнесмены и руководители современной государственной экономики (38 и 41% соответственно). Самые читающие, как и следовало ожидать, работники науки, культуры, средств массовой информации - 82% читают чаще, чем раз в неделю. Основной источник книг для чтения - домашняя библиотека: 74% представителей элитных групп - обладатели 1000 и более томов (из россиян в целом подобную библиотеку имели около 5%). В среде советской элиты владельцев крупных библиотек больше, чем в новых элитных стратах - 84 и 65% соответственно.


Следующий по частоте упоминания вид досуга - прослушивание классической музыки дома: 19% делают это чаще, чем раз и неделю, 31% - не менее одного или нескольких раз в месяц. Значимым элементом досугового поведения является посещение музеев, театров, концертов. Как старая, так и новая элиты такому времяпрепровождению отдаются приблизительно с одинаковой частотой: 62% - не единожды в год, 12% - примерно раз в месяц1.






В советское время для того, чтобы чиновник попал в элитарный круг, требовалось его личное знакомство с Генеральным секретарем и секретарями ЦК КПСС. Подбор команд часто шел за счет бывшего окружения. Так, Л. Брежнева окружали люди, ранее работавшие с ним в Днепропетровске, например В. Дымшиц и К. Черненко.


На областном уровне складывалась своя элитарная структура. В отличие от верхних эшелонов значительное место в ней занимали торговля и система местных кланов и землячеств, которая продвигала своих людей на ключевые должности, образовывая местную элиту. Для внешнего мира местная элита выступала как лоббистское образование города или области. Обычно интеллигенция, за редким исключением, не входила в партийно-хозяйственную элиту, образовывая свой круг общения.


Как правило, элита составляет ядро господствующей партии. Очень небольшое по размерам, оно достигает огромного эффекта, заражая массы людей своей активностью и целеустремленностью. Благодаря мощным капиталам элита способна манипулировать настроениями избирателей, нанимать журналистов, публикующих рекламные политические статьи, даже скупать на корню СМИ. Когда Россия перешла от социализма к капитализму, отечественные СМИ лишились государственных дотаций. Потребовались частные капиталы. Их-то и предоставили наиболее богатые люди страны, которых причисляли к олигархам. Сегодня их фамилии у всех на слуху. Финансовую помощь прессе они оказывали отнюдь не бескорыстно: некоторые газеты, журналы и телеканалы стали рупором их идей.


По Платону, олигархия - это государственное устройство, при котором у власти стоят богатые. У нас же олигархами часто называют самих богатых. Но не каждый богатый в России - олигарх, а только тот, кто разбогател, используя власть, чей бизнес пользовался особым покровительством со стороны властей и за это им платил. К олигархам следует относить тех, кто финансировал ключевые институты власти, прикармливал сотни чиновников, оплачивал голоса депутатов при прохождении важных законов, кто ставил своих министров; кто, владея средствами массовой информации, влиял на общественное сознание, преследуя собственные интересы.


По данным О. Крыштановской, глубоко изучившей этот вопрос, олигархия в России начала формироваться в начале 90-х годов, когда был создан <уполномоченный сектор экономики>1. К этому сектору относились все наиболее прибыльные сферы бизнеса (банки, ТЭК, металлы и др.). Этот бизнес сразу стал крупным и всегда находился под эгидой государства. Допускались к лакомым кускам только свои люди. Олигархия проявила себя публично лишь в 1994-1995 гг., когда на приватизационные аукционы были выставлены <локомотивы российской индустрии> - нефтяные и металлургические компании. После недолгой подковерной борьбы стало ясно, что почти все лучшие предприятия с экспортным потенциалом оказались в руках небольшой группы московских <уполномоченных> банкиров. Так в России появились олигархи.


Сначала базовыми олигархическими структурами были банки. Но постепенно материнский банк рождал целое семейство различных компаний. Здесь были и посреднические фирмы, и торговые дома, и страховые общества, и детективные агентства, и промышленные предприятия. Происходила концентрация капитала олигархов: Ходорковского, Березовского, Потанина, Гусинского, Смоленского, Фридмана, Виноградова, Малкина. Теперь они уже были не просто банкирами. В их руках оказывались целые империи. Между ними были распределены крупнейшие нефтяные и металлургические компании, предприятия химии, нефтехимии, пищевой промышленности. В структурах, контролируемых олигархами, работают сотни тысяч человек.


Финансово-промышленные холдинги олигархов разделились на три группы (в зависимости от того, где находился их стратегический центр): 1) банковские (например, империя Смоленского, в центре которой остался банк <СБС-Агро>); 2) промышленные (империи Потанина или Ходорковского) и 3) СМИ (средства массовой информации, находящиеся под контролем Березовского или Гусинского)1. Вне контроля олигархов остались либо нерентабельные, либо слишком сложные для захвата экономические объекты.


После того как государство создало олигархов, олигархи вынуждены были платить тем, кто дал им возможность стать богатыми, т.е. государству. Но не столько государственной казне, сколько государственным чиновникам, выдавшим в свое время разрешения, лицензии, квоты. Выплаты не ограничивались скромными рамками среднестатистической взятки. На самом деле олигархия содержала государство в лице его ключевых чиновников. И положение конкретного олигарха определялось в значительной степени тем, кого именно он брал на содержание. Считается, что Б. Березовский стал <первым среди равных> именно за счет того, что финансировал семью самого президента. Олигархи, добиваясь лоббирования нужных им законов в Думе, договаривались с лидерами крупнейших думских фракций, оплачивая предвыборные кампании.


Время от времени олигархи давали деньги профсоюзам (чтобы иметь противовес правительству), содержали клуб губернаторов (чтобы было где встретиться, договориться). У них была своя <крыша> - люди в милиции, ФСБ, прокуратурах, судах. Олигархи покупали министерские портфели, делегировали Потанина и Березовского в руководство страны. Под их контролем оказались самые влиятельные телеканалы, газеты, журналы. Это был хороший способ влиять на политическую элиту, пугая ее разоблачениями и скандалами, манипулировать общественным мнением. С той же целью финансировались экспертные институты, которые публиковали рейтинги политиков и прогнозы.


Олигархи, финансируя аппарат президента и членов правительства, добивались нужных для себя назначений на высшие государственные посты. Их выдвиженцы, используя служебное положение, предоставляли им огромные льготы и выгодные международные контракты, укрепляя и без того сильное экономическое и политическое влияние олигархов.


Российские олигархи, составляющие финансовое ядро элиты, в отличие от зарубежных, не имеют долгой истории. Они выдвинулись в конце перестройки, т.е. в начале 90-х годов. После принятия законов <О кооперации> и <О государственном предприятии> первыми начали избавляться от опеки вышестоящих организаций предприятия НТТМ, которые смогли освоить новые рынки и имели определенные льготы. Они первыми освободились от опеки комсомола, включив в свой состав комсомольских и партийных работников, положив тем самым начало созданию новых элитарных групп.


Вторую, и самую многочисленную, группу составили строительные организации, которые переходили на аренду, распадались на кооперативы, создавали новые организации. Значительная их часть находилась в сфере теневой экономики. Легализация <шабашников> и артелей осуществлялась через кооперативы. Однако апофеозом стала экспортно-импортная деятельность периода 1990-1992 гг., когда многие организации зарегистрировались в качестве участников внешнеэкономической деятельности, получили соответствующую лицензию и квоту на экспорт.


Именно на разнице мировых и внутренних цен при экспортно-импортных операциях, на разнице государственных и биржевых цен на внутреннем рынке, на разных валютных курсах при конвертации рубля были сколочены основные состояния <новых русских>1 .


После неудавшегося путча 1991 г. произошел стихийный процесс смены элит на всех уровнях власти. В это время лоббирование приобретает криминальный характер. Организации и предприятия создавали свои биржи, банки, экспортные службы, чаще всего с участием региональных властей.


Сегодня, когда российская олигархия только еще переживает процесс становления, трудно однозначно оценить ее историческую роль. Некоторые социологи полагают, что власть без олигархов была бы честнее и в обществе сократился бы разрыв между бедными и богатыми. Олигархи мешают подняться наверх другим бизнесменам, вывозят весь капитал за рубеж. Одни называют олигархов <акулами капитализма>, а другие - прародителями среднего класса. По мнению В.Э. Шляпентоха, олигархи - апологеты неограниченного неравенства и социально бестактные люди, не упускающие возможности продемонстрировать свое богатство и власть.


Может ли олигархия в этом случае выполнять позитивную функцию в современном российском обществе?


Олигархи приобрели политическое влияние не только потому, что финансировали власть, но и потому, что стали крупными работодателями. Одна <империя> олигарха - это не менее 25 тыс. рабочих мест. Это привлечение лучших специалистов, часть которых обучалась за рубежом. Известно, что зарплата высших менеджеров (вице-президентов, управляющих, членов различных советов директоров) компаний составляла 10-20 тыс. долл. в месяц плюс премии, на которые можно было купить новенькую иномарку среднего класса. Невиданные до тех пор зарплаты в 1-3 тыс. долл. получали высококвалифицированные специалисты. Таланты и знания стали оценивать не только вручением грамот1.


Не правительство, а именно олигархия, по мнению О. Крыштановской, формировала российский средний класс. Те специалисты, которые оставались на службе у государства, получали жалкую зарплату в школах, больницах, научных учреждениях. Те же, кто перешел в частный сектор, уверенно смотрели в будущее.


Эти <новые средние> ничего не воровали, не занимались коммерцией. Они просто работали на богатых. В новый средний класс входили эксперты, аналитики, консультанты, инженеры, бухгалтеры, юристы, экономисты, журналисты, рекламные агенты, риэлтеры, врачи, менеджеры, секретари-референты, работники сферы обслуживания и др.


В крупных частных компаниях появились новые стандарты работы - вежливость, корректность, точность, невиданные ранее в советских учреждениях и конторах. <Новые богатые> потребовали от своих служащих знания не только своей профессии, но и владения компьютерной технологией, иностранными языками, безукоризненного внешнего вида. Офисы оснащались новейшим оборудованием, и надо было осваивать эту технику. Богатели фирмы, торгующие этим оборудованием. Богатели преподаватели английского языка. Неплохо жили те, кто открывал компьютерные и бухгалтерские курсы. Образование снова вошло в моду.


Один олигарх содержал целую армию работников сервиса - парикмахеров, стилистов, визажистов, рестораторов, туристических и рекламных агентов, спортивных тренеров, уборщиков, озеленителей, дизайнеров, торговцев, шоферов, охранников, строителей, управляющих гостиницами и загородными домами. В расчете на покупательную способность богатых в стране были открыты бутики известных кутюрье, дорогие супермаркеты, развита дилерская сеть таких престижных фирм, как <Мерседес-Бенц>, <Тринити моторс>, <БМВ>, <Вольво>, <Сааб> и др. Постепенно менялась и среда обитания богатых. Ремонтировались не только рабочие комнаты, но и лестницы, подъезды, здания и даже прилегающая территория. Столица - эта колыбель олигархии - похорошела не только благодаря стараниям мэра, но и потому, что частные фирмы все больше средств вкладывали в благоустройство. За счет налогов, которые платил частный сектор, были заметно улучшены дороги в крупных городах1.


Уже в 20-е годы зарубежные социологи обратили внимание на появление в СССР новой элиты, господствующего класса в социальной структуре нового типа. Еще в начале XX в. М. Вебер указывал на то, что при социализме господствующим классом станут ... бюрократы. В 30-е годы Н. Бердяев и Л. Троцкий подтвердили: в СССР образовалась новая страта - бюрократия, опутавшая всю страну и превратившаяся в привилегированный класс.


В период <застоя> стало очевидным, что в советском обществе, вопреки официальным заявлениям, не только не уничтожены, но и усиливаются антагонизм, отчуждение и эксплуатация. Отмирания государства, как предполагалось в теории, тоже не произошло. Оно все более укреплялось. Работники аппарата управления превратились в особый класс, господствующий и эксплуатирующий население. На смену старой теории общества постепенно приходит новая, пытающаяся с помощью конкретных социологических исследований выявить реальное положение в обществе.


Теоретическое обоснование идея превращения управленческой группы в управленческий класс получила в книге американского специалиста по менеджменту Дж. Бернхайма <Управленческая революция>1. Он провозгласил, что на смену классу капиталистов приходит класс менеджеров, которые, не являясь собственниками, тем не менее контролируют корпорации и общество в целом. Хотя Дж.Бернхайм говорил только о США и не затрагивал СССР, многие отмеченные им особенности применимы и к советскому обществу.


Как и в США, управленцы в СССР (их называют <номенклатурой>, <бюрократией>) являются лицами наемного труда. Но их позиция в обществе и системе разделения труда такова, что позволяет контролировать все сферы производства и общественной жизни так, как будто они являются не наемными работниками, а собственниками. Понятие <общественная собственность> (принятое в советской науке) маскировало истинное положение вещей и многих вводило в заблуждение. На самом деле общественной собственностью распоряжались не все граждане, а правящая элита, и так, как она считала нужным.


В 1943-1945 гг. английский писатель Дж.Оруэлл (1903-1950) в повести <Скотный двор> художественными средствами высказал идею о существовании господствующего класса при социализме, которую в 50-е годы научными средствами развил югославский политолог Милован Джилас (1911-1995), который после второй мировой войны входил в руководство Союза коммунистов Югославии (СКЮ), а в 1954 г. за критику правящего режима был смещен со всех постов и стал диссидентом. В 50-60-х годах он неоднократно подвергался на родине судебным преследованиям. Свою знаменитую книгу <Новый класс. Анализ коммунистической системы>2 Джилас написал в тюрьме, а опубликовал в 1957 г. в Нью-Йорке. Он выступил с критикой тоталитаризма и разоблачениями переродившейся партийно-бюрократической элиты (номенклатуры). Его теория приобрела вскоре мировую известность. Ее суть состояла в следующем. После победы Социалистической революции аппарат компартии превращается в новый правящий класс, который монополизирует власть в государстве. Проведя национализацию, он присваивает всю так называемую государственную собственность. В результате того что новый класс выступает собственником средств производства, он является классом эксплуататоров. Этот класс распоряжается всей национальной собственностью и обладает множеством привилегий, недоступных простым гражданам. Партийная система служит внешним оформлением и одновременно прикрытием классовой сущности его господства. Специфика <нового класса> заключается в том, что его власть и привилегии возникают не из обладания собственностью на средства производства, а, напротив, монопольная власть становится способом утверждения монополии на коллективную собственность.


По мнению исследователя политических процессов в России Д.П. Лендонна, правящий класс в СССР представлял собой широкий административно-управленческий слой, имевший монопольное право на политическую карьеру1. Власть правящего класса в советском обществе основывалась преимущественно на личном авторитете, непосредственных связях, фаворитизме, непотизме и других квазиинституциональных отношениях.


Будучи еще и господствующим классом, правящий класс осуществляет политический террор и тотальный контроль. Самоотверженные революционеры перерождаются в свирепых реакционеров. Если раньше они выступали за широкие демократические свободы, то в дальнейшем они становятся их душителями. Способ экономического хозяйствования нового класса отличается крайней расточительностью, а культура принимает характер политической пропаганды.


Сформировавшуюся в годы советской власти правящую верхушку в социологической и политологической литературе принято называть номенклатурой.


В Древнем Риме номенклатором называли раба, сопровождавшего своего господина на улице, чтобы называть ему имена встречавшихся, и объявлявшего названия подаваемых блюд. Поэтому латинское слово <номенклатура> обозначает роспись имен, от слово <номен> - родовое имя, национальность, лицо, известность, а также должника. Его историческим предшественником является древнегреческое слово <номос>, имевшее значение: а) пастбище, выгон, округ, область, б) обычай, закон, установление. Понятием <ном> древние греки обозначали области Древнего Египта, а словом <номарх> - правителя нома, т.е. царского наместника, возглавлявшего административный аппарат, суд и войско нома, ведавшего ирригацией и контролировавшего сбор налогов.


По всей видимости, истоки латинского слова <номенклатура> надо искать в Древней Греции, а через нее и в Древнем Египте. Во всяком случае, если корни не этимологические, то по крайней мере <социологические>. К моменту завоевания греками Египта последний обладал давно сложившимся и освященным обычаем порядком, близким к тому, который называется сегодня номенклатурой. Сохранился папирус, в котором чиновник по имени Гори обижается на своего бывшего друга, который не оказал подобающих его рангу знаков внимания и вдобавок назвал его <плохим чиновником с поломанными руками>. Это не так, возражает Гори, мое имя внесено в списки личных составов: <имя мое ты найдешь в списках - оно занесено в великих конюшнях Рамсеса II>.


Управление областями (номами), входившими в египетское государство и присоединенными либо добровольно (в поисках покровительства и защиты), либо принудительно (силой оружия), считалось слишком важным делом, чтобы его доверять кому попало. Номами управляли родовые, знатные вельможи, наделенные широкими полномочиями на подвластной им территории и назначавшиеся фараоном. Они составляли костяк номенклатуры, подобно тому как еще недавно костяк партийной номенклатуры составляли первые секретари крайкомов и обкомов партии. Все они - лица, особо приближенные <к>.


В Древнем Египте существовал разветвленный государственный аппарат из чиновной знати. Во главе стоял всемогущий визирь (джати), соединявший административную и судебную власть. Он обладал привилегией издавать законы, повышать в чинах, устанавливать пограничные камни, улаживать конфликты между чиновниками. Под председательством <единственного возлюбленного царя> находилось шесть судебных палат с судебной коллегией, включавшей десять номархов. Второй по важности пост занимал хранитель печати, т.е. казначей. Он носил почетный титул <заведующего тем, что дает небо, что производит земля и что приносит Нил>, а также <заведующего всем, что есть и чего нет>. В ведомство этого министра входило заведование финансами и распоряжение царским имуществом. Ему подчинялось множество чиновников, каждый из которых также имел штат подчиненных. Кроме министра финансов существовали военный и морской министры, министр общественных работ (<начальник работ>) и другие.


На номархах же лежало управление провинциями. Они являлись губернаторами, наделенными судебной властью и собиравшими подати. Их обычный титул - <заведующий властью>, <начальник поручений>. Как правило, они не были жестко закреплены за конкретной областью и в отличие от русских бояр не имели на нее наследственного права вотчины. Они могли легко переводиться в другое место, перемещаться с одной должности на другую.


В своей книге1 известный дореволюционный историк Б.А.Тураев прекрасно описал особенности египетской бюрократии, во многом напоминавшей русскую служилую знать. Оказывается, чем больше должностей было в египетской пирамиде власти, тем сложнее их удавалось отграничить друг от друга. Не только функции, но и отношения между чиновниками строго не регулировались. Поэтому различные ведомства спорили и враждовали между собой. Сегодня это распространенное явление не только в западных корпорациях, но и (по данным нашего исследования 1988 г. ) на советских предприятиях. Более того, оно характерно для административной системы в целом и получило у специалистов благозвучное имя <позиционного> или <функционального> конфликта.


Другая особенность египетской пирамиды управления - широкое распространение совместительства, т.е. занятие одним лицом нескольких должностей или выполнение нескольких функций. Позже, т.е. в эпоху Среднего Египта, когда централизованная власть несколько ослабла, значение номархов возросло. Постепенно складывалась родовая знать, владетельные фамилии. Номархи стали подобиями фараонов, т.е. наследными владетелями области. Их независимость усилилась, а суверенные права расширились. Управление стало как бы раздваиваться: войска и карательные органы формально подчинялись центральным властям, а на деле - правителям областей. Формально номархи собирали налоги в пользу государства, но значительную часть присваивали. Государственный карман они рассматривали как свой собственный, государственную собственность превращали в личную.


Сохранялась и имущественная двойственность. Владение номарха делилось на две части: <дом князя> - это, так сказать, как бы государственная дача, служебная машина и прочие блага, положенные по должности; тогда как <дом отца> - это личное имущество, нажитое своим трудом и не отторгаемое никем. Точно так же и в России: местный бюрократический аппарат власти - от судей до казначеев и <милиционеров> - формально остаются государственными служащими, подчиняющимися центру. Реально же они целиком во власти местного князька: он назначает, смещает, повышает в должности, наказывает, диктует, что и как им делать, чьи интересы защищать.


Историческую аналогию между бюрократией Среднего Египта (XX в. до н.э.) и советской бюрократией <застойного> периода (XX в н.э.) провести нетрудно. Несмотря на четырехтысячелетнюю разницу, сходство здесь очевидное.


Привилегии в использовании государственной (т.е. по существу коллективной) собственности начались еще при сталинской администрации: правительственные особняки, закрытые санатории и больницы, спецпайки, персональные водители, прислуга и т.п. Но особенно массовым и даже легальным этот процесс стал в <застойные> годы. В 1941 г. постановлением СНК СССР за государственный счет началось возведение дач для командующих войсками. В дальнейшем разовыми распоряжениями Совета Министров СССР 1964, 1977, 1979, 1981 и 1985 гг. круг лиц, пользующихся этими привилегиями, постоянно расширялся. В конце 80-х годов только в Московской области насчитывалось 73 таких дачи, где практически бесплатно проживали руководители центрального аппарата Министерства обороны СССР, на содержание которых ежегодно расходовалось до 300 тыс. руб. и более. В 1988-1989 гг. на возведение особняков для военной знати тратилось уже по 800 тыс. руб. (двухэтажные кирпичные особняки - гостиная, холл, столовая, кухня, комната для прислуги, несколько спален, ванных комнат, туалетов, а во дворе - специальные хозблоки, теплицы, гаражи, бассейны).


Центробежные тенденции усиливаются со временем в любой бюрократической системе. Центр уже не в силах до мелочей контролировать местных чиновников, и постепенно они превращаются в никем и ничем не контролируемых номархов. Номархи отраслевые, номархи региональные. В период правления Рашидова Узбекистан полностью вышел из-под контроля Центра и стал личной вотчиной одного человека. По образу и подобию <единственно возлюбленного царя> жили номархи поменьше. Они строили помпезные особняки с бассейнами и фонтанами, мраморными дорожками, апартаментами, заставленными дорогой мебелью, посудой, телевизорами, коврами, кондиционерами, импортным оборудованием. Тогда как <местный падишах> воровал из государственного кармана миллионы и возводил не менее шикарные особняки своей родне, в нищем колхозе хлопкоробы получали мизерную зарплату (ибо большая ее часть шла на взятки чиновникам), ютились в мазанках, годами ждали очереди в детсад.


В центральной прессе, по данным проведенного мною контент-анализа, за период с 1986 по 1989 гг. сообщилось примерно 3 тыс. подобных случаев. Феодально-байские пережитки особенно массовыми стали в республиках Средней Азии, Закавказья и части PСФCP. Их было меньше в Прибалтике и крупных промышленных центрах. Государственные субсидии, идущие на экономический подъем периферии, в значительной мере присваивались местной знатью. Кроме личных особняков, т.е. частичного присвоения общенародных денег, получило распространение строительство ведомственных учреждений, или корыстно-групповое присвоение. Престижные офисы, здания горкомов и обкомов, закрытые спецгостиницы, особняки и т.п. на многие миллиарды рублей представляют собой механизм узурпации коллективных фондов и использования их в личных или узкогрупповых целях.


Однако между египетской и советской бюрократией существует немаловажное различие. Усиление местной знати в Египте давало чаще положительные, а не отрицательные результаты. Ее могущество укреплялось вместе, а не за счет уровня жизни населения. До нас дошли многочисленные документы, в которых номархи сообщают о своей благотворительной деятельности. Так, Амени уверяет: <Не было дочери бедняка, которую бы я обидел, не было вдовы, которую бы я утеснил... не было голодного в мое время>1. Номархи, добившиеся самостоятельности, меньше отсылали в центр и больше заботились о подъеме местной культуры, расцвете городов и материальном благосостоянии населения.


Как ни боролись египетские фараоны с сепаратизмом номархов, до конца победить его не удалось. Впервые централизованная пирамида управления дала трещину. Система властных отношений как бы изменила свою ориентацию.


Если раньше считалось, что местные чиновники сильны поддержкой центра, то теперь была создана совсем иная аксиома управления: в гораздо большей степени они сильны поддержкой с мест. И государственной машине пришлось смириться с этим фактом.


Но египетская бюрократия вряд ли бы просуществовала тысячелетия, если бы не могла гибко реагировать на веяния времени. Наряду с принципом служилости (повышение и назначение в должности в зависимости от службы) был укреплен совсем иной, во многом противоположный ему принцип - статус наследования должности.


Соединение обоих принципов в одном субъекте власти предполагало, что за центром остается только и только общий контроль, что мелочная опека исчезает как ненужный и неэффективный инструмент. Чиновника все еще назначали, т.е. его судьба оставалась в руках фараона, однако он наследовал свою должность, мог передавать ее детям, заботиться о карьере и профессиональном росте. Стало быть, усиливалась самостоятельность и независимость, хотя вместе с тем расширялись возможности для злоупотреблений служебным положением.


Злоупотребления среди египетских чиновников были достаточно частым случаем, хотя они вряд ли принимали столь массовую форму, как в наше время. Чиновники склоняли местных богатеев давать им рабов, инструмент и транспортные средства для работы в личном хозяйстве, у бедных отнимали овощи под видом сбора для царского стола. Опять же под видом сбора в царскую казну они занимались мздоимством. Иногда они опускались до прямого насилия и взяточничества. В дошедшей до нас жалобе царю на губернатора Янхаму сообщается о том, что он принуждал одного горожанина заплатить ему 2 тыс. сиклей, отдать ему жену и детей, иначе он их убьет. Однако злоупотребления пресекались самими фараонами, так как наносили престижу их власти не меньший вред, чем происки внешних врагов: виновников то и дело карали, отстраняли от должности, на них накладывали непомерные штрафы, их отдавали в рабы, а то и лишали жизни. Бюрократическая машина египтян легко приносила в жертву винтики ради сохранения всего механизма.


В 1980 г. за рубежом была опубликована книга эмигрировашего из СССР М.С. Восленского <Номенклатура>, получившая широкую известность1 . Это одна из лучших работ о советской системе и социальной структуре СССР. Автор развивает идеи М.Джиласа о партократии, но причисляет к господствующему классу не всех управленцев и не всю компартию, а только высший партийный слой - номенклатуру. Она представляет собой перечень руководящих должностей, замещение которых производит вышестоящий орган. В господствующий класс реально входят только те, кто состоит в штатной номенклатуре парторганов - от номенклатуры Политбюро ЦК до основной номенклатуры райкомов партии. Численность высшего звена номенклатуры 100, а низшего - 150 тыс. человек. Это те, кого нельзя было всенародно избрать или сменить. Кроме них в номенклатуру входили руководители предприятий, строительства, транспорта, сельского хозяйства, обороны, науки, культуры, министерств и ведомств. Общая численность - около 750 тыс., а с членами их семейств численность правящего класса (номенклатуры) в СССР - около 3 млн человек, т.е. менее 1,5% населения страны.


Считается, что номенклатура - порождение советской власти и исчезнет вместе с ней. Однако с переходом России к капиталистическому обществу номенклатура не исчезла. Она, можно сказать, мимикрировала - успешно приспособилась к условиям, которые, казалось бы, должны быть ей чужды. К началу экономических реформ номенклатура занимала ключевые посты в экономике и политике. Приватизация пришлась как нельзя кстати. По существу, номенклатура лишь легализовала свою функцию реального распорядителя и собственника средств производства. Два других источника пополнения высшего класса - дельцы теневой экономики и научно-инженерная прослойка интеллигенции - не могут стать реальными конкурентами в ее борьбе за власть.


Таким образом, номенклатура исторически оказалась самым живучим социальным слоем. Какие бы исторические метаморфозы ни происходили в российском обществе, номенклатура всегда оказывается на вершине социальной пирамиды и занимает наилучшие позиции.


Номенклатура воспроизводится особым способом назначения на управленческие должности, когда кандидатов на них обсуждают и отбирают высшее руководство страны. Это механизмы рекрутирования сверху вниз.


Естественная служебная карьера идет наоборот: снизу вверх. Административной системе присущ номенклатурный отбор служащих, а рыночной - стихийный отбор, т. е. рекрутирование снизу. В административной пирамиде наверху находится максимальная власть и минимальная ответственность. Только так может существовать номенклатура и механизм вырождения управленческой элиты.


Номенклатура и бюрократия (чиновничество) - явления разные. Чиновники представляют слой исполнителей, тогда так номенклатура - высших руководителей страны. От номенклатуры идут приказы, которые реализуют бюрократы. Номенклатура отличается высоким уровнем и качеством жизни. Хотя номинальная зарплата номенклатурного работника превышает среднюю зарплату только в 4-5 раз, благодаря дополнительным привилегиям и благам, получаемым за государственный счет, их уровень жизни в десятки раз выше. Номенклатура - иерархическая структура высшего руководства страны - представляет, по мысли М. Восленского, господствующий и эксплуататорский класс феодального типа. Он присваивает прибавочную стоимость, созданную лишенным политических и экономических прав народом.


По мнению М.Н. Руткевича, слой советской, партийной, хозяйственной бюрократии, которая получила название <номенклатуры>, начал формироваться уже в 20-е годы. Но только в 60-е годы социологи стали рассматривать номенклатуру как особый слой интеллигенции, сосредоточивший в себе функции организации производства и всей общественной жизни. Однако всестороннее социологическое исследование способа получения и размера доходов номенклатуры не могло получить развития вследствие закрытости данных и цензурных ограничений. В конце 90-х годов, когда советская номенклатура сошла с исторической сцены, уступив место своей преемнице, новой буржуазии (политической элите), социологи смогли более обстоятельно проследить ее эволюцию и причины упадка. В частности, М.Н.Руткевич сделал вывод о том, что в этом слое интеллигенции, сосредоточившей в своих руках функции управления, <строго регламентированное распределение благ по вертикали системы управления, в зависимости от <высоты> поста в партийной, советской, хозяйственной, военной иерархии, в известной мере дополнялось коррупцией, связью с теневым бизнесом, <блатом> при решении личных вопросов. Но невозможность накопления капитала и его использования для получения прибыли, передачи должности со всеми привилегиями по наследству и т.д. при жестком контроле как <сверху>, со стороны вышестоящих инстанций, так и <снизу> - со стороны парткомов, профкомов, органов народного контроля, прессы и т.д., со временем подвели номенклатурный слой к противопоставлению своих эгоистических интересов интересам народа, которые она призвана была защищать <по службе>. В период <перестройки> у высшей части руководства первые стали явно преобладать над вторыми, и такова была одна из основных причин крушения советско-партийного строя в СССР>1.


Термин <правящий класс>, по мнению В.Н. Титова, достаточно удачно подходит для специфики политического устройства доиндустриальных или нерыночных обществ. Элита в подобных условиях превращается в узкий высший слой этого класса. Таким образом, понятие <правящий класс> имеет более широкий смысл, чем элита. Последняя вырастала из его недр по правилам <аппаратной игры>, идеологической лояльности и наличию необходимых связей. Главным критерием вхождения в элиту была не столько компетенция, система экзаменов, знание формальных инструкций, а прежде всего совокупность личных связей, способность соответствовать неформальным правилам прохождения управленческой карьеры2.


Ельцинские реформы, как считают ученые, привели к тому, что понятие <правящий класс> утратило свое прежнее значение. Тем не менее нынешняя российская элита своими корнями восходит к советскому правящему классу: <только 22% новой российской элиты действительно являются новичками... около 80% нынешних ее представителей занимали элитные и <предэлитные> позиции в конце 80-х годов>3.


Ушли в прошлое требования идеологической лояльности, социального происхождения, членства в партии и наличия партстажа, но появились новые условия для вертикальной мобильности. Прежде всего <социальный капитал> - сеть политически значимых социальных связей, <интеллектуальный капитал>, т.е. обязательное высшее образование, кандидатская или докторская ученая степень, хорошее знание (желательно со стажировкой за рубежом) специфики западной экономики, финансовой системы и законодательства.


На протяжении мировой истории кто только не выступал в роли владельца собственности, считаясь таковым формально либо будучи им в действительности. Однако к собственникам обычно причисляют только те социальные группы, которые владеют такой значительной собственностью, от которой зависит ход политического и экономического развития страны. При феодализме крестьяне и ремесленники реально и формально являлись владельцами собственности, хотя и небольшой, но их к классу собственников не относят. При феодализме классом собственников были землевладельцы.


Вместе с капитализмом появился исторически новый тип субъектов экономики - класс капиталистов. Изучением этого класса занимались многие ученые. Так, известный бельгийский историк Анри Пиренн выдвинул в 1914 г. свою теорию социальной мобильности, приложимую к различным периодам истории капитализма. Концепция смены капиталистических династий получила в 20-е годы развитие в работах французского социального историка Люсьена Февра1. Основной тезис данной концепции звучит так: поколение капиталистов, появляющееся на стыке двух эпох и возвышающееся вместе со своей эпохой, никогда не представляют сыновья, т. е. прямые наследники и преемники крупных капиталистов предшествующего поколения.


Иначе говоря, как только успех достигнут, сыновья тех, кто продвинулся наверх собственными усилиями (работал локтями, рисковал, бросался в схватку, не соблюдая никаких правил), не продолжают борьбы отцов за дальнейший успех. Они выходят из борьбы, а уж их наследники тем более. В течение одного-двух поколений наследники превращаются в денежную аристократию, удалившуюся от дел либо принимающую в них пассивное участие в качестве вкладчиков денег. Поколение наследников держится у власти благодаря статусу, достигнутому отцами.


Во главе делового мира <наследники> держатся до тех пор, пока остаются стабильными условия рынка. Но как только эти условия меняются, они оказываются не способными приспособиться к ним. Их вытесняют новые люди, которые пробираются наверх, работая локтями и пренебрегая правилами. Начав с нуля, они создают колоссальные состояния, накапливают капиталы и поднимаются к власти, которая дается богатством. Теперь они превращаются в <стяжателей капитала>, <активных капиталистов>. <Прежние капиталисты> (наследники), пресыщенные и усталые, озабочены только тем, как сохранить то, что осталось у них в руках, чтобы продолжать тратить и наслаждаться жизнью. <Обладателей почетного звания> вскоре сменяют новые дельцы, хитрые и пронырливые.


Достигнув могущества, и они из <стяжателей капитала> превращаются в его хранителей. Не за горами то время, когда на смену им придет новая волна предпринимателей. Она сметет потомков старой генерации и станет основателем новой, которую тоже сменит новое поколение <капиталистов не по наследству>. Социально-историческая формула А. Пиренна гласит: капиталистами не делаются по наследству - это не переходит от отца к сыну.


Л. Февр, обобщив огромный исторический материал, доказал истинность этой формулы с помощью эмпирических фактов. Первые капиталисты появились в Европе в ХI-ХII вв. В те времена едва ли не единственной формой богатства было владение землей. Землевладение давало скорее политическую власть и социальный статус, нежели служило эффективным экономическим орудием. Землю можно передавать по наследству, но ее нельзя пустить в оборот и приумножить.


Землевладение не могло породить класс капиталистов. Он зародился в недрах торговли. Торговлей, как правило, занимались люди, лишенные корней, чаще всего выходцы из села, бежавшие от непомерной эксплуатации. У них не было начального капитала, но у них было нечто более важное - коммерческая хватка, активность и практическая смекалка. Главным источником доходов была морская торговля с другими странами, в том числе морская, и оптовая торговля внутри страны. Объединяясь в торговые общества, монополизируя сбыт и закупки, купцы вскоре превратились в богатое сословие.


В отличие от старого сословия богатых, новые богачи не хранили свои сокровища в сундуках. Они заставили капитал работать, занимаясь ростовщичеством, т.е. одалживая его под такие проценты и в таких количествах, что у них в должниках оказались государи, города, монастыри, знать. Не будучи потомками древней аристократии, они сравнялись с ней по могуществу и даже превзошли ее, так как скупили пахотные земли, луга, виноградники и дома родовитых патрициев. Но, как пишет Л. Февр, в ХIII в. внуки купцов, собственными руками в ХII в. создавших свое богатство, полностью оставляли торговое дело с его трудностями, превратностями и риском, довольствуясь безбедной жизнью на доходы от своих земель. Переселившись во дворцы и замки, подчинив себе городское и местное управление, внуки бывших купцов превращаются в рьяных защитников консервативных ценностей и традиционного уклада жизни. Теперь их потомки - это представители богатых родов, почтенные граждане, хранители морали и культуры общества.


В ХIII и ХIV веках изменяется экономический статус европейских городов - они становятся ремесленными, а затем мануфактурными и, наконец, промышленными. Мелкие города, работавшие на местный рынок, превращаются в крупные, становятся центрами европейской торговли, производства и экспорта промышленных товаров. Одновременно они выполняют функцию катализаторов капиталистических отношений. В них возникает кредитная система (доверенности, векселя); обычное ярмарочное право оформляется в коммерческое право. Новая реальность создает новую систему экономических отношений, к которой старая генерация торговых капиталистов оказывается неприспособленной. Они не умеют считать и торговать по-новому. На смену ей приходит новая когорта богачей, тоже начавшая свой путь с нуля. Однако и ее вскоре сменит еще одно поколение нуворишей. В конце ХIV - начале ХV в. происходят революционные изменения. Великие географические открытия меняют направления потоков торговли. Миром овладевает золотая лихорадка. Вырастает многочисленное поколение новых богачей, на уме у которых монополии, перекупки, ростовщичество, банкротства, спекуляции, кражи, убийства. Богачами становятся даже дети простых крестьян.


<Старые богачи>, не выдержав конкуренции с молодой буржуазией, которая, как и они в свое время, не брезгует недозволенными приемами, уходят от схватки. Они покупают земельные владения и упрочивают свое положение браками с аристократами. По мнению Лефевра, своим взлетом Возрождение обязано именно <необузданной вольности> новых капиталистов ХV-ХVI вв. Но и современный капитализм, <не ведающий ни законов, ни ограничений>, тоже был делом рук выскочек, новых людей, <сделавших себя собственными руками>: Ротшильда, Круппа, Шнайдера, Пежо, Кокрелла, Лаффита. Все они начинали с нуля, имея на вооружении особого рода капитал - изощренное чутье, умение воспользоваться случаем и идти на риск ради выгоды.


Таким образом, в Европе, по убеждению Л. Февра, не было единого и однородного <класса буржуазии>. Во все времена сосуществовали разные классы буржуазии, различающиеся по своему социальному происхождению, сознанию, образу жизни, стилю поведения, ценностям и экономическому положению. По словам история капитализма - это история сменяющих друг друга поколений капиталистов, между которыми нет родственно-преемственной связи от отца к сыну. Это история восходящей и нисходящей социальной мобильности, история межпоколенной мобильности. Это история упадка династии предпринимателей, посредников, торговцев и финансистов, с выгодой умевших использовать один экономический режим и, как правило, не умевших приспособиться к другому - новому экономическому режиму. Однако всякий раз на смену нисходящей династии капитализма приходила восходящая династия, культивировавшая общие для всего класса капиталистов ценности: жажду наживы любым способом, упоение своей ловкостью, преданность безудержной конкуренции и презрение к традициям.


Современная цивилизация, как и современная экономика, начало которой положили капитализм и индустриальная революция, немыслимы без предпринимательства. Предприимчивость - их движущий механизм. Предпринимателем (или бизнесменом) называют человека, организовавшего или организующего какое-либо прибыльное дело и вложившего в него необходимые средства (собственные или заемные). Предпринимателем может быть единоличный собственник небольшого предприятия, управляющий акционерным обществом либо руководитель кооператива. Предпринимателя отличает особый способ действия, для которого характерны:


? свобода в выборе целей и методов, самостоятельность в принятии решений.

? ответственность за принятое решение, в том числе за возможный риск и даже крах.

? постоянная ориентация на достижение коммерческого успеха, получение прибыли.


Предприниматель принимает личное участие в: а) формировании начального капитала фирмы, б) управлении фирмой. Кроме того, он несет материальную ответственность за результаты деятельности фирмы, определяет стратегию ее развития и имеет право распределения прибыли. Если предприниматель организовал компанию за счет только собственных средств, он является ее собственником. 90% из двух миллионов американцев, ставших миллионерами, обязаны своим состоянием созданию собственной фирмы. Откуда берут деньги начинающие предприниматели в США? 80% вкладывают собственные сбережения; 40% берут заем в банке; 30% вкладывают средства своих друзей и родственников.


Предприниматели - это люди, которые владеют и управляют собственным делом, рассчитывая получить прибыль. Стремление к прибыли - основной мотив этой деятельности. Для того чтобы иметь прибыль, предприниматель должен определить нужный продукт, разработать эффективную технологию, финансировать производство, произвести продукт и продать его по цене, превышающей себестоимость. Открывая дело, предприниматель должен знать, что успех не гарантирован и что он идет на риск потерять вложенные деньги. Статистика показывает, что из каждых трех новых предприятий два терпят крах в течение первых 4 лет.


Начинающие предприниматели это, как правило, молодые люди. Типичный возраст - 30-35 лет. Ими часто становятся те, кто недоволен своей предшествующей профессией. Предприниматели далеко не всегда имеют хорошее образование. Согласно статистике, по этому показателю существуют две группы: у одних уровень образования выше, чем в среднем у населения, а у других - ниже. В отличие от предпринимателей бизнес-элита высокообразованна, что характерно для всех стран. Некоторые ее представители окончили несколько престижных вузов. Однако рядовые предприниматели, в том числе <новые русские>, менее образованны, чем средний гражданин. Что касается США, то здесь среди старшего поколения преуспевающих больше половины <недоучки>. Высокий уровень образования - характерная черта нового, приходящего им на смену поколения деловых людей. Со временем необразованных почти не станет.


Помимо прочего предприниматель - это бизнесмен, который идет впереди капиталиста и открывает новые пути для приложения капитала. Поэтому о предпринимателе часто говорят как об инноваторе, т.е. человеке, создавшем новое дело, удовлетворяющее какую-то неучтенную до сих пор потребность людей и именно оттого приносящее прибыль.


В отечественной социологической литературе активно обсуждаются ставшие актуальными проблемы предпринимательства, определение этого понятия, а также слоя предпринимателей, его границ, социальных характеристик1. По мнению Т.И. Заславской, необходимо различать предпринимательство в узком и широком смыслах; она предлагает к собственно предпринимателям (в узком смысле) относить ядро группы, отвечающее всем базовым признакам предпринимательства. Для определения более широкого круга лиц, причастных к предпринимательской деятельности, она вводит термин <бизнес-слой> как родовое понятие, объединяющее всех россиян, в той или иной степени занятых бизнесом, начиная с собственников предприятий, банков и фирм и кончая наемными работниками. По данным исследования <Мониторинга экономических и социальных перемен в России>, проведенного ВЦИОМом и Интерцентром с марта по декабрь 1993 г. и охватившего 2354 работника, бизнес-слой не однороден и достаточно многочислен - 11,5% всего работающего населения2.


Бизнес-слой можно определить как совокупность субъектов производительной, коммерческой или финансовой деятельности, осуществляемой с целью получения прибыли, автономно принимающих экономические решения и несущих за них личную ответственность3. Это широкий круг лиц, причастных к предпринимательской деятельности, узкий сегмент которого, или <ядро>, составляют предприниматели в собственном значении слова.


Как уже упоминалось, бизнес-слой неоднороден по своему составу и может быть разделен на шесть групп:


? собственно предприниматели (11%),

? самозанятые (11%),

? бизнесмены-менеджеры (7%),

? менеджеры-совладельцы (7%),

? <классические менеджеры> (18%),

? полупредприниматели (46%).


Полупредприниматели, составляющие около половины бизнес-слоя, занимаются предпринимательством лишь часть времени, а другую работают по найму. Всего же по найму работают 71% (46 + 18 + 7%) занятых бизнесом. Большинство представителей бизнес-слоя еще не выделилось из класса работников наемного труда. А собственно предпринимательское ядро, отвечающее общепринятым представлениям, составляет всего 1-1,5% экономически активного населения1.


Предприниматели как самостоятельная социальная группа российского общества операционализируется по критериям социальной стратификации: политический потенциал группы (объем властных и управленческих функций), экономический потенциал (масштаб собственности), а также социокультурный потенциал (уровень образования, квалификации и т.д.)2. Предприниматели - это владельцы капитала, лично руководящие предприятиями или бизнесом.


Хотя деятельность менеджера и предпринимателя требует практически одинаковых качеств характера, между ними есть различия, отражающие специфику их положения: первые действуют в организации, вторые - на свободном рынке. Исследования показали, что в поведении менеджеров превалирует приспособление к старому, тогда как предприниматель настроен на его изменение. Менеджер - это человек, вникающий во все детали, он изменяет в лучшую сторону окружение и ситуацию, но не выходит за рамки установленных организацией норм и правил. Напротив, предприниматель, выступая как новатор, предпочитает более резкое реформирование.


Исследования свидетельствуют и о том, что выходцы из семей бизнесменов имеют больше шансов открыть собственное дело, причем здесь не играет роли, был ли удачным или неудачным бизнес родителей. Очевидно, опыт старших придает уверенность и дает первоначальные навыки. Правда, этим мир бизнеса не отличается от других профессий, где преемственность поколений и трудовые династии также играют определяющую роль.


Исследования, проведенные Институтом социологии РАН в 1986-1993 гг., свидетельствуют, что в качестве социальной базы формирования прослойки предпринимателей выступают три группы. Первая - управленцы. Их переход в предприниматели логичен. И в советское время, и ныне управленцы являлись и являются одной из наиболее влиятельных социальных групп. Именно они распоряжаются материальными и другими ресурсами российского общества. Неудивительно, что высшая бюрократия оказалась в выигрыше от российской приватизации, сосредоточив в своих руках материальные ресурсы, а также, что не менее важно, сохранив и приумножив полезные социальные связи. При отсутствии стабильных правовых норм и правоохранительного контроля эти связи становятся основным гарантом любой предпринимательской деятельности, базой, на которой в значительной мере развивается частный сектор. Вторая группа - специалисты. Их переход в предпринимательский класс обычно сопряжен с сокращением финансирования бюджетных организаций. Третьим источником пополнения предпринимателей стали молодые люди, недавно окончившие институт или техникум. Исследования показывают, что среди молодых людей процесс социального расслоения нарастает быстрее, чем в обществе в целом1.


Т.И. Заславская


Бизнес-слой российского общества


Он состоит из двух основных категорий:


- собственников средств производства,

- самозанятых.


Те и другие являются предпринимателями, ибо заняты деланием денег. Правда, первые, назовем их <классическими> предпринимателями, занимаются этим все свое время, а вторые - только свободное от основной работы. У первых капиталы крупные, у вторых бизнес мелкий. Первые сами не трудятся, а нанимают других. Вторые, если и получают прибыль в своем бизнесе, добиваются того, эксплуатируя только самих себя. Это называется заниматься индивидуальной трудовой деятельностью (ИТД).


Итак, бизнес-слой - это группа людей, владеющих собственным бизнесом. Он подразделяется на две основные категории - <классических> предпринимателей и самозанятых. Как удалось выяснить в ходе репрезентативного для всей страны исследования, последние в свою очередь подразделяются на еще более мелкие группы. Исследование - это ежемесячный мониторинг, проводившийся ВЦИОМом и Интерцентром в мае-декабре 1993 г. (учитывались данные последних 8 опросов).


В целом статусные портреты бизнес-групп выглядят так:


Предприниматели - частные собственники мелких предприятий и фирм, лично управляющие ими, не совмещая руководство с работой по найму.

Самозанятые - лица, занятые мельчайшим предпринимательством на базе ИТД с помощью собственных средств труда (в основном это инженеры и квалифицированные рабочие).

Бизнес-менеджеры - наемные директора мелких и средних предприятий акционированного и частного секторов, совмещающие управленческую работу по найму с ведением собственного бизнеса.

Полупредприниматели - наемные работники в тех же секторах экономики, не занимающиеся руководством и совмещающие основную работу с предпринимательской деятельностью.

Менеджеры-совладельцы - хозяйственные руководители мелких и средних акционированных предприятий, работающие по найму, но вместе с тем располагающие пакетами акций управляемых предприятий.

<Классические> менеджеры - хозяйственные руководители, управляющие государственными (реже - частными) предприятиями на основе найма, т.е. <за зарплату>.


Интересно, чем они отличаются друг от друга? Менеджеры отличаются от предпринимателей тем, что управляют чужими капиталами (фирмами, предприятиями, <делами>) и принимают решения в более ограниченной сфере. Считается, что вторые самостоятельнее первых, действия которых продиктованы жесткой логикой. Однако в крайне нестабильной рыночной экономике, как это имеет место в России, деятельность менеджеров мало чем отличается от таковой предпринимателей: у тех и других много непредсказуемых ситуаций, оригинальных решений, нестандартных действий. Причина - слабость государственного контроля за деятельностью предпринимателей и менеджеров.


Менеджеры государственных предприятий не являются совладельцами управляемой собственности - это наемные работники, доходы которых зависят от собственных усилий. По сути, они выполняют роль квазипредпринимателей и она выступает для них вынужденной. Иное дело менеджеры акционерных предприятий: на 3/4 они совладельцы (часто имеют даже контрольный пакет). И не случайно: 83% из них сами организовывали свои предприятия и теперь не хотят упускать бразды правления.


Всех менеджеров мы поделили на два типа: <классических>, трудящихся в государственном и частном секторах, и менеджеров-совладельцев, занятых на акционерных предприятиях.


Когда социологи обобщили все данные, перед ними предстала широкая панорама распределения экономически активного населения России. Прежде всего оно распадалось на <бизнес-слой> (11,5% опрошенных) и <работников вне бизнеса> (88,5%). Затем бизнес-слой распался на конкретные бизнес-группы, а именно: предпринимателей (11%), самозанятых (11%), бизнесменов-менеджеров (7%), полупредпринимателей (46%), менеджеров-совладельцев (7%) и <классических> менеджеров (18%).


Конечно, бизнес-слой живет намного богаче остального населения. В нем вдвое меньше бедных и вчетверо больше зажиточных, чем среди лиц, не связанных с бизнесом. И это лишь по самым скромным подсчетам. Но известно, что рэкет, массовые уклонения от налогов и коммерческая тайна заставляют бизнесменов занижать свои доходы - даже от социологов. Последние зарегистрировали почти трехкратную разницу между доходами бизнес-слоя и заработками остальных россиян. И никто не знает, как на самом деле.


Оказывается, что и внутри себя бизнес-слой неоднороден. Там тоже есть свои <бедняки> и <богачи>. Весь он делится на три доходные страты: первую составляют предприниматели, бизнес-менеджеры и самозанятые, вторую - полупредприниматели и менеджеры-совладельцы, а третью - <классические> менеджеры. Как вы думаете, кто из них богаче всех?

Самая богатая - первая группа. Ее доходы превышают средний уровень доходов остальных бизнесменов в 2 раза, а <работников вне бизнеса> - в 5 раз. Более 70% этой группы живут состоятельно или хотя бы зажиточно. Доходы второй страты вдвое выше средних заработков <работников вне бизнеса>.

Самые низкие доходы у <классических> менеджеров, не ведущих частный бизнес. В условиях спада производства, кризиса неплатежей, сложности сбыта продукции 1/5 их живут на уровне бедности. Доходы наемных менеджеров составляют менее половины доходов собственно предпринимательских групп бизнес-слоя. К тому же они лишь на 40% выше зарплаты работников исполнительского труда. Таким образом, никакой вид труда по найму, включая самый квалифицированный и управленческий, не обеспечивает доходов, сравнимых с простейшим предпринимательством.

Структура бизнес-слоя России в сравнении
с бизнес-слоем в других постсоциалистических странах (февраль 1993 г.)

Бизнес-группы Численность ( % ) ко всем работникам

Россия БолгарияСловакияЧехияВенгрия

Предприниматели1,21,72,13,22,7

Самозанятые (ИТД)2,05,46,08,37,6

Полупредприниматели2,21,21,61,65,0

Менеджеры5,53,62,03,83,0

Бизнес-слой10,911,911,916,918,5

Сравнение состава бизнес-слоя в постсоциалистических странах (см. табл.) позволяет разделить их на две группы. Первую составляют страны с развитой рыночной экономикой и зрелым предпринимательским слоем - Венгрия и Чехия, вторую - страны, лишь начинающие переход к рынку - Болгария, Словакия и Россия. В двух первых бизнес-слой составляет 18,5% и 16,9%, а в трех последних - 11,9%, 11,7%, 10,8%, причем Россия является замыкающей. Итак, международное сравнение свидетельствует о сильном отставании России.

Источник: Социологические исследования. 1995. № 3. С.3-11.

Многие ученые пытались разгадать внутренние стимулы предпринимательской деятельности, полагая, что в этом кроется успех в бизнесе. Они наблюдали за поведением выдающихся менеджеров и бизнесменов. В конце ХIХ в. американский философ и психолог Уильям Джемс (1842-1910) выделил два важнейших инстинкта - честолюбие и стремление к соперничеству, которые, как он считал, на 90% определяют успех в деловом предпринимательстве.

В середине ХХ в. американские психологи Д. Макклелланд и Дж. Аткинсон связали успешность в предпринимательской деятельности с потребностью (мотивацией) к достижению.

Потребность в достижении обозначает состояние состязания с некоторым эталоном, внутреннее стремление превзойти его. Предпринимателей характеризует, наряду с активной потребностью в достижении, способность взять на себя ответственность. Аткинсон выделяет три условия, при которых появляется мотив достижения: 1) человек ощущает готовность взять на себя всю ответственность за конечный исход дела; 2) четкое представление о том, чем закончится то или иное действие, принесет ли оно удачу или поражение; 3) ожидание успеха не должно быть четко определенным или гарантированным, но должно быть связано с определенным риском, некоторой неопределенностью. Наибольшего успеха в экономике добиваются тогда и там, когда и где у людей высока сила мотива к достижению. Мотивация на достижение - это потребность делать нечто лучше, чем оно было сделано вчера.

Проведенные в 1964 г. Дж. Аткинсоном исследования выявили любопытный факт: испытуемые, отличавшиеся высоким уровнем потребности в достижении, как правило, гордились своими успехами. Напротив, испытуемые с низким уровнем потребности в достижение довольствовались тем, что избежали неудачи. <Формула успеха> Аткинсона гласила: чем ниже вероятность успеха, тем выше уровень побуждения к нему в связи с его ценой. А в <формуле страха> (перед неудачей) основную роль играли стремление избежать неудачи, расхолаживающая сила возможного неуспеха. Согласно гипотезе Аткинсона, неудача при решении легкой задачи (что равносильно высокой вероятности успеха) более притягательна, чем поражение при решении трудной задачи. Однако предприниматель выбирает, как правило, средний путь, где вероятность достижения успеха равняется 50%. Он стремится достичь успеха и вместе с тем гордится своими победами, что возможно, если успех достижим достаточно трудно. Легкие победы обесценивают результат.

Формула Аткинсона выявляет достаточно сложную структуру <игры ожиданий>. Совершенно очевидно, что если задача слишком трудна, то ее вряд ли можно решить, полагаясь только на свой интеллект. Необходимо и определенное везение. Поэтому говорят, что случай - постоянный спутник предпринимателя. Однако удача выпадает лишь на долю тех, кто не боится рисковать. Рядовые служащие предпочитают твердые гарантии, тогда как делец, бизнесмен постоянно идет на риск, балансируя между страхом перед неудачей и гордостью за преодоленное препятствие.

Б. Вейнер, проводивший свои исследования в 1972 г., обнаружил, что: 1) неудача способна усиливать мотивацию, но только у индивидов с сильно выраженным стремлением к достижению; 2) напротив, неудача подавляет мотивацию у тех, кто обладает слабо выраженным стремлением к достижению; 3) мотивация снижается, когда предприимчивые (с сильной мотивацией на достижение) добиваются успеха; 4) напротив, мотивация возрастает у людей со слабой мотивацией на достижение, если они добиваются успеха.

В обществе могут быть благоприятные и неблагоприятные условия для бизнеса. Если правительственные меры увеличивают вероятность предпринимательского успеха от низшей отметки хотя бы до средней, то бизнес привлекает людей как с высоким, так и с низким уровнем потребности к достижению. Вероятность успеха должна гарантироваться соответствующими законами, например, направленными на охрану прав собственника. Если же таковых нет и вероятность потерпеть поражение оказывается слишком высокой, то наиболее талантливые люди покидают сферу бизнеса. Это случается, даже если вероятность успеха поднимается от низшей до средней отметки.

А что происходит при дальнейшем росте вероятности успеха? Увеличение этого показателя от средней отметки до высшей делает бизнес неинтересным для людей с высокой потребностью в достижении. Для них более притягательными окажутся другие сферы, где достаточно высок уровень риска и высока степень неопределенности при достижении успеха. Конечно, бизнес не опустеет, но он станет сферой деятельности ординарных людей. Он привлечет людей с высоким уровнем страха перед неудачей. Таким образом, правительственные меры могут поощрять либо смелых и предприимчивых людей, либо трусливых и посредственных. И неизвестно, в каком случае деловая активность принесет большие плоды.

Предположим, что у вас надежда на успех сильнее, нежели страх перед неудачей. В таком случае можно утверждать, что вы относитесь к вполне определенному типу предпринимателей. Что характерно для этого типа? Человек, нацеленный на успех и не боящийся поражения, приписывает победу своим способностям и усилиям, но и неудачу объясняет собственными ошибками и просчетами. Человек с преувеличенным страхом перед неудачей стремится объяснить свое поражение внешними причинами либо невезением. Он не умеет держать удары судьбы и не стремится <взять реванш>. Считается, что для предпринимательской деятельности годятся люди первого типа.

В 1966 г. Дж. Роттером разработал теорию <локуса контроля>, где используется шкала <интернальности - экстернальности>. К интерналам исследователь отнес тех, кто, достигая цель, опирается на внутренние стимулы, а к экстерналам - тех, кто стремится перенести ответственность на внешние обстоятельства. Интерналы верят в собственные способности влиять на внешние обстоятельства и подчинять себе успех, а экстерналы считают, что успех зависит от таких обстоятельств, на которые невозможно повлиять. Понятно, что ответственность берут на себя чаще интерналы: они уповают на собственные усилия, а не на помощь извне. Из их рядов выходят удачливые предприниматели. Интерналы в успехе и поражении винят себя. Экстерналы же успех ставят себе в заслугу, а в поражении винят обстоятельства.

Вопреки распространенному мнению, удачливые предприниматели рискуют умеренно, за смелым решением у них скрывается трезвый учет объективных возможностей и собственных сил. Предпринимателя никак нельзя уподобить безрассудному игроку. Прибыль рассматривается как награда за деятельность в неустойчивом рыночном мире, за риск и умение предвидеть рыночную конъюнктуру.

Предприниматели обладают так называемой избирательной эвристикой, если понимать под эвристикой технологию открытия нового. Способности высококлассного предпринимателя напоминают способного высококлассного ученого: он умеет обнаружить в имеющейся информации дополнительный скрытый смысл. Он обладает нестандартными подходами к решению обычных задач, активнее других сопротивляется давлению внешних обстоятельств, моментально отбирает главное и на этом концентрирует все усилия. Особая черта подобной эвристики - умение найти подходящие именно для данной ситуации действие и время, подобрать нужные ресурсы, кадры и информацию. Пока обычный человек занимается только с одной проблемой, например подыскивает кадры, предприниматель успевает завершить весь проект или хотя бы его половину. К этому надо прибавить способность предпринимателя находить выход в, казалось бы, безвыходных ситуациях, действовать спокойно и расчетливо в условиях риска и конкуренции.

Многие думают, для предпринимателя (бизнесмена) нет ничего важнее денег и прибыли. Однако социологические исследования показали, что эти мотивы не попадают даже в тройку наиболее распространенных. Неожиданную палитру ценностей и идеалов российских предпринимателей выяснили специалисты Института социологии РАН в 1995-1997 гг. Исследование, проведенное А.А. Возьмителем, Л.Е. Душацким и Е.Я. Таршисом, показало, что мнение о полной меркантильности российских бизнесменов ничем не обосновано. Оказалось, что приобретение богатства считают основной целью только 34% респондентов. Значительно большее количество опрошенных в качестве приоритетного назвало достижение определенного социального статуса и престижа в обществе (55%)1.

Современный предприниматель, как выяснилось, больше озабочен перспективами развития бизнеса, чем получением сиюминутной прибыли. Его отличает высокий уровень мотивации на достижение и по крайней мере средний уровень ответственности. Из общей массы населения предпринимателей выделяет предпочтение профессиональных ценностей, отвечающих за формирование деловых мотивов. Последние доминируют как в трудовой мотивации, так и в мотивации жизнедеятельности в целом (соответственно 63 и 73%). Среди предпочтений предприниматели поставили на первое место не прибыль или богатство, а <возможность иметь собственное дело, быть хозяином своей судьбы>, желание найти <новое применение своим знаниям, способностям, умениям>, <успех во всех своих начинаниях>, подлинную самостоятельность в жизни и труде1. В отличие от менеджера, предприниматели видят в ситуациях риска и умении их разрешать высокую ценность. Только на ранней стадии деятельности деньги и прибыль оцениваются как адекватное вознаграждение за риск. В дальнейшем же все больший вес приобретает самооценка, индивидуальное <Я>. Признавая за собой способности умело выходить из рискованных ситуаций, предприниматель нередко ставит выше свое право на поражение, чем чужое право на успех.

Богатство как главная ценность и цель жизни занимает лишь пятую позицию, но как мотив предпринимательской деятельности - вторую. Деньги и богатство как таковые почти не выступают в качестве идеала. Иное дело те блага, которые можно приобрести с их помощью: свобода, ощущение себя хозяином своей судьбы, некоторые властные полномочия.

Статусные ориентации занимают в жизненной мотивации второе место после <дела>. Властные амбиции как мотив оказались непопулярными: их выбрали только 18% опрошенных. Власть в широких масштабах для предпринимателей не является жизненно важной целью: желание участвовать в политической деятельности высказали только 15% респондентов.

Бесспорно, особое место у предпринимателей занимают ценности, связанные с семьей, личной безопасностью и экологией. От 80 до 90% опрошенных заявили, что для них очень важно чувствовать себя в безопасности, не ощущать угрозу насилия, жить в экологически чистой среде, иметь крепкую семью, дать детям хорошее воспитание.

В одном из исследований, направленных на выяснение каналов обогащения, социологи прибегли к опросу экспертов, в роли которых выступили представители зажиточных, малообеспеченных и бедных слоев населения. Оказалось, практически все эксперты (94%) среди факторов, способствующих обогащению, на первое место поставили связи человека (разброс от 97 до 92%). На личные способности указали 85% (разброс мнений здесь был достаточно велик - от 93 у состоятельных экспертов до 72% у бедных, которые, однако, тоже не отрицают у новоявленных богачей личных способностей). Третье-четвертое места получили должность, занимаемая до начала реформ, и предшествующая работа в партгосаппарате - 69 и 62% (при относительно небольшом разбросе мнений). Характерно, что последние места в предложенном наборе факторов заняли связи с криминальными структурами (52%, разброс от 47% до 62%) и помощь родителей, родственников (47%, разброс от 34 до 56%)1.

Специфической особенностью становления высшего класса в постсоветской России стала его криминализация. По мнению М.Н. Руткевича, <оба верхних слоя российского общества 90-х годов - новую буржуазию и новую бюрократию - можно считать криминальными по своему происхождению, способу получения доходов, уже нажитому имуществу, в том числе счетам в заграничных банках, и поражающей воображение иностранных наблюдателей склонности к прожиганию жизни, паразитическому потреблению, жадности к дальнейшему умножению имущества и стремлению к власти>2.

Рост преступности в конце ХХ в. затронул практически все слои российского общества. Ежегодно в 90-е годы официально регистрировалось до 3 млн преступлений, а по экспертным оценкам их было до 10 млн. В местах заключения содержалось более 1 млн человек, что в пересчете на 100 000 жителей в несколько раз больше, чем в странах Западной Европы. Значительная часть проявлений хулиганства в общественных местах, грубые нарушения правил дорожного движения, мелкое воровство, мошенничество, нанесение телесных повреждений в бытовых условиях на основе пьянства и т.д. оставались незарегистрированными. Не попадала в статотчетность и основная часть хозяйственных преступлений. Теневая экономика по официальным данным производила 25% ВВП, а по оценкам экономистов она достигала 40-50%1. <Характерная черта мелкого и среднего бизнеса в нашей стране состоит в том, что он представляет собой порождение экономической системы нерыночного типа, несет на себе черты <черных> и <серых> экономик, - писала в 1993 г. Л.А. Беляева. - Вследствие этого приоритетное развитие получают непроизводительная, торгово-ростовщическая деятельность, ориентация на сверхприбыль не путем ускорения оборота капитала, а, наоборот, путем создания дефицита товаров. Стремление сохранить монополию в торговле и производстве сочетается с активным взаимодействием с властными структурами. Для него естественно отсутствие рыночной культуры, деловой этики, попрание нравственности, оскорбляющее все общество>1.

Криминализация элиты, срастание власти и организованной преступности имеют две объективные причины - экономическую и правовую. Та и другая указывают на общемировые тенденции развития, первая заключается в неизбежности прохождения периода первоначального накопления, вторая - в росте преступности в большинстве стран мира в конце ХХ в.

Развитие капитализма требует первоначального накопления капитала. В Англии источниками такого накопления явились <огораживание> земель (т.е. ликвидация мелкого крестьянского хозяйства и его превращение в крупное капиталистическое), ограбление колоний, пиратство и т.д. В странах СНГ происходил другой процесс - <огораживание> общественной собственности, т.е. ее раздел между крупными магнатами и недопущение к ней мелких и средних собственников. Специалисты сходятся во мнении, что первоначальное накопление капитала в России происходило путем разграбления и разворовывания государственной собственности. Такой капитализм неизбежно оказывался криминальным. <Создание криминального капитализма привело к резкому падению производства, ухудшению жизненных условий населения и колоссальной, небывалой в истории человечества дифференциации доходов... Те, что наверху и заработали миллиарды (Б. Березовский, М. Ходорковский, В. Алекперов, В. Брынцалов, В. Вяхирев, В. Потанин, В.Гусинский) и миллионы долларов, и те, кто кормятся около них, безусловно стоят за капиталистический путь развития>1.

Для стадии первоначального накопления характерна безудержная погоня за деньгами. Стремление к наживе любыми путями по своей сути аморально, ибо другие люди рассматриваются при этом только как средство для достижения собственных целей. <Известны возражения, высказанные в свое время М. Вебером К. Марксу, который в <Капитале> отмечал, что в погоне за высоким процентом прибыли капитал не считается ни с чем, готов на любые преступления. Исследовавший роль протестантской этики при превращении бюргерства в буржуазию, Вебер полагал, что подобная беззастенчивость характерна только для <отсталых> стран. Нам представляется, что возражения Вебера имеют известные основания, поскольку в развитых буржуазных странах строгое законодательство, запрещающее чиновникам занятия бизнесом и строго взыскивающее за неуплату налогов, способствует выполнению общепризнанных норм морали или по крайней мере ограничивает их полное игнорирование>2.

Однако в России процесс первоначального накопления шел и идет в условиях несовершенного законодательства и ослабленной правовой системы. Он проходит параллельно с процессом обнищания народа, которое началось с обесценивания трудовых сбережений и гиперинфляции, продолжилось через ваучерную приватизацию и возведение финансовых <пирамид>. Накопление капитала разворачивается по двум направлениям: а) безвозмездное присвоение овеществленного в государственной собственности труда прошлых поколений советских людей, б) эксплуатация живого труда нынешнего поколения россиян. Характерные черты второго способа - <замораживание> номинальной заработной платы на фоне роста потребительских цен, задержка или невыплата пенсий, пособий и заработной платы основной массе бюджетников. За счет этого происходит безвозмездное присвоение доли производимого прибавочного продукта. Так, средняя зарплата в конце 1997 г. составляла около 100-130 долл. ежемесячно, средняя пенсия 55 долл., в то время как цены на основные продукты и промтовары поднялись до уровня мировых. Пособия по безработице были настолько незначительными, что 2/3 лиц, ищущих работу, отказались регистрироваться на бирже труда. Социальные пособия и пособия на детей ничтожны, а во многих регионах они и вовсе не выплачиваются. К концу 1999 г. и средняя зарплата, и средняя пенсия относительно своей покупательной способности значительно снизились.

Время становления русской буржуазии относят к ХVIII в. За период до 1861 г. она прошла две исторические фазы: фазу дворянской буржуазии и фазу крепостной буржуазии.

Еще во времена Екатерины II между дворянством и буржуазией лежала непроходимая пропасть. Дворянство считается <благородным сословием>, занимавшимся управлением государством. Что касается буржуазии, или <средних> людей, то в их число входили и купцы, и промышленники, и ремесленники, и люди так называемых свободных профессий. До царствования Екатерины <купецкие люди> принадлежали к <подлому сословию>, в законодательстве они сливались по своему бесправию с <низшими> классами. Екатерина освободила именитых граждан и купцов первой и второй гильдии от телесных наказаний, расширила их личные и имущественные права. Повышение статуса целого сословия объясняется прозорливостью Екатерины. Она, как и Петр I, понимала, насколько полезно стране развитие промышленности. Екатерина поддерживает также и торговлю. Более двух тысяч новых фабрик прибавилось в России за тридцатилетнее ее царствование. В 1762 г., когда Екатерина взошла на престол, вывоз товаров из России не превышал суммы в 13 млн руб., а к концу ее царствования он достиг 57 млн. За тот же период ввоз иностранных товаров в Россию увеличился с 8 до 39 млн руб. Активизация промышленности и торговли способствовала росту уровня жизни и изменению образа жизни русской буржуазии.

Политика правительственной опеки русской индустрии была начата Петром I. Он установил новое крепостное право, согласно которому крестьяне прикреплялись к заводам и фабрикам, обеспечивая их дешевой рабочей силой. Правительства Петра и Екатерины не жалели ни казенных денег, ни крестьян, ни земель для развития промышленности. С момента своего появления буржуазия формировалась как казеннокастовое сословие, развиваясь под контролем государства, постепенно испытывая заботу и внимание с его стороны и одновременно тяготясь этим вниманием.

Способствуя развитию крупной промышленности, правительство одновременно тормозило рост средней и мелкой. Первая была государственной, вторая - частной. Правительство не только облагало промышленников сверхналогами, но утвердило монополию на торговлю наиболее прибыльными товарами. Финансовая система напоминала тысяченогого спрута, который охватывал всю страну и выкачивал в казну все свободные средства. На поддержание госсектора направлялись даже часть заработков и сбережений населения.

Итак, государство всячески поощряло развитие промышленности, тогда как промышленности нужна была рабочая сила. В феодальном обществе единственным ее источником было крепостное крестьянство, владение которым было неотъемлемой привилегией дворянства. Правом владеть крепостными русская буржуазия не располагала. Правительство Петра I пошло на беспрецедентный шаг - разрешило буржуазии владеть крепостными.

Поощряемая царскими указами, буржуазия скупала сотни крепостных у разорившегося дворянства. Селивановский рассказывает в своих записках: <Приобретение было дешево. Дворянство ежедневно продавало людей, семью, мальчика, девочку, лакея, кучера, повара, бабу, а средний класс, трудясь тихо и незаметно, приобретал капиталы и имел все средства покупать людей, разумеется, на чужое имя>1.

Уже Петр 1 начал энергично разрушать сословные преграды, которые мешали дворянству заняться промышленностью, бизнесом, политикой. По мере роста городов и переселения в них дворянства, некогда обитавшего в сельских имениях, по мере развития промышленности, сопровождавшегося принятием соответствующих законов, в России формировалась дворянская буржуазия.

Ее рост поражал иностранцев. Барон Гекстгаузен, посетивший в 40-х годах Москву, писал: <Последнее время Россия сделала необыкновенные успехи в фабричной деятельности. Большая часть дворян обратилась в фабрикантов и заводчиков. Москва, средоточие русской промышленности, превратилась из дворянского города в фабричный>1. Старый дворянин-феодал, презрительно отворачивавшийся от всякого меркантилизма, постепенно вытесняется помещиком-практиком, который увидел в своей собственности источник наживы, отпуская крестьян на оброк.

Если помещик-феодал непосредственно эксплуатировал крепостной труд, то помещик-буржуа стал получать невиданные доходы от предпринимательской деятельности своих холопов. Крепостные крестьяне могли устраиваться на городские фабрики, становиться фабрикантами или купцами, и со всех помещик брал немалую мзду.

Эти обстоятельства сформировали многоуровневую и весьма своеобразную систему социально-экономических отношений. Так, некто, остававшийся в правовом отношении крепостным крестьянином, мог быть в производственном отношении купцом и рабочим, а иногда и предпринимателем, владельцем какого-нибудь дела. Продавцы, покупатели и фабриканты, с которыми он вступал в экономические отношения, относились к нему как к самостоятельному хозяину, хотя он юридически продолжал оставаться закрепощенной собственностью помещика. Противоречие между экономическим развитием и застывшей правовой системой сфокусировалось таким социальным образованием, как крепостная буржуазия. Неограниченная власть давала помещикам возможность отбирать у своих крестьян все, что они приобретали с помощью своей хозяйственной удачливости, сметливости или ловкости. Но этому препятствовали, с одной стороны, невозможность точного контроля над хозяйственными оборотами крепостных предпринимателей, а с другой - стремление сохранить этих предпринимателей как постоянный источник крупных доходов. В итоге помещики не только терпели, но сплошь и рядом поощряли хозяйственную деятельность своих крепостных2.

О том, как сильно успела развиться крепостная буржуазия и как велики были капиталы, находившиеся у нее в руках, косвенно свидетельствуют данные о выкупе крестьян на волю. Особенной высоты оброк достигал в таких центрах быстро развивавшейся промышленности, как село Иваново, прообраз города Иваново-Вознесенска, принадлежавшее графу Шереметеву. <Помещики села Иванова, - читаем мы у историка Гарелина, - не стеснялись с богатых брать и очень крупные суммы за выкуп на свободу... До реформы 1861 г. крепостных семейств на волю выкупилось более пятидесяти. Выкупную сумму в Иванове надо смело положить в миллион руб.>. С некоторых крепостных Шереметев получал такие денежные оброки, каких не собирал средний купец-помещик со всего поместья. В 1818 г. князем Шаховским было отпущено на свободу в Костромской губернии за 10 тыс. руб. две души, а в 1822 г. в той же губернии майором Колычевым - восемь душ за 320 тыс. руб. Сохранились и свидетельства самих помещиков, например М. рассказывал: <У меня был богатый крестьянин, он захотел откупиться.. Мы поторговались и согласились на 16 тыс. руб., но мужик-каналья перехитрил меня: он оказался после в 200 тыс. Я мог бы взять с него тысяч пятьдесят. Вот сестра моя была умнее: она не иначе отпустила одного из своих крестьян, как взяв с него 30 тыс. руб. и взяла славно, потому что капитала оказалось только 45 тыс. руб.>. П. Анненков сообщает в воспоминаниях, как к отцу Н. Огарева явились крепостные села Беломута с просьбой освободить их за огромный выкуп. Один из них предложил за свой выкуп 100 тыс. рублей серебром. Но отец Огарева был барином в старом романтическом стиле и брезгливо отказался от денег, <гордясь тем, что в числе его подданных есть чуть ли не миллионеры>.

Савва Морозов, родоначальник династии московских крезов, был крепостным крестьянином помещика Рюмина, выкупившимся в 1820 г. на волю за 17 тыс. руб. Основателями крупнейших ивановских фабрик были крепостные, откупившиеся на волю за десятки тысяч рублей. В более бедных и непромышленных губерниях крестьяне платили за свой выкуп на волю не десятки тысяч, а тысячи и сотни. В Костромской губернии встречались выкупы в 4 и 5 тысяч руб. за душу. Но такие случаи были редки. В среднем, крестьяне платили здесь за волю 200-650 руб. В Ярославской губернии обычный размер выкупа в начале XIX в. колебался между 219-666 руб.; в Вологодской - между 142 и 500 руб.; в Тверской - от 270 до 575 руб. При Александре I на волю выкупилось в общем 28944 души мужского пола. Из них 900 человек заплатило за выкуп по 139-199 руб.; 7 172 человека по 200-300 руб.; 1 667 человек - около 400 руб.; 14 968 человек - около 500 руб.; 907 человек - менее 600 руб.; 3 187 душ - около 700 руб.; 44 души - от 727 до 757 руб.; 11 душ - по 909 руб.; 20 душ - по 1 045 руб.; 1 душ - по 1 061 руб.; 43 души - по 1 396 руб.; 2 души - по 1 864 руб.; 8 душ - по 4 000 руб.; 2 души - по 5 000 руб.1

В России сформировалась достаточно странная картина: крепостная буржуазия, находившаяся во владении помещика, т.е. оставаясь крепостной, в свою очередь владела крепостными крестьянами. В 40-х годах ХVIII в. некоторые крепостные графа Шереметева имели по 600 и 700 крепостных.

Таким образом, есть основания говорить о трех, а не о двух каналах формирования русской буржуазии. Первый канал пополнения - <подлые> люди, городские мещане, ремесленники и прочий юридически свободный городской люд. Второй канал - дворяне, возводившие в своих владениях фабрики, на которых работали крепостные. Третий - крепостные крестьяне, трудолюбивые и талантливые самоучки, работавшие на оброке, скопившие немалые состояния и выкупившиеся на волю.

Многие помещики ни за какие деньги не соглашались отпускать крестьян на волю, предпочитая иметь в лице крепостной буржуазии постоянную, причем растущую статью дохода. Разбогатевшие крепостные предприниматели строили фабрики, а помещики отдавали им в кабалу других крепостных, за которых крепостные фабриканты уплачивали соответствующий оброк, доходивший до 100 рублей за тягло. При тогдашней ценности денег уплачивать помещику свыше ста рублей в месяц могли только крепостные, по уровню своего благосостояния равные буржуазии. Особенно типичной данная форма социально-экономических отношений была для Центральной России.

В конце XVIII - начале XIX в. развивалась хлопчатобумажная промышленность, центром которой становятся Шуйский уезд и в особенности село Иваново. Крепостные кустари под покровительством помещиков заводят собственные фабрики. В 1825 г. в Иванове насчитывалось уже 125 крупных ситценабивных и бумаго-ткацких фабрик, достигавшие иногда громадных размеров: на фабрике Грачевой было 900 станов и 103 набивных стола, на фабрике Ямановского - 1000 станов и 110 набивных столов с 1500 рабочими, у Горелина - 1021 стан с 1407 рабочими и т. д. И все эти фабрики принадлежали крепостным или бывшим крепостным гр. Шереметева. <Село Иваново, - пишет М.Туган-Барановский, - представляло собою в начале этого века оригинальную картину. Самые фабриканты, имевшие более тысячи человек рабочих, юридически были такими же бесправными людьми, как и последние голыши из их рабочих. Все они были крепостными Шереметева. Но фактически крупные фабриканты не только свободно владели движимыми и недвижимым имуществом (хотя последнее и записывалось на имя помещика), но даже имели своих собственных крепостных>1.

Вся чрезвычайно развитая промышленность села Павлова находилась в руках трех крупных крепостных капиталистов. Фабрикант ситцев Гучков, табачный фабрикант Жуков, Савва Морозов, родоначальник фабричной линии Морозовых, - все они были крепостными, которые умом, трудом и хитростью сумели еще при крепостном праве приобрести крупные состояния и не только освободиться с помощью денег от крепостной зависимости, но еще и обзавестись собственными крепостными.

Помещик обращался со своим богатым крепостным, как с губкою: он давал ему напитаться деньгами, а потом выжимал из него долгими годами и тяжкими трудами накопленные деньги. И несмотря на это, крепостная буржуазия, постоянно откупаясь деньгами, медленно поднималась к богатству. Крепостная буржуазия будила и у зажиточных деревенских жителей и у помещиков новые <городские> потребности, давая толчок к проникновению в хозяйство власти денег, постепенно разлагавшей патриархальный быт. <В Ярославской губ., - рассказывает Заблоцкий, - есть один уголок: Любуши. Несколько мелких владельцев имеют там небольшие поместья и в них богатых крестьян-торговцев, живущих в столицах. Крестьяне эти вздумали наряжать жен своих по-столичному и присылать разные моды, так что крестьянка, которая в течение недели жнет хлеб и доит коров, в праздник является в шляпке. Помещики, видя это, начали заставлять своих торговцев посылать и им <моды>, что и исполняется под страхом прижимок и приказа возвратиться в деревню>2.

Одной из основополагающих моделей стратификации современного общества выступает теория менеджерской (управленческой) революции (далее МР). В 1941 г. Дж. Бернхайм, как уже упоминалось выше, написал книгу <Управленческая революция>1, основной смысл которой состоял в утверждении, что класс капиталистов практически вытеснен классом управляющих. По существу, идеи Бернхайма во многом совпадают с мыслями М. Вебера о наступлении эпохи, когда обществом будет править бюрократия. Разница заключалась лишь в том, что господствующей силой в обществе провозглашались менеджеры, а не бюрократы.

Веберовская концепция бюрократии послужила теоретической платформой концепции МР, хотя некоторые ее ключевые положения, по мнению американского социолога М.Цейтлина, восходят к идеям Гегеля и Маркса о сущности и роли корпораций в капиталистическом мире. В конце ХIХ - начале ХХ в., когда Вебер разрабатывал свою социологию бюрократии, теоретики германской социал-демократии Э. Бернштейн и К. Шмидт выдвинули гипотезу о том, что собственность в своей корпоративной форме есть признак наступающего процесса отчуждения сущности капитализма. Согласно этой теории, класс капиталистов постепенно вытесняется административной стратой, интересы которой противоположны интересам собственников.

Суть концепции МР сводится к следующим базисным утверждениям. Правящий класс и класс, являющийся субъектом производства, не идентичны, что подразумевает: 1) как более частный процесс - все возрастающее отделение собственности от контроля, 2) как более общий и универсальный процесс - замещение капиталистов менеджерами2. Выводы, которые следуют из этих положений, многочисленны и довольно противоречивы. Отделение собственности от контроля означает сосредоточение контроля в руках менеджеров, что позволяет им занимать господствующее положение в корпорации. Последнее, в свою очередь, сказывается на переориентации политики корпорации с максимизации прибыли на более <гуманистические> ценности. Сегодня особенно высоко оцениваются такие качества менеджеров, как умение налаживать отношения с людьми, формировать общественное мнение, сглаживать конфликты и т. п. Эффективность усилий в этом направлении оценивается экспертами и служит основанием для материального вознаграждения менеджеров.

Изменение стратегии корпорации можно зафиксировать в следующих, удобных для эмпирического исследования индикаторах. Корпорации, возглавляемые менеджерами, инертны к техническим и социальным нововведениям, избегают риска, предпочитая осторожную стратегию постепенного роста и достижения высоких ставок для менеджеров. Они меньше тратятся на крупные исследовательские программы, менее восприимчивы к колебаниям прибыли и имеют огромные статьи расходов. При этом они более уступчивы во взаимоотношениях с правительством, профсоюзами и общественностью. Поскольку менеджерские корпорации стремятся не к максимальной, а лишь к удовлетворительной прибыли, они имеют достаточно широкий диапазон свободы действий.

Дж. Бернхайм считал, что капиталист-собственник перестал быть необходимой предпосылкой для нормального функционирования производства, а менеджеры - такой же социальный класс, как бюрократы или буржуазия. Собственность, по мнению Бернхайма, это не просто капитал или овеществленный труд, а прежде всего контроль. Если нет контроля, то нет и собственности. Если же контроль находится в руках менеджеров, собственности в прежнем понимании не существует.

Десятью годами раньше сходный тезис был провозглашен А. Берлом и Г. Минсом. Их исследование послужило эмпирическим источником обоснования теории менеджерского капитализма. В подтверждение идеи о том, что разложение атома собственности разрушает фундамент, на котором строился экономический порядок последних трех веков, они привели следующие данные: около 65% крупнейших корпораций США контролируются или менеджментом, или с помощью особого механизма, который включает небольшую группу (меньшинство) акционеров1. Эмпирические данные А. Берла и Г. Минса были положены в основу значительного числа теоретических обобщений при изучении отделения собственности от контроля. Наиболее полное выражение идея МР получила у Дж. Бернхайма, введшего и сам термин <менеджерская революция>. По его мнению, если собственность означает контроль, то их разделение означает исчезновение собственности как социального явления, имеющего самостоятельное существование.

В 1945 г. Р. Гордон при помощи вторичного анализа подтвердил данные А. Берла и Г. Минса, а несколько позднее Р. Лернер, использовав метод Берла-Минса применительно к 500 корпорациям, получил аналогичные выводы. Мысль об особой роли управляющих в корпорации и, соответственно, менеджмента в обществе высказывает в книге <Концепция корпорации> (1946) ведущий теоретик современного менеджмента П.Друкер, предпринявший, насколько нам известно, первое социологическое исследование крупнейшей корпорации <Дженерал моторс>.

Своего апогея интерес к МР достиг в середине 50-х годов. Эта концепция активно обсуждалась в связи с теорией социальной стратификации. В 1953 г. П. Сорокин заявил о трансформации класса капиталистов в класс менеджеров, а Т. Парсонс - о переходе контроля над производством, принадлежавшего когда-то собственникам - семьям корпораций, к управленческому и техническому персоналу. В 1958 г. Д. Белл ввел термин <молчаливая революция> для обозначения МР и дал ей свою интерпретацию. В 1959 г. Р. Дарендорф, виднейший теоретик МР, отмечал, что законная собственность и формальный контроль отныне разделены окончательно и поэтому традиционная классовая теория потеряла какую-либо аналитическую ценность. В 60-е годы поток литературы о МР увеличивается, появляются работы Р. Симеонса, Г. Ленски, Э. Гидденса, Дж. Шумпетера, Р. Самуэльсона, Н. Смелзера1. Совершенно определенно в 1961 г. высказался Д. Белл: частную собственность в США следует считать фикцией.

Таким образом, идея МР, имевшая когда-то самостоятельное и независимое существование, по мере своей концептуализации превратилась в составной элемент более общей теории социальной структуры капиталистического общества. На основании того, что собственники все больше вытесняются и контроль становится не функцией капитала, а технической компетенцией профессиональных менеджеров - лиц наемного труда с постоянным жалованьем, Д. Белл и Т. Парсонс заключили: традиционная теория классов должна быть заменена профессиональной системой, основанной на индивидуальных достижениях, в которой <статус группы> иерархически конституируется в соответствии с ее функциональной значимостью2. Поскольку собственники вытеснены из социальной структуры лицами наемного труда, постольку исчезает классическое противоречие между трудом и капиталом, так как менеджеры (т. е. руководители) и наемные рабочие (т. е. подчиненные), объединенные в рамках одной производственной системы, формально принадлежат к одной социальной группе - наемным работникам. Такое умозаключение позволило Д. Беллу заявить, что частная собственность стала фикцией, а Р. Дарендорфу - элиминировать конфликт между трудом и капиталом из сферы социальных отношений.

Уже в 1959 г. концепция МР была подвергнута критике со стороны известного американского социолога Р. Миллса, который утверждал, что менеджеры и собственники суть не две различные социальные группы, а одна смешанная корпоративная группа1. В 70-е годы все более очевидными становились противоречивость эмпирических данных и неясность теоретической аргументации, на которых основывалась концепция МР, и все более настоятельной - необходимость проверки ее на новом витке эволюции капитализма с использованием новейших технических средств эмпирической социологии. Наиболее успешными оказались попытки, сделанные радикально настроенными молодыми американскими социологами М. Алленом, Д. Джеймсом и М. Сорефом, лидером которых был М. Цейтлин2. Он предпринял тщательный анализ институциональных связей внутри и между корпорациями, отношений корпораций с банками и т.п., чтобы показать, что отделение собственности от управления в крупных корпорациях не отменяет эффективного контроля над ними со стороны капиталистов. Происходит скорее перераспределение ряда менеджерских функций.

В основе тезиса МР об отделении собственности от контроля, согласно М. Цейтлину, лежит концептуальная и аналитическая путаница, проистекающая, по его мнению, из <телеологии бюрократических императивов>. Иначе говоря, по мнению Цейтлина, теоретики МР абсолютизировали бюрократизацию как исторически обусловленный процесс, приводящий к падению власти собственников. Тенденция к бюрократизации предпринимательства и менеджмента рассматривалась ими как показатель присвоения управляющими той власти, которая раньше принадлежала собственникам капитала. При таком подходе смешивались два различных момента: существование огромного бюрократического аппарата в крупных корпорациях, где доля семей-собственников в управлении незначительна, и местоположение или субъект контроля над этим аппаратом1. В частности, Р. Дарендорф из формально правильной предпосылки, что менеджеры в отличие от своих капиталистических предшественников бизнес не основывают и не наследуют, делал недостаточно строгий вывод о кардинальном их различии. Институционализация управленческих функций, ранее единолично выполнявшихся собственником, и распределение их между различными позициями в бюрократическом аппарате вовсе не означают, по мнению Цейтлина, тождественности бюрократического управления и бюрократического контроля2.

М. Цейтлин присоединяется к позиции М. Вебера, которая, по существу, противостоит концепции МР. Он ставит следующие вопросы, на которые должно ответить проведенное им исследование: действительно ли крупные корпорации в той или иной форме продолжают контролироваться собственниками, если ими управляют профессионалы, лишенные собственности? Означает ли возрастание значения управленческих функций повышение роли самих менеджеров в обществе? Конституируется ли при этом особая социальная страта со своими интересами, идеями и политикой, которая противостоит страте семей-собственников?

Серьезные разногласия у исследователей вызывает и критерий контроля: какой долей акций должно владеть меньшинство, чтобы контролировать собственность корпорации? У А. Берла и Г. Минса эта доля равнялась 20%, у Р. Лернера, А. Монсена, Р. Шихана - 10%; а согласно данным Питманского комитета, в условиях существующей в крупных корпорациях распыленности капитала эффективный контроль гарантирован при менее чем 5%. Но даже правильно найденный критерий не обеспечивает требуемой строгости измерения. Цейтлин исходит из того, что современный уровень научной строгости исследования обеспечивается не столько применением универсальных и эффективных математических средств анализа, сколько изучением конкретной ситуации, а также истории корпорации. Только знание критических точек роста корпорации (ее основания, нормального функционирования и расширения) и выявление тех индивидов, семей или коалиций акционеров, которые, находясь на ключевых позициях контроля, оказывали решающее влияние в эти критические моменты, обнаружит истинных субъектов контроля1.

Метод исследования конкретных ситуаций Цейтлина предполагает установление модели холдинга (владения акциями) и ее эволюции, связи с другими корпорациями; формы личных союзов или соединений (интерлокаций) между корпоративными директоратами, а также между главными чиновниками, директорами и главными акционерами; связи с банками как с <финансовыми институтами> и как с самостоятельными агентами. Другими словами, следует детально изучить институционализацию крупной фирмы и классовую структуру, в которую она включена. В современном научном исследовании абстрактные универсальные модели социальной структуры должны быть заменены анализом конкретных классов, связанных с реальными историческими процессами, в рамках которых они сформировались2.

Основной вывод Цейтлина: отделение собственности от контроля - псевдофакт. Исследователь предлагает различать страту как категорию в иерархической системе общества и класс как социальную группу, способную использовать любую экономическую возможность для активного организационного действия. Разделяя тезис Шумпетера, что семья есть истинная единица классовой теории, Цейтлин развивает его дальше. По мнению Цейтлина, классы <конституируются свободными браками> представителей семей, занимающих различное положение в системе общественного производства и отношений собственности, но имеющих сходные экономические возможности, социальные интересы и обладающих определенной <психологической совместимостью>3. Хотя на поверхности американского общества происходит видимое распыление собственности, в глубине идет мощный процесс ее концентрации. Механизмом этого процесса являются браки членов семей собственников с представителями финансовой олигархии. Нельзя не учитывать, что высшие менеджеры крупнейших корпораций, получая огромные суммы в качестве заработной платы, являются к тому же активными держателями акций ряда фирм.

Термин <элитная группа> обозначает совокупность элементов в чем-то лучших, чем остальные. <Свои> для родственников всегда предпочтительнее и лучше <не своих>. В социологии, особенно зарубежной, элитные группы изучены достаточно широко, но точные закономерности вывести крайне сложно. В решение проблемы включились и представители технических наук. Так, российский ученый А. Ефимов, в течение 15 лет исследовавший ряд математических моделей формирования и эволюции элитных групп при испытании радиоэлектронной аппаратуры (отбирались узлы для более ответственного назначения) и получивший хорошие результаты, попробовал распространить статистическую модель на социальные процессы.

Одним из объектов применения стала административная система. Именно на ней проверялась основная гипотеза о том, что <отобранная при помощи эталона элита, предоставленная естественному ходу вещей, могла в зависимости от правил, по которым заменялись выбывающие из нее элементы, оставаться группой лучших, а могла и деградировать, растворяясь в общей массе, а то и превращаясь в <антиэлиту> - собирая в себя элементы, по качеству противоположные исходному эталону>1.

Понятие <элита> не несет в себе позитивного или негативного оценочного значения. Это не группа особо одаренных или очень богатых граждан, не замкнутая корпорация интеллектуалов. В широком смысле она означает эталонные, по каким-либо признакам лучшие или качественные элементы, например, новые марки автомобиля или радиоэлектронной аппаратуры. По существу, система управления - нервная структура любого общества, его <мозговое вещество> - должна вбирать в себя самых лучших, самых талантливых. Иначе общество ждет деградация.

Управленческая элита - это совокупность людей, обладающих ценными для выживания в данном обществе качествами, которые по отношению к населению являются дефицитными. Таким образом, по качествам управленцами могут быть не все. Этими качествами обладает наименьшая часть популяции.

Административная система, характеризующая тип управления в нерыночном обществе, возникала в полном соответствии с этими принципами. Недаром ленинское правительство называли самым интеллектуальным и позже к управлению народным хозяйством привлекались лучшие кадры. Примером непоколебимого, исполнительного и компетентного руководителя служит нарком Онисимов в романе А. Бека <Новое назначение>. И таких руководителей в сталинской администрации были десятки и сотни. Но нужны были тысячи и миллионы. Они-то и определяли качество системы.

Чтобы управление работало как единый организм, оно сплошь должно быть элитной группой, т.е. состоять из лучших представителей нации. В США на формирование и постоянное обновление одной из лучших в мире систем управления - менеджмента - ушли десятки лет кропотливого труда. Для поддержания высокого уровня в стране создано около 600 школ бизнеса, где готовят эффективные кадры руководителей.

Ничего похожего в нашей стране никогда не было. Административная система функционировала иначе. Поколение руководителей, расцвет которых пришелся на годы ленинского нэпа, получили образование еще до революции. Россия, долгое время отстававшая от Европы в области инженерной подготовки кадров, в первые десятилетия XX в. наконец-то имела настоящую техническую интеллигенцию - цвет нации. Отечественные инженеры по уровню технического и гуманитарного образования, демократическим традициям и высокому авторитету в обществе практически не отличались от передовой технической интеллигенции Запада. Это действительно была эталонная группа, которой могла бы гордиться любая страна. В значительной своей массе русские революционеры являлись представителями именно технической науки. Они составили ядро <ленинской гвардии>, позже подвергнувшейся репрессиям в годы культа личности Сталина. После Октябрьской революции немалая часть русских инженеров и управленцев эмигрировала за границу. Однако в стране остались лучшие их представители, не захотевшие оставить родину и разделившие ее судьбу. На их плечи и легла нелегкая задача восстановления экономики в годы нэпа.

Ленинское поколение российских революционеров представляло собой совершенно особое социальное явление. Это были личности закаленные, прошедшие тюрьмы, умевшие руководить людьми в экстремальных ситуациях. У них был опыт руководства мощными дружинами из рабочих. Эти превосходные организаторы-практики, часто имели университетское образование. Если у них было незаконченное образование, то в тюрьмах они его пополняли, потому что политические заключенные, находившиеся в царских тюрьмах и ссылках, чаще всего были очень образованными людьми, имевшими широкий кругозор, обладавшими высокой культурой, знанием иностранных языков и т.д. Пребывание в лагерях с политзаключенными было своего рода магистратурой или аспирантурой - продолжением высшего образования. Не случайно первое большевистское правительство было или самым образованным, или одним из самых образованных в мире кабинетов.

После 1917 г. управленческую элиту составляли два противоположных по своим ценностным ориентирам, воспитанию, образу жизни и стилю руководства крыла: бывшие революционеры-большевики, которые в годы гражданской войны с оружием в руках наводили революционный порядок в стране, и <мягкотелые интеллигенты>, выходцы из старой гвардии буржуазных спецов, чуравшихся всякой жестокости и террора. Одни не могли обойтись без других. Интеллигентам-специалистам, оставшимся в России, нужно было выживать, к тому же они искренне верили в справедливость коммунистических идеалов и необходимость претворять их в жизнь. Большевикам для восстановления народного хозяйства позарез нужны были многочисленные кадры инженеров и менеджеров - представителей мелкой буржуазии и интеллигенции.

Оставшаяся в России после Октябрьской революции интеллигенция верила в обновление России и с огромным творческим энтузиазмом взялась за решение хозяйственных задач. Однако ей не удалось их выполнить. Старых <спецов> презрительно называли <буржуями>, на них устроили политическую травлю. Новые кадры - первые выпускники советских вузов - по существу были недоучками. Уровень технической компетенции, не говоря уже о широком гуманитарном образовании, после революции резко снизился. Система управления действовала со значительным количеством брака: элементарные ошибки, просчеты, недальновидность были обычным явлением. Естественно, что полуграмотные специалисты, рекрутировавшиеся из социальных низов, из безграмотной массы, нуждались в постоянном техническом и управленческом контроле. Между двумя крылами постреволюционной управленческой элиты сформировалось следующее разделение функций: <бурспецы> остаются командирами производства - техническими руководителями предприятий и главными инженерами, а комиссарами по идеологии при них является рабоче-крестьянская интеллигенция, прошедшая школу гражданской войны. Подобный союз, модель которого была позаимствована из Красной армии, не мог сохраниться на долгое время. Он был обречен на разрушение. Слишком разными были партнеры: одни требовали решения производственных задач методом кавалерийской атаки, другие предлагали постепенные реформы с учетом передовой науки и техники. Но политическая власть находилась в руках первых, потому любое промедление оценивалось комиссарами как идеологический саботаж и подлежало революционному разбирательству.

В 1930 г. в Советском Союзе происходит Великий перелом (в США на эти годы приходится Великая депрессия). Советский поворот совершился в сторону создания группы функционеров. Изменяется качественный состав управленческой элиты. Абсолютная централизация власти потребовала идеологической <чистки> кадров, руководители крупнейших предприятий и строек утверждались ЦК партии, проходили тотальную проверку на лояльность и преданность. Главным критерием стали не профессионально-технические знания, а идейные качества. Формировалась особая должностная прослойка - номенклатура, т. е. высшее звено управленцев, отделенных от остального корпуса работников особой процедурой включения и удаления ее членов. Складывались первые предпосылки вырождения элитной группы, формировался такой механизм, который делал ее вырождение необратимым процессом. Создавалось <замкнутое сообщество> руководителей.

Как только репрессии коснулись ленинской гвардии и старых <спецов>, на освободившиеся места стали приходить управленцы, главным требованием к которым был не столько профессионализм, сколько политическая надежность. Видимо, есть основания сказать, что на место революционных романтиков пришло поколение оппортунистов и тех, кто готов был поживиться плодами революции. Управленческую элиту стали пополнять элементы более низкого качества, чем раньше. Хотя тотального вырождения управленческой элиты не произошло, но на первый план выдвинулись ценности, чуждые собственно системе управления. Они были привнесены из сферы политики: беспрекословная вера в правильность любого решения партийного руководств, революционная дисциплина, беззаветная преданность делу. Закладываются основы волевого стиля управления, в последствии переродившиеся в авторитарный стиль. <Блестящее поколение> советских руководителей после 1937 г. начинает исчезать в лагерях и сталинских застенках. Следующее <блестящее поколение> выдвинула война. <И вновь сразу после войны потерпело урон и оно. Формы на этот раз были избраны более разнообразные - от <простого> отстранения, как, например, И.А. Лихачева, до тюрем и расстрелов (ленинградское дело)>1.

Только экстремальные условия войны заставили нарушить принцип негативного отбора кадров, господствовавший не только в армии. Часть репрессированных военачальников и хозяйственных руководителей была возвращена на прежние должности. Из среды рядовых рабочих, служащих и солдат в ходе войны выдвинулось талантливое поколение управленцев.

В экстремальных условиях войны к власти и управлению стали приходить, начиная от командира взвода до директора предприятия, более качественные специалисты, чем раньше. Произошло оздоровление управленческой элиты, и войну СССР выиграл на подъеме творческих сил, который продлился в послевоенный период восстановления народного хозяйства.

Однако уже к началу 50-х годов сформированное военным временем <блестящее поколение> управленцев постепенно сошло на нет. Политическое руководство страны вернулось к принципу негативного отбора кадров. Основным критерием теперь стали не деловые качества, а анкетные данные. Кадровые решения и перемещения держались в секретности, что оказалось на руку тем, кто делал карьеру с <черного хода>, по знакомству.

Практика негативного отбора кадров и эскалация привилегий для высшего эшелона руководства со временем не исчезли, а еще больше укрепились. В результат возникла коррупция, знаменовавшая собой нравственное и политическое разложение управленческих кадров. Шаг за шагом из управленческой элиты, призванной привлекать лучших профессионалов страны, удаляются именно лучшие претенденты на руководящие посты. Элита пополняется не просто средними, а худшими представителями, которые постепенно становятся преобладающим большинством.

Это поколение партийных функционеров превосходно знает правила закулисной интриги, но совсем не знает правил эффективной работы. Кризис идеологии к 1985 г. углубился настолько глубоко, что под сомнение были поставлены даже основы социализма. С 1985 по 1989 г. заканчивается процесс вырождения управленческой элиты советского образца. Ей на смену приходит новая элита - более молодая и более нахрапистая.

Сегодня возможно лишь обозначить отдельные штрихи нового процесса, а целостная картина будет воссоздана, видимо, только по прошествии времени. В частности, есть все основания утверждать, что к власти продвинулся тот эшелон, который в 70-е годы находился в тени. Это так называемые вторые лица, дождавшиеся своего часа. Они вошли во власть с совсем иными намерениями и ожиданиями. Они уже поездили по заграницам, видели жизнь тамошней элиты, им тоже захотелось иметь легальную собственность, рычаги управления, которые были у них в руках. Монополия КПСС была препятствием, и они потихонечку стали готовить контрреволюцию. В сущности уже внуки первых революционеров осуществили ее бескровно - переход в обратную сторону, от социализма к капитализму. Но, видимо, не учли инерцию общественного брожения, ибо наверх полезли все, кого они не могли контролировать. Вот это вот - самая страшная ситуация для людей, привыкших держать все время все под контролем.

Конечно, такой уродливый номенклатурный капитализм мало принес пользы стране. Он только обогатил небольшую верхушку, которая для подстраховки держит свои капиталы на иностранных счетах и постоянно поглядывает за кордон: не пришло ли время бежать. Уродливый - но другого и быть не могло. Партийная номенклатура в нужное время оказалась в нужном месте, и когда после 1985 г. начали делить общественную собственность, они стояли в первых рядах. Жаль, конечно, что не мы оказались на этом месте. Но хорошо, что оказались там именно это, а не другое поколение руководителей. Другое, идеологически выдержанное, просто так позиции капитализму не сдало бы. Результатом могла быть гражданская война. А это молодое поколение советских функционеров, не обремененное грузом идеологических норм, очень быстро смекнуло, в чем его выгода. Преданность доллару, а не идее, спасла страну от кровавой бойни. Управленческий опыт, накопленный за советские годы, сослужил им добрую пользу. Они оказались эффективными хозяйственниками и бизнесменами. Примерно с 1989 г., когда у нас открыто начали строить капитализм, произошло качественное улучшение управленческой элиты. Об этом свидетельствуют результаты социологического обследования.

Они показывают, что по уровню образования старая коммунистическая элита ни в какое сравнение не идет с новой, так называемой демократической элитой. Сейчас это доктора наук, кандидаты наук - высшая управленческая и научная знать. Банки создают доктора и кандидаты экономических наук, либо их привлекают для непосредственной консультативной помощи. Крупными корпорациями руководят тоже при их помощи. Наконец-то заработало то, что не работало раньше - образовательный уровень. Мы помним, что Октябрьскую революцию делали образованные люди. Их уровень образования превосходил средний по стране и не уступал среднему уровню русской интеллигенции. Но точно так же и последнюю революцию 90-х годов совершали образованные люди. Они, как и большевики, сформировали чуть ли не самое культурное за всю историю страны правительство.

Таким образом, можно говорить о том, что в современной России происходит не деградация, а повышение качественного состава управленческой элиты. Если наглядно представить историческую динамику управленческой элиты, то она предстанет в виде ломаной кривой (см. схему 5.1). Возможно, сравнительный межстрановый анализ покажет сходство кривой, характеризующей развитие управленческих элит в Англии, США, Германии и России.

---

Источник: Социология: 2 том: Социальная стратификация и мобильность. Добреньков В.И., Кравченко А.И.

---

Опубликовано на www.vakurov.ru