Всё осложняется тем, что как жертвы, так и насильники в случае психологического насилия чаще всего не считают оное преступлением, в то время физическое насилие уже признаётся в обществе актом дурным, осуждаемым и неприглядным. Оказаться и признаться жертвой физического насилия пред третьими лицами не так позорно, и не так стыдно, как обнаружить себя жертвой психологического насилия. Само осознание того, что ты жертва, и что ты не можешь ничего с этим сделать - невероятно мучительно и разрушительно.

 

Почему-то считается, что противостоять физическому насилию "невозможно", во всяком случае "тяжелее": всегда есть "оправдывающие обстоятельства" - рост, вес, пол, возраст, физическая сила, ловкость, и так далее. А вот если человек подвергается психологическому насилию - "сам виноват", "сама терпела"...

 

Психологическое насилие намного труднее распознаётся всеми участниками (даже насильником, даже жертвой), и - ещё труднее находятся ресурсы/энергия/решимость/воля противостоять психологическому насилию, изменить мучительную и постыдную ситуацию, выскочить из зоны доступности насильника, прекратить насилие над собой, протестовать против него, заявлять о нём - насильнику или третьим лицам. Так и представляю, как эти третьи лица говорят "а что ж вы терпите, сделайте что-нибудь!", - будто это так легко для жертвы, будто это вообще для неё возможно в данной ситуации или в данном периоде её жизни, или в данном её состоянии.

Просто признать перед собой, что ты являешься жертвой психологического насилия крайне сложно. 

Я не имею ответа на заданный в сабже вопрос. Лишь ставлю его. 

 

Подозреваю, что психологическое насилие - более мощный инструмент контроля, чем физическое, более работающий, и потому более ценный для насильников. И по принципу пресловутого double bind этот инструмент защищён от опознавания различными феноменами типа обесценивания, обессмысливания, отвлечения внимания, забалтывания, лукавством, замалчиванием и так далеее.

 

 

Александр Вакуров,

Иваново, 2017 

Опубликовано на www.vakurov.ru