Эта неслучайность глубоко симптоматична для западной культуры, для которой смерть лучшее воплощение универсальности, неизбежности судьбы, перед лицом которой человек не знает как себя вести.

Но разве не такова же природа всякого ритуала, призванного поддержать человека в ситуациях неопределенности, перехода от одного состояния к другому, к тому, которое включает трансформацию личности. Поэтому первобытное общество отличается явно выраженным ритуализмом, обрядами перехода, посвящения, инициаций, в которых человек рождается заново, или в новом качестве. Дух этого ритуализма сохранился лишь в праздники, вырывающие из рутины обыденности, воссоздающие переживание мифологического времени, превращающими нас в соучастников процесса становления, обновляющих дух и душу. Но не потому, что человек современной культуры не нуждается в психологической поддержке.

Угасание ритуала как обряда инициации и посвящения не отменило фундаментальных антропологических констант человеческого существования: перехода от детства с его внутрисемейной идентификацией, к подростковому возрасту, где объекты идентификации рассредоточены во вне-семейном пространстве, превращения подростка в мужчину, а девочки в женщину, семейно-брачных отношений, основанных не столько на отношениях родства, сколько на чувстве любви, эротическом желании.

Современная культура нуждается в ином ритуализме, столь же праздничном, сколь и эффективном, но уже перед лицом у же иных ситуаций. В поддержке нуждаются не столько люди, вступающие в брак и нашедшие опору в первом всеобъемлющем и потому самодостаточном чувстве, сколько люди, расстающиеся друг с другом по многим причинам, но остающиеся отцами и матерями своим покинутым детям. Культура, находящая достоинство в поддержке традиций, не может остаться совершенно глухой к новым ситуациям, перед неопределенностью которых человек замирает в недоумении.

Источник: Литвинский В. М. «Зона перехода» или коммуникативный тупик anthropology.ru