Понятие стресса в контексте культуры последних десятилетий

Сокращённый вариант опубликован под названием «Метаморфозы стресса» в: «Знание-Сила». - № 4. – 2004.

Когда 4 июля 1936 г. в журнале «Nаturе» появилась статья канадского врача и физиолога Ганса Селье «Синдром, вызываемый различными повреждающими агентами», – этот 29-летний венгерский эмигрант вряд ли подозревал, что написал на английском языке, которым еще не так уж твердо и овладел – одно из самых ключевых, - как тогда еще не говорили, «знаковых» - слов столетия. Речь в статье шла о том, что ответом организма на действие разных повреждающих факторов, помимо специфических реакций, оказывается и еще один род реакций – неспецифических, всегда одинаковых, что бы на организм ни воздействовало.

То, что происходит в организме, когда, отвечая на вызов среды, тот готовится приспосабливаться, защищаться - Селье назвал «общим адаптационным синдромом». Заметим, речь шла не о душе, не о психике, а именно об организме. Повреждающие же факторы имелись в виду физические или химические, и повреждают они ткани организма. Реакция – соответствующая: нейрогуморальная. Как таковую, ее можно вполне исчерпывающим образом описать на языке физиологии и биохимии. Будучи защитными, такие реакции, несомненно, для организма полезны. Лишь позже выяснилось то, что затем составило содержание «стресса» в массовом представлении: а именно, такие реакции способны оказаться и вредными. Для такой совокупности реакций Селье и подобрал имя «стресс».

С той поры понятие стресса обладает странной властью над умами современников. Родившись как вполне частный результат клинического исследования, оно с течением времени не просто принесло мировую славу своему создателю, но и разрослось чуть ли не до размеров своего рода универсальной, эвристически значимой метафоры для описания реальности. Термин науки физиологии стал одним из самых ходовых словечек повседневного языка – не только английского, на котором был произнесен впервые! – и расширил концептуальный аппарат других наук. Профессионалы различных областей заговорили о стрессе информационном, культурном, социальном, экономическом, - даже о стрессе, который испытывают геологические породы в ходе своей истории. Право, возможности антропоморфизма в описании мира еще не исчерпаны.

Это – явно один из тех образов, на которых строится понимание современным человеком самого себя и мира. Подобно другим понятиям, не менее отбившимся в ХХ веке от рук профессионалов - «относительности», «принципу дополнительности», «диссипативным структурам», о которых говорят, что они, уйдя далеко за рамки породивших их наук, определили основные направления развития мысли - «стресс» из понятия-«ключа» (подходящего к определенным «замкам» - работающего с известной степенью надёжности в чётко очерченных областях) превратился в понятие-«отмычку», которой не вполне законно, - а иной раз и вполне незаконно - берутся вскрывать замки самых разных конструкций. И как будто даже вскрывают…

А ведь речь шла всего-то о приспособительных реакциях организма.

Что же создало понятию такую привлекательность – и в какой мере ему при этом удалось остаться самим собой?

Рождение стресса

И понятие, и проблема старше первых высказываний Селье на эту тему, по меньшей мере, на полвека. О проблеме заговаривал еще «отец психологии» Вильгельм Вундт в 1880 г., а слово впервые произнес по-английски в 1303 г. поэт Роберт Маннинг в стихотворении «Handlying Synne»: «И эта мука была манной небесной, которую Господь послал людям, пребывающим в пустыне сорок зим и находящимся в большом стрессе…». Техническим термином «стресс» к тому времени тоже успел стать давно: в XVII веке англичанин Роберт Гук применил его для характеристики объектов, испытывающих нагрузку и сопротивляющихся ей - например, мостов. (Кстати говоря, ведь концепция Селье тоже включает в себя представления о связях стресса с нагрузкой на сложные – только живые - системы и с сопротивлением ей…)

Среди коллег-физиологов Селье тоже заговорил о стрессе отнюдь не первым. Еще с конца XIX века ученые в нескольких странах, в том числе и у нас, основательно занимались проблемой целостности живого организма в его взаимоотношениях с внешней средой, в частности - в его борьбе с вредоносными факторами. Своими предшественниками благодарный Селье называл физиологов Клода Бернара, выяснившего, что постоянство внутренней среды живого организма - важнейшее условие его жизнеспособности, и Уолтера Кеннона, разработавшего теорию гомеостаза. Кеннон был предшественником просто уже самым непосредственным. Он еще в 1914 году описал основные механизмы стресс-реакции, которые сформировались у живых существ куда раньше, чем возникли первые признаки человеческого общества, и происходящие при этом нейроэндокринные процессы. Мобилизацию в критический момент всех ресурсов организма для сохранения жизни Кеннон назвал реакцией «битвы-бегства» («борьбы или бегства»): она готовит организм к тому, чтобы каким-либо из мыслимых способов отстаивать свою жизнь – спасаться или бороться.

У стресса есть и русские прародители – кстати, современники Селье. Наши соотечественники – А.Д. Сперанский, Д.Н. Насонов, М.Я. Александров, А. Цанк примерно в то же время, что и канадец, сделали известные шаги к выявлению «механизмов неспецифической адаптации». Насонову еще в 1934-м было известен «стресс» на клеточном уровне – то есть то, что содержимое живой клетки - протоплазма реагирует на любые изменения окружающей среды поразительно однотипно. Только называл он это не стрессом, а паранекрозом.

Однако сделанное Селье принципиально от всего этого отличается. Нужды нет, что отца стресса потом не раз и не без оснований критиковали за то, что был не вполне точен в своих интерпретациях и выводах, что не всё учёл… (А стрессом Селье занимался потом всю свою долгую жизнь, опубликовал об этом вместе с сотрудниками почти две тысячи работ - возможностей для избыточной эксплуатации удачно найденной темы и для обильных домысливаний оказалось у него предостаточно). Важно другое. Дав явлению первое значимое для современного культурного сознания описание и закрепив за ним запоминающееся имя – именно Селье стал родоначальником соответствующего направления научных исследований в той же, как минимум, мере, что и целой обширной области массового сознания, наукообразных, медикообразных мифов. Чем проблематичнее были получившие известность формулировки Селье, чем они были, как выяснилось, противоречивее - тем вернее впоследствии прижилось представление о стрессе.

«Содержания», смысловые компоненты стресса в понимании, предложенном Селье, не столь уж и важны. Ибо что бы ни случилось: нежданное горе или внезапная радость, падение в ледяную воду или в кипяток - телесная реакция пойдёт по одной и той же стереотипной схеме: начнут выделяться определённые гормоны, и в результате изменится режим работы многих органов и систем организма. Сердце станет биться чаще, свёртываемость крови повысится... В экстремальных условиях – единственно потому, что они экстремальны - организм мобилизуется, чтобы внешние силы его не разрушили. (Заметим попутно: так происходит тогда, когда обычных приспособительных возможностей оказывается недостаточно) Чистая биология. Более того, здесь нет ничего «слишком человеческого»: физиологическая реакция на стресс не зависит даже от вида животного, у которого возникает. Любой организм подобным, вполне универсальным, образом защищает свою целостность.

Собственно, от такого понимания легко было сделать шаг к тому, чтобы предположить: понятие «стресса» применимо не только к физиологии, но и к человеческому поведению. И Селье этот шаг сделал, причем сделал корректно, подкрепив его клиническими и экспериментальными исследованиями. Кроме того, он дифференцировал понятие. «Нормальный», необходимый для поддержания жизни стресс он назвал, срастивши английское слово с древнегреческой приставкой - «эустрессом», «хорошим» стрессом. Однако, защищаясь от внешней опасности, организм способен чрезмерной мобилизацией (если, допустим, вызов извне окажется слишком силен) разрушить сам себя. Такому патологическому стрессу Селье дал название «дистресс» (от английского «distress» - горе, несчастье, недомогание, истощение, нужда…) Причем уже Селье было ясно, что дело тут никогда не исключительно во внешних воздействиях: один и тот же раздражитель-стрессор, в зависимости от индивидуальных особенностей воспринимающего, может быть полезным, мобилизующим для одного организма и разрушительным - для другого.

Но всё это еще не было психологией!

Массовому сознанию в 1936-м было тоже еще не до стресса. Настоящая культурная история понятия началась несколько позже. Решительный шаг сделал 8 лет спустя американец Рихард Лазарус. Он обратил внимание: если воздействие среды превосходит приспособительные возможности организма «неспецифическими» реакциями отвечает не только тело, но и психика. Значит, понятие «стресса» пригодно для описания состояний в экстремальных условиях вообще. Так впервые было произнесено слово: психический стресс. В отличие от физиологического, связанного с воздействием реального раздражителя, этот стресс связан с тем, что человек сам оценивает обстоятельства как трудные. Даже если они таковыми не являются.

Может быть, это и не было бы замечено так скоро, если бы дело не происходило во время Второй мировой войны.

Врачам, психологам и психиатрам, работавшим в американской армии, пришлось иметь дело психическими расстройствами под влиянием военных действий. Опыта психофизиологических изменений, возникавших под влиянием травм не столько физических, сколько душевных, оказалось предостаточно. Пришла пора обобщать. Американцы Гринкер и Шпигель издали монографию «Человек под влиянием стресса» с анализом психических отклонений из-за длительных стрессовых ситуаций во время войны. То было началом популяризации понятия, и далее она только усугублялась.

Вскоре в психическом стрессе выделили по меньшей мере два подвида: информационный (возникающий от избытка информации, с которой человек не справляется) и эмоциональный. Выделили и описали разные его формы: импульсивная, тормозная, генерализованная… С тех пор профессиональная история понятия идет, кажется, по пути бесконечного дробления. Это с одной стороны. С другой – множащиеся разновидности стресса выявляют в глазах исследователей своё глубинное родство.

Глазами профессионалов

Изначальная непроясненность категориальных оснований (с ними – и ограничений) сыграла с этим, одним из наиболее успешных понятий нашего времени довольно злую шутку. В работах по стрессу даже сложилась своего рода жанровая традиция: начинать обзор исследований с перечисления чудом уживающихся под «шапкой» понятия разнородных явлений: реакция на холод и на критику на в свой адрес, гипервентиляция легких в условиях форсированного дыхания и эйфория от успеха, усталость и унижение. Когда один исследователь (Р. Люфт) съязвил по этому поводу, что-де «многие считают стрессом все, что происходит с человеком, если он не лежит в своей кровати», пойти дальше самого Селье ему всё-таки не удалось: тот вообще считал, что «некоторый стресс» испытывает и спящий… Если же учесть, что, согласно тому же Селье, всему живому, включая, например, растения, - неудивительно, сколь велик оказывается для понятия вместе со его не столь уж многочисленными производными (стрессор, микро- и макростресс, эустресс и дистресс) соблазн превратиться в центр вполне космологической по своим притязаниям системы, - во всяком случае, в «ведущий стимул жизнеутверждения, созидания, развития», «основу всех сторон жизнедеятельности человека»… - Словом, как писал Селье – «стресс – это аромат и вкус жизни». Отсюда уже рукой подать до превращения стресса в фундамент построений философско-этического порядка. Сам Селье, кстати, эти и занимался.

Современные психологи в работах по стрессу ставят своей задачей ограничить притязания понятия, подчинив его традиционной психологической проблематике и терминологии. Но изрядная его универсализация всё-таки успешно состоялась.

Сегодня стресс относится к числу четырех ключевых понятий, которыми психологи описывают критические жизненные ситуации – наряду с фрустрацией, конфликтом и кризисом. В целом специалисты, при всём многообразии направлений их внимания и взглядов на проблему, кажется, сходятся в том, чтобы обозначать словом «стресс» обширный круг состояний организма, не только человеческого, возникающих в ответ на экстремальные воздействия разного рода – стрессоры, физические и психические. Причем привести к нарушениям способен не только избыток раздражителей, но и их нехватка: монотонность, скука, изоляция… В более узком - и более распространенном - смысле именуют так состояние психофизиологического напряжения, в которое организм приходит под влиянием любых сильных воздействий, мобилизуя в трудных условиях свои защитные системы. Словом – повышенная физиологическая активность как общая защитная реакция, разрушительная, в пределе, для самого организма. У человека в этом участвуют еще и механизмы психологической защиты, тем более, что, как всё более выясняется - полное разделение стресса на физиологический и психический – не более, чем условность для наделенного психикой, смысловой сферой существа в физиологическом стрессе всегда есть психические элементы, и наоборот. Отделение психического стресса от эмоционального – условность не меньшая: едва ли не все ученые признают, что основная причина психического стресса - эмоциональное возбуждение. Через «стресс» современный человек действительно заново открывает свою когда-то утраченную цельность…

Все болезни от нервов: Стресс как идеология повседневности

В послевоенные десятилетия грянул «стрессовый бум» - обилие и многообразие исследований стало лишь частью его. Другую – по объёму даже большую - часть составил активный массовый интерес к предмету. «Стрессом» стали именовать едва ли не все подряд жизненные трудности. После Второй мировой войны слово стремительно входит в повседневный язык да так там и остается. Это – уже свидетельство культурного признания, а затем и культурной экспансии.

Конечно, это связывают с тем, что-де именно в это время чрезмерные нервно-психические нагрузки – вызванные большой степенью цивилизованности - стали едва ли не нормой жизни основной части населения стран европейского культурного круга: то есть изменился состав культурной и цивилизационной нормы, в то время как нормы организма остались прежними. Правда в этом, несомненно, есть. Но не вся правда.

Похоже, Селье своей концепцией ответил на некий существенный запрос времени. Именно поэтому учение о стрессе стало не только мощным стимулом развития биологии, физиологии, психологии, медицины, но и вошло в самое существо «непрофессионального», повседневного сознания эпохи.

В обыденном сознании едва ли не с самого начала закрепилось представление о стрессе как о явлении по определению разрушительном, патологическом. От стресса болеют и умирают. Причем статистика по сей день не устает это подтверждать! На протяжении последних 50 лет, гласит она, в индустриально развитых странах Европы и Америки свирепствует прямо-таки эпидемия поражений сердечно-сосудистой системы, уносящая ежегодно жизни миллионов людей: более половины всех смертей – от этого. Специалисты утверждают, а непрофессионалы не сомневаются: главная причина - неблагоприятные для человека формы эмоционального напряжения. Проще говоря, стресс. К стрессу возводится (не просто на уровне досужих разговоров: исследования ведутся!) и множество других болезней: язва желудка, гипертония, атеросклероз, диабет, остеопороз, артрит… - о разных формах рака и говорить нечего, тем более - о том, что стареют от стресса просто катастрофическим образом (о родстве стрессовых реакций и процессов старения писал еще Селье). Американцы особенно обращают на это внимание (право, подумаешь, что «стресс» – это национальная американская культурная форма, которая распространяется в других странах в ходе процессов глобализации…) Еще полтора десятка лет назад в США были опубликованы данные о том, как растут «болезни стресса». Почти 15% американцев, писали встревоженные специалисты, нуждаются в какой-либо форме восстановления психического здоровья. Примерно столько же детей в возрасте от 5 до 15 лет отличаются стрессогенными нарушениями поведения или замедлением психического развития. Около 10 миллионов человек страдают от алкогольной зависимости; чуть ли не четверть населения – от депрессии, тревожности, эмоционального дискомфорта… Курение – от стресса. Плохое питание – от стресса. Недосыпание – от стресса… Голоса скептиков хотя и раздаются (в частности, оспаривают, что та же язва вызывается стрессом), но, по существу, тонут в общем хоре. Другие возражающие голоса, развивающие ту мысль, что стресс, напротив, очень даже полезен, ежели в разумных дозах, потому что тонизирует и мобилизует – тоже очень хорошо в этот хор вливаются.

«Стресс» для массового человека новой эпохи стал фактически синонимом того, что отец-основатель понятия называл «дистрессом» – отождествился с половиной исходного значения слова, да и то узко понятой. От этого источника сбоев в работе организма, считает современный человек, надо защищаться! спасаться!… Профессионалы рады помочь массовому интересу, насыщая книжный рынок изданиями под названием типа «Как бороться со стрессом». В той же Америке фирмы не устают оплачивать растущее количество исков за стресс, полученный на работе, а адвокаты и психологи вовсю на этом зарабатывают. В списке самых заметных изобретений 2003 года – кошка-робот не для чего-нибудь, а для снятия стресса у своих владельцев, неспособных в силу чего-либо (как правило, в силу болезни) заботиться о настоящем животном. Исследователи тем временем заняты поиском средств, которые бы сократили продолжительность стресс-реакций, сделали их менее интенсивными, а старение организма при этом – более медленным. На рынке ются всё новые пищевые добавки - витамины, антиоксиданты, микроэлементы, аминокислоты, адаптогены… которые, утверждают изготовители и продавцы, призваны активировать выработку собственных «гормонов молодости» и восстанавливать «гормоны стресса» - которые терзаемый перегрузками современный человек сжигает-де в превосходящих разумную меру количествах.

Благо поводов – сколько угодно. Социальные потрясения, экономические неурядицы, экологические бедствия, этнические конфликты – всё это стресс. Высокий темп жизни, чрезмерный прагматизм, отсутствие надежных перспектив, чувство незащищенности – всё это стресс. Многочасовые сидения перед телевизором, давки в автобусах, стояние в пробках – всё это стресс… При неинтересных профессиях, между прочим, тоже гормоны стресса в кровь выбрасываются. От этого человек и болеет и, соответственно, живет меньше. Более того – как показывают исследования! – ни доброжелательность коллег, ни безопасность работы, ни отсутствие тяжелой физической нагрузки жизни при этом не продлевают. Напротив! – рутина, потому и стресс. И сильны все эти стрессы, как-де никогда раньше.

Что-то не похоже, чтобы раньше людям было легче. Чего стоят хотя бы революции ХХ века с сопутствующим крушением всех порядков жизни, да 2 мировые войны!… Не слишком верится и в то, что человек эпохи Столетней войны или на обломках свежерухнувшей Римской империи чувствовал себя более спокойным и защищенным, чем сейчас. Меж тем в такой степени, как нынешний житель благополучных мегаполисов Европы и Америки последних 10-летий ХХ и начала ХХI века – никто, кажется, не жаловался. Вы часто задумываете, как провести свой досуг в Кемерово? Один из самых лучших вариантов – это интим досуг в Кемерово с привлекательной и молодой девушкой, которая готово на все, чтобы только удовлетворить вас. («Стресс» в массовых устах – понятие-жалоба, понятие-ворчание).

Это никак не значит, что данные о «болезнях стресса» надуманы. Похоже, людям действительно трудно. Другой вопрос, что это, кажется, очень связано с тем, как они сами интерпретируют то, что с ними происходит. И не по личной прихоти: такова, действительно, «культурная форма». Стойкая уже традиция буквально учит людей повсюду находить у себя стресс – те находят, интерпретируют себя как очень и со всех сторон уязвимых – и действительно таковыми становятся.

С понятием «стресса» повседневное сознание получило, кажется, чересчур удобное объяснительное средство для всего подряд, да такие средства с их удобством и универсальностью способны быть очень коварными – они как бы расфокусируют душевное (а с ним и умственное) зрение.

Физиология души, или Болезнь разлада

То, что наше время интерпретирует себя как «стрессовое» – своего рода расписка современного человека, да и добровольная - в бессилии перед угрожающими ему внешними и внутренними силами.

Жизненные трудности можно ведь в разных терминах интерпретировать. Можно – в терминах вины, трагедии, стыда, фатума, случайности, катастрофы, Провидения, сансары… - а можно, например, и в терминах стресса. Всякий раз картина будет разной: и самих трудностей, и души, которая их переживает. «Стресс» (недаром понятие из физиологии пришло) – это почти физиология, - во всяком случае, это физиология души. Беря его в качестве ведущей объяснительной модели – душа сама себя «физиологизирует». Как бы отказывается от того, чтобы быть вполне душой, с ее особенными задачами и возможностями. Она становится в каком-то смысле телом…

Конечно, популярность понятия стресса очень связана с определенным представлением о том, что такое человек – определенной антропологической концепцией, хоть бы и бытовой, неявной… «Любое» требование среды (а именно таково позднее определение стресса у Селье: неспецифический ответ организма на любое обращенное к нему требование), - как злословил еще лет 20 назад один отечественный исследователь, - может вызвать экстремальную реакцию разве что у существа, не способного (не склонного?) справляться вообще ни с какими требованиями и ориентированное исключительно на то, чтобы всякая его потребность удовлетворялась прямо здесь и сейчас: для которого «норма» – синоним «лёгкости» и «простоты». Тогда, конечно, любое требование уже – травма и вызывает «неспецифичное» стрессовое реагирование. Тогда, конечно, человеку из стрессов никак не выбраться…

В массово употребляемом понятии «стресс» заключено чувство: всё, призванное защищать человека – сегодня разрушает его: город, техника, социум с его условностями…– включая и защитные системы его собственного организма. Чем больше, выходит, человек совершенствует свою среду с помощью разных порождений цивилизации - тем более он ощущает ее как враждебную. Стараясь устроить свою жизнь как можно тщательнее, он получает лишь эмоциональное и телесное рассогласование со всем окружающим. «Стресс» – не «болезнь цивилизации» (как его любят называть), он… – хочется сказать, болезнь материализма, да скажем осторожнее: болезнь разлада. Прежде всего – ценностного, смыслового.

Похоже, происходящее стоит связать с кризисом глобальных целей, больших смыслов, с утратой надёжных ориентиров в жизни. В древности и в средневековье об этом, ясное дело, тоже не каждый заботился. Но нынешний человек, искушенный в рефлексии, в осознанных целях и смыслах нуждается, увы, особенно: даже когда понимает, что безусловно верить в такие вещи у него не получается. «Просто жить» ему уже недостаточно. Поэтому-то он и думает, что ему, пожалуй, и труднее, чем предшественникам.

Кстати, неспроста, несмотря на то, что количество исследователей различных видов стресса в последние десятилетия множилось едва ли не в геометрической прогрессии, единственное имя, которое в связи со стрессом запомнили непрофессионалы – это имя Селье, ставшего не только первым теоретиком стресса, но и первым – и наиболее влиятельным - его идеологом. Концепция реакций организма на неблагоприятные воздействия, предложенная Селье, позволяет рассматривать, в их целостности и развитии, разные физиологические и психологические формы адаптации. Ведь он, собственно, об адаптации и говорил: впервые объединил в рамках своей концепции разрозненные до той поры сведения о процессах адаптации организма, накопленные физиологией и медициной. А адаптация как раз чувствуется современному человеку проблематичной. Не адаптирован он. Чужой он в этом мире.

Речь идет, видимо, о кризисе защитных механизмов культурного, смыслового порядка. Именно в силу этого физиологическое понятие смогло успешно претендовать на статус чуть ли не универсального описания состояния современного человека, а медик Селье - в качестве мыслителя предлагать ответы на основные вопросы бытия. Медиков в ушедшем веке вообще любили слушать по этим вопросам – вот и Фрейда, например, слушали. Концепция Селье ведь по размаху влияния ничуть не уступает фрейдовской – а что по устройству она гораздо проще, это как раз влиянию только способствует. Перспективы доращивания до мировоззрения были у «стресса» уже с самого начала.

Объяснение через «стресс» чуть ли не всего подряд вполне удовлетворяет нехитрому, прагматическому материализму современного человека. Через такое ключевое понятие интерпретирует себя человек телесный, «витальный» (подай мне удовлетворение моих потребностей!… иначе у меня стресс!…болею я от этого!!…), ориентированный «горизонтально», - который и «вверх» не особенно рвется, и особенных радостей от своей «горизонтальности» не испытывает. В судьбе понятия «стресс» отразилась и тоска веками расколотого на «тело» и «душу» европейского (он же и американский) человека по цельности. В стрессовых реакциях ведь душа и тело практически не отличаются друг от друга: душевные реакции возникают как телесные, телесные – находят прямое продолжение в душевных… Это ли не желанная цельность?...

У названной расколотости были, между прочим, свои основания – когда в область «души» (вернее, в ту область, на которую душа самим своим существованием указывает: в область трансцендентного) человеком помещались основные ценности. Когда же ценностное распределение стало другим и утвердилось представление, оно же и чувство, что кроме того, что существует в области «тела» – ничего и нет, - вот тогда «расколотость» тела и души стала не просто некомфортной (это – лишь следствие!): бессмысленной. Вот тогда-то и стали ее всеми вообразимыми средствами преодолевать, искать соответствующие универсальные объяснительные принципы. Отсюда – влиятельность медицины как источника таких принципов и метафор, психологизация, а там и культурологизация физиологического, популярность Фрейда и Селье. Медицинские метафоры особенно привлекательны, когда в культуре растет удельный вес людей, не поддающихся очарованию религий и не слишком склонных верить идеологиям политического порядка. Медицина – всё-таки позитивное, а главное, практичное (в конечном счете – к каждому обращенное) знание.

Правда, миновал «стрессовый бум» тоже, надо полагать, неспроста. А он миновал: исследований стресса, при всем их множащемся тематическом разнообразии - по общему объёму стало меньше, чем еще лет 20 назад. Соответствующая фразеология, конечно, впиталась в бытовой язык вплоть до проступания на его изнанке, так, что ее оттуда уже не выведешь, - но звездное время стресса как универсального объяснительного принципа, похоже, позади. Как предмет профессионального внимания «стресс», конечно, никуда уже не денется, благополучно заняв свое место в исследовательских лабораториях и врачебных кабинетах. Сейчас самое, кажется, плодотворное из направлений исследований стресса (оно же, увы, и актуальное) - это изучение посттравматических стрессовых расстройств, которыми наша эпоха катастроф попросту изобилует.

Культура же будет искать себе новые универсальные метафоры, новые понятия-«отмычки» (похоже, без подобных устройств она не обходится – ну не достаточно ей точно подобранных «ключей»!… Неточность, между прочим – расширяет пространство освоенного.) Какими они будут – увидим.

Источник: Ольга БАЛЛА, "ИСТОРИЯ УЯЗВИМОСТИ" Понятие стресса в контексте культуры последних десятилетий